Зайдешь ко мне перед сном, с полным пояснением. Приятного аппетита, всем!
Что уж за закрытыми дверями происходило, оправдывалась ли Тося, или наоборот, доказывала свою правоту, никто не знает. Однако Анастасия стала осмотрительней и сдержанней. И не только в стенах собственного дома.
Помимо фамилии было еще одно, что объединяло детей Киселевых узкий, высокий, темного дерева, с резными углами, со всех сторон под стеклом, шкафчик, занимающий почетное место в комнате бабушки, ключи от которого хранились только у нее. В этой горке, как называла этот шкафчик Антонина Михайловна, хранились самые притягательные вещички, которые так хотели все ее внуки. И если все дети только вздыхали, видя «богатство», то Тося, неоднократно, со всей детской наивностью, спрашивала:
Бабушка! Все старики умирают. А вы когда?
Зачем тебе это? неизменно вопрошала Антонина Михайловна.
Хочу в наследство рюмочки! так она именовала те прекрасные, разнообразные бокалы, спрятанные в горке.
Подросли, а желание овладеть бокалами, которые так бережно, в присутствии Антонины Михайловны, протирала лишь Наталья Алексеевна, не уменьшилось. Как и узнать о том, как они у бабушки появились. Да и для чего они ей, раз не пользуется. Она же избегала рассказов о бокалах, говоря лишь:
Всему свое время.
****
Снова лютовал декабрь, засыпая «Старую Руссу» снегами, да пронизывая трескучими морозами, и торопил к концу первый десяток двадцатого века. Имение Киселевых становилось теснее с каждым годом. Все четыре дочери, со своими семьями, вернулись в родные пенаты, попрощавшись с собственными домами из-за растущей активности пролетариата. Внучки подошли к тому возрасту, когда необходимо было выводить их в свет. Но! Если гуляние в парках, театры еще и были в моде, то балы сократились, стараясь как можно меньше людей пускать в свой дом. Да и на Киселевых практически все смотрели исподлобья. Высшее дворянство и духовенство за женитьбу Натальи с сыном молочника. Пусть тот и был зажиточен, слыл Кулаком, но все же середняк, неровня! А простой люд, хоть и обедал в их харчевнях за копейки, да по большим праздникам подарки получал, считали их классовым врагом, капиталистическим явлением.
И так: людей в усадьбе было много, пространства все меньше, шуму больше. Казалось, Алексея Павловича это не тревожило. Он днями просиживал в своем кабинете, контролируя дела, да встречаясь с поверенным. Выходил лишь к столу, да ко сну попрощаться. Супруга его не трогала, да и сама стала меньше гулять по дому, все больше находилась в своей светелке, иногда ее заставали неподвижно сидящей перед горкой и разглядывающей свое «богатство». Даже громкий голос Тоси, распевающий песни нового мира, не выводил ее из себя и не заставлял делать замечания. Старость обозначили дочери. И большинство радовалось снижению ее гнета. Лишь Наталья все чаще вздыхала, по понятным только ей причинам. Внуки, кажется, даже забывали о стариках, пока не встречались нос к носу. Лишь Нюся с Тосей, по-прежнему, посещали бабушку каждый день.
Едва закрылась дверь за Анной, как Антонина Михайловна услышала легкое постукивание по двери и тут же та стала открываться. Сначала появился тонкий, чуть задранный носик, затем половина головы Анастасии, и только после этого дверь полностью распахнулась.
Что, проверяешь? совершенно не затуманенный взгляд Антонины Михайловны, в ореоле старческих морщин, скользнул по внучке и вернулся в поле своего внимания.
Вы о чем? Тося прошла в комнату и стала рядом с горкой, с интересом разглядывая то, что знала до мелочей.
О наследстве! легкий смешок вырвался из уст Антонины Михайловны, но тут же она наморщила лоб, глядя на внучку, продолжила: Жива я, жива. И пока покидать свет не собираюсь.
Бабушка! Вот зачем Вы корите меня, за мою детскую непосредственность?
Ой-ли! Тогда зачем пришла?
Узнать, придете ли к столу.
Не юли, это тебя мало волнует.
Не правда.
Я всегда говорю только правду.
Тут Тося прищурила глаз, говоря:
Всегда?!
Анастасия, ты на что намекаешь? Сколько я просила говорить со мной четко, ясно, членораздельно!
Говорю четко расскажи о бокальчиках.
Вот пиявка! Что о них рассказывать? Нечего! Просто память.
Ага, просто.
Так ты пришла узнать об ужине или сказки выдумывать и меня ими пытать?
Конечно, пришла проведать и к столу пригласить. А остальное, последствия.
Последствия, внучка, вещь странная и редко бывает хорошая. Упаси тебя бог от них. К столу не приду, без меня там тесно. Все распоряжения я отдала Нюсе. Она так точно, только за этим приходила.
Не сейте раздор! направляясь к двери, бросила Тося.
А ты поговори мне тут, поучи! Лишу доступа.
Не лишите! Вы меня любите! и, улыбаясь, вышла обратным порядком, пятясь и задерживая свой нос в комнате.
Антонина Михайловна вздохнула, но тут же прогнала все мысли об их разговоре. А вот Тося нет. Терзал ее тот факт, что она никак не может узнать всю правду о бокалах. И почему только тетка Наталья имеет к ним доступ? Что они с бабушкой нашептывают, стирая с них пыль? И почему сами? Отчего чаще полируют, чем девки моют остальную посуду и даже начищают родовое серебро? Что бабушка разглядывает в них?
У нее была еще гора вопросов и ни одного ответа. То, что она все узнает, у нее не возникало даже сомнения, надо только подождать. А терпения у нее больше чем у остальной кучи сестер, да и братьев. Сегодня у нее появился новый вопрос, с которым она пришла к грандмаме, как она частенько называла бабушку, или строгой Тони, как называли все остальные. Сегодня ее интересовал разговор деда со своим поверенным и почему это тот ушел от деда такой довольный? Да и дед сразу же позвал к себе Нюськиного отца. Странности. Скорее всего, бабушка знает, но у нее не так просто выведать, у деда же она и не стала бы спрашивать, дед не очень любил болтать с внучками. С внуками да. Приемники! Ну, еще с теткой Натальей. Ох уж эта Наталья! Мать тоже хороша, никогда, ни до чего нет интереса. Главное вкусно поесть, сладко попить, да выспаться.
Ничего! К полуночи буду знать. громко проговорила Тося и помчалась обедать.
Этим утром поверенный Алексея Павловича явился с годовым отчетом, детально, останавливаясь на каждом пункте, а иногда и повторяясь, докладывал, что тот чуть не заснул на средине и, непроизвольно уронив голову, вскинул ее и прервал речь парня:
Ну, все, дружок, довольно. Я все сам изучу. Времени у меня предостаточно. Крайние же числа вижу и они меня, хоть и не радуют, но и не удручают. Ступай, кланяйся отцу. Да, как он там?
В полном здравии. Вам также посылал нижайший поклон.
Спасибо, спасибо! С наступающим вас! Всех благ!
Но парень не уходил. Взяв свою папку, топтался посреди комнаты:
Позвольте спросить.
Спрашивай, коль нужда возникла.
Не мог бы я, просить у Вас руки Анны Григорьевны?
Алексей Павлович даже закашлялся от неожиданности. Когда унял свое дыхание, посмотрел на парня, но уже другим взглядом изучающим.
Ответь мне юноша, барышня согласна?
Не смел тревожить, не поговорив с Вами.
Но почему со мной?! У Аннушки есть родители.
Вы глава. А с батенькой, Анны Григорьевны, я едва знаком.
Ну, дела. Ступай, милок, мне надо хорошенько подумать. Да и тебе, как мне кажется, надо бы с избранницей поговорить.
Парень склонил голову и быстро удалился. Сдерживать себя в эмоциях он не мог, разговор ему понравился и сулил надежды, поэтому практически бежал, никого вокруг не замечая. Тут же раздался звон колокольчика из кабинета Алексея Павловича. Камердинер приоткрыл дверь и поспешил выполнять поручения. Именно эту сцену, случайно, увидела Тося. Она сидела на окне и от скуки разглядывала заснеженную улицу и снующий люд, скрытая спущенной тяжелой шторой. Ей нравился поверенный деда, высокий, с положением, горящими жизнью глазами, мужчина. Всегда улыбающийся. Правда, он не проявлял ни к ней, ни к сестрам более теплого внимания, чем следовало по этикету, но это же не беда. Тося узнала о нем все, и осталось малое направить исполнение своего желания по нужному руслу, а для этого, нужно чуток подтолкнуть Константина, сталкиваясь с ним неожиданно, в разных местах. Пока получалось плохо. Но ей только двадцать. Сестры младше, что радовало. А то, что для многих светских семей она как бы уже стара, то это их личное дело.