В 1935-м году я закончил учиться, и отец с мамой сразу развелись. Отец окончательно перебрался из Костромы в Ярославль, где поступил на работу в Химическую лабораторию «Резиноасбестового Комбината», где занимался созданием искусственного каучука и потом шинного завода, известного на всю страну.
При разводе отца с мамой, Суд решил оставить меня с мамой это было и моим желанием, но по жизни я понял, что ошибся, но примириться с тем, что отец «меня бросил» так и не смог.
Еще раньше уехала из дома моя единственная сестра Соня, которая была на два года старше меня. В Иваново она поступила учиться в Сельскохозяйственный Институт. Мы с ней были дружны и много времени проводили вместе, хоть она была и старше меня. Не понимаю почему, но у неё не сложились отношения с мамой и это стало основной причиной её отъезда. Потом я узнал, что в нашем Роду существовало проклятие, по которому: пока не родится умный ребенок не отрицающий авторитет и значимость своих родителей, будут конфликты между родителями и детьми. В Роду был священник, который проклял сына, женившегося не на той девочке. Мистика, но «ненормальности» в семье были и у Деда, и у моего отца, потом и в нашей с женой семье. Может у детей будет лучше.
Я тосковал по сестре. Часто вспоминалось, как еще за год до окончания семилетки родители отправили нас летом в деревню Становщиково, что на Волге недалеко от Костромы. Там родители сняли для нас в крестьянском доме маленькую комнатку, в которой мы ночевали. Питались мы так: я ходил на Волгу и рыбачил, приносил в хату окуней, плотвичек, ершей и пескарей на всех, на нас с Соней и хозяев. Пескарь рыба, живущая только в чистейшей воде. Сейчас этой рыбы в Волге нет. А ещё мне приходилось ходить в соседний лес, в котором в изобилии росла дикая малина, земляника, черника, были и грибы. Всё это попадало на общий стол. Хозяйка часто готовила жареную картошку с грибами и это для нас был праздник. Никакого разнообразия и регулярного питания до сыта не было. Часто мы с Соней ходили в лес вместе. Я плутал по лесу и не мог найти путь обратно к дому, но Соня выводила нас.
По вечерам, когда коровы приходили с пастбища, я ходил в соседнюю деревню Шибаевка за парным молоком. Дорога от нас туда проходила среди посевов ржи, пшеницы и льна. Возле дороги росли семь высоких прекрасных сосен! Похожий пейзаж изображен на картине Шишкина, которая висит сейчас у нас дома. Я ежедневно любуюсь на нее и вспоминаю свое детство.
Один раз в неделю, на воскресенье, к нам приезжал на теплоходе из Костромы наш Папа Алексей Митрофанович! Он привозил нам продукты. Мы гуляли по окрестным полям и перелескам, слушая его рассказы на разные темы. Так начиналась моя самостоятельная жизнь.
В детские годы я читал очень много книг. Это заложил во мне отец. Больше всего мне нравились книги, наверное, как всем мальчикам, про путешествия и различные приключения и я перечитал всего Жуль Верна, Майн Рида, Фенимор Купера, Конан Дойла и многих других писателей. Поэзия меня не привлекала.
Отец научил меня, при чтении книг, обязательно делать пометки в них карандашом, а в дневнике записывать: автора, название книги, краткое содержание и свои впечатления о прочитанном понравилась или нет, и обязательно почему, важные цитаты. Надо сказать, что в жизни мне это сильно помогало. В мозгу откладывались интересные мысли, суждения, я привык анализировать прочитанное.
У меня и сейчас в кладовке лежат несколько тетрадей с записями о прочитанных мной книгах (к чему мы храним старые вещи?). Уже к 7-му классу, я прочитал порядка 600 книг!
«Подобные мои способности» помогали учиться в Академиях и после в работе. Эти мои навыки даже были использованы Чкаловской Библиотекой Дома Офицеров, заведующая которой поручала мне, как постоянному читателю, составлять краткие аннотации на поступающую в библиотеку художественную литературу. Это же было потом и в библиотеке Ахтубинска, где я проработал более пяти лет.
Подобный опыт критической оценки прочитанных мной книг, и технических, и художественных, очень пригодился мне в жизни. Я рос довольно любознательным и пытливым мальчишкой. Меня интересовало всё новое в окружающей меня жизни, особенно технические вопросы и географические.
Я не только читал книги о путешествиях, но и стремился сам совершать какие-либо походы, познавая окрестные места, а позже, когда была машина, и Страну. Очень любил бывать на «дикой» природе.
Так, например, прочитав книгу «Трое в лодке, не считая собаки», уже в первый год учебы в техникуме я организовал с друзьями путешествие на велосипедах из Костромы в Иваново и обратно. Потом втроем, с моим двоюродным братом Владимиром Ковшиковым, осуществили плавание по Волге на четырехвесельном шлюпе от Костромы до Ярославля, где к нам присоединился парень из города Горький, и дальше до города Тутаево, а потом обратно в Кострому! Мы прошли этот путь без мотора и без паруса, только на веслах! Ночевали, приставая к берегу, часто строили шалаш, или приставали там, где он уже был, построенный кем-то. Очень любили подолгу сидеть у костра, наблюдая за проходящими пассажирскими кораблями, с которых доносилась музыка, и за баржами с толкачами, от которых сильно пахло соляром. На костре мы готовили каши, кипятили чай. Когда передвигались по воде, на фарватер не лезли, это было строго запрещено. Проходящие мимо нас корабли всегда подавали нам звуковой сигнал. Сплошная романтика.
На реке у нас было много разных историй.
Например, брали на водной станции Костромы на прокат шлюпку, выплывали на середину Волги. Один: прыгал в воду, нырял, а потом догонял уплывающую по течению шлюпку, влезал в неё, обязательно с кормы, а не через борт, так как тогда шлюпка могла перевернуться, а другой веслами удерживал лодку. каждый старался чем-то выделиться.
Как-то, вдвоем с товарищем, на взятой на прокат шлюпке, поплыли вверх по течению, навстречу идущему пассажирскому теплоходу под углом примерно в 45 градусов. Товарищ греб веслами, а я стоял на носу шлюпки и ждал сближения с теплоходом. Рулевой теплохода в это время подавал гудки и ругал нас по громкой связи, как только мог. Когда теплоход был уже рядом, я одним прыжком перескочил с носа шлюпки на корму теплохода!
Далее, по стойкам ограждения я влез на палубу, потом на перила ограждения и ласточкой прыгнул в воду. Всё это сопровождалось восхищенными возгласами пассажиров и руганью Капитана и рулевого теплохода! Матросы меня не трогали. И такое мы проделывали не раз.
С позиции сегодняшнего дня все это было с моей стороны не только хулиганством, но и безрассудством, так как я мог и не допрыгнуть до кормы и попасть в струи от винтов, и сорваться с ограждения, и потом прыгая в воду, угодить в плывун, которых по реке было много. К счастью, всё обходилось удачно. Такой риск был тогда свойственен пацанам моего возраста. Вспоминаю сейчас то время и меня оторопь берет.
Ну что же мы вытворяли еще?! А вот что!
Обычно втроем выплывали на шлюпке на середину Волги, привязывали весла и уключины к скамейкам, чтобы не утопить, затем раскачав шлюпку, переворачивали её вверх дном, при этом под лодкой сохранялся большой объём воздуха, которым можно было дышать. Мы подныривали под шлюпку и держась за скамейки, смеялись и разговаривали. А шлюпка плыла по течению, как бесхозная после аварии. Потом мы выныривали, и быстро переворачивали шлюпку. Один забирался в неё, а два других держали с разных бортов от переворота. Забравшийся вычерпывал воду ковшиком и потом в лодку залезали остальные.
Однажды нашу перевернутую лодку увидел сотрудник ОСВОДА и на моторной лодке подплыл к нам. Лодка стукнулась носом о шлюпку, и мы втроем сразу же выплыли из-под шлюпки наружу! Увидев нас, Инспектор с катера чуть не упал с перепугу в воду! Потом он нас ругал на чем свет стоит материл. Надо теперь признать, что и по заслугам! Так как это уже граничило с хулиганством и нарушением всех норм. Моя мать всего этого, конечно, не знала.