Ты превосходно говоришь на нашем языке, Кэтлин-сан.
Я улыбнулась. Мне приятно было слышать ее похвалу.
Я обучалась японскому в миссионерской школе.
Девушка вздохнула.
Как бы мне хотелось быть юношей! Тогда бы я смогла ходить в Английскую школу в Токио! с чувством воскликнула Марико. Решив, что сказала слишком много, она снова поклонилась и смиренно добавила: Но я недостойна такой чести. Я всего лишь девушка, чей мозг не сможет постигнуть науку коммерции и бизнеса, а также другие вещи, которым учат молодых людей.
Почему ты говоришь так о себе? удивилась я. В интеллекте ты ничуть не уступаешь юношам.
Марико задумалась на мгновение, потом, все еще не поднимая глаз, возразила:
Религия шинто гласит, что женщина существо нечистое.
Ты в этом уверена? спросила я просто из любопытства, а не потому, что хотела оскорбить девушку.
Она кивнула:
Учение буддизма гласит, что если женщина ведет себя достаточно покорно, то она может надеяться, что в следующей жизни переродится в мужчину.
Покорно? Что это значит?
Я должна поступать так, как говорят мне старшие.
Это как? не унималась я.
Я была рождена, чтобы ублажать мужчин, чтобы приносить им удовольствие, когда они станут запрыгивать на меня подобно белому тигру, нимало не смущаясь, пояснила Марико. И еще чтобы смешивать мой мед с их молоком.
Я потупилась. Неприкрытое заявление собеседницы о доставлении удовольствия мужчинам привело меня в замешательство. Я не знала, что ей на это ответить, поэтому сменила тему:
Я намерена поступить в Женское высшее педагогическое училище, когда мой отец вернется за мной.
Не хочу обидеть тебя, Кэтлин-сан, но, находясь здесь, ты приносишь своему отцу удовольствие, без толики сарказма произнесла Марико. Почему бы тебе не поступить схожим образом и по отношению к другим мужчинам?
Я хотела было огрызнуться, но ощутила усталость, страшную усталость. Вопрос девушки не предполагал простого, однозначного ответа. Вместо этого я задала вопрос, очень меня волновавший:
Зачем ты помогла мне, Марико-сан?
Она потупилась и слегка пошевелилась, сгорбившись, будто проделывала это постоянно.
Я понимаю, каково это оказаться вдали от семьи. Это делает тебя не похожей на прочих.
А где твоя семья?
Жизнь в моей стране непроста для всякого, кто в чем-либо отличается от других, произнесла Марико, не давая прямого ответа на мой вопрос, что лишь еще сильнее раздразнило мое любопытство. Она не пояснила, что имела в виду, но я догадалась, что она пытается сообщить мне об этом иносказательно. Даже в моем маленьком классе девочек в миссионерской школе всякую, кто хоть как-то выделялся из общей массы, тут же исключали из общества.
Я знаю об этой словесной игре, Марико-сан, и о том, что ты на самом деле чувствуешь. Я коснулась своих волос. Они были обстрижены не полностью, но я все еще была расстроена тем, что натворила Юки.
Чтобы понимать нас, ты должна раскрыть свой разум, сказала девушка, и свое сердце.
Повинуясь своим инстинктам, я не стала протестовать, когда она снова поклонилась и жестом приказала мне оставаться на коленях там, где я сейчас сижу и где в воздухе ощущается аромат жасмина и слышится шелест шелка. Я же продолжала взирать на нее, так как хотела понять этот чуждый мне мир и инстинктивно угадывала в ней свою союзницу.
Я сидела на корточках и размышляла. Я не верила, чтобы кто-то еще в Чайном доме Оглядывающегося дерева, помимо этой девушки, хотел бы, чтобы я осталась. Было ли то всего лишь проявлением вежливости с ее стороны, что так свойственно японцам? Я не удивилась бы, если бы спустя какое-то время обнаружила туго завязанный узел на своей одежде или еще теплую горстку золы под кроватью обычные способы намекнуть человеку, что его считают нежеланным гостем и хотят, чтобы он ушел. Но я должна жить отдельно от отца до тех пор, пока он не вернется за мной, а потом я хотела остаться в чайном доме и стать гейшей. Отчаянно хотела.
Я провела рукой по лицу в надежде стряхнуть с себя усталость, сделала несколько глубоких вдохов, слегка изменила положение тела, но невидимый противник все еще держал мои ноги скованными. Марико же, напротив, казалась расслабленной и уравновешенной.
Окасан говорит, что Маллори-сан долго не вернется.
Это неправда, Марико-сан, запротестовала я. Отец непременно придет за мной. Я знаю, что так и будет.
Я прижала небольшую кучку своих отстриженных волос к груди, и глаза мои заполнились слезами. Я ничего не могла с этим поделать, и пусть моя собеседница думает все, что ей заблагорассудится. Я плакала вовсе не по своим поруганным волосам, ведь они отрастут снова. Потеря отца меня страшила. Страшила и печалила одновременно.
Окасан говорит, что Маллори-сан никогда не оставил бы тебя в нашем плавучем мире, если бы не большая опасность.
Я поерзала на месте. Снова это слово опасность. Марико сидела не шелохнувшись, что еще больше лишало меня присутствия духа. Я не могла дольше этого выносить и потерла ногу.
Почему ты называешь свой мир «плавучим»? спросила я, надеясь отвлечь ее внимание, чтобы занять более удобное положение. Научусь ли я когда-нибудь сидеть в такой же непринужденной позе, как она?
Это просто, Кэтлин-сан. Мир гейш подобен облакам на рассвете, выплывающим из небытия, из которого они были созданы, и устремляющимся навстречу новому дню, чье тепло рассеет их.
Я не поняла того, что она пыталась мне сказать. Разум мой был затуманен тревогой. Как бы любопытно мне ни было узнать о мире гейш, я не в силах была забыть об отце, направляющемся сначала в Токио, а затем обратно в Америку.
Окасан говорит, что с этой ночи нам нельзя упоминать имени Маллори-сан, произнесла Марико и медленно втянула в себя воздух.
Я посмотрела на девушку, явно ожидающую моего ответа. Никогда не упоминать имени отца? Я не могла, просто не могла. Никогда не говорить о нем вслух? Я не была готова вести себя так, будто моего отца никогда и на свете не существовало. Я не могла отмахнуться от разрывающих меня изнутри эмоций. Вместо этого я поинтересовалась:
Как долго ты уже живешь в Чайном доме Оглядывающегося дерева?
С тех пор, как мне исполнилось пять лет.
А сколько тебе сейчас?
Четырнадцать.
Четырнадцать? удивленно переспросила я. Ты выглядишь гораздо моложе.
Окасан говорит, что я подобна дикому цветку, выросшему на навозной куче.
Я покачала головой, так как эта странная манера изъясняться приводила меня в замешательство.
Что это значит?
То, что у меня неподходящие лицо и фигура, чтобы быть частью мира цветов и ив, но если я буду проявлять стойкость, то стану гейшей несмотря ни на что.
С трудом веря своим ушам, я пристально всмотрелась в ее лицо, мягкое, точно лик луны, с круглыми щеками и розовыми устами. Эта девушка намеревается стать гейшей? Но она же так молода и обладает такой заурядной внешностью! В моем представлении гейши были мифическими существами неземной красоты, законодательницами новейших модных течений, женщинами, увековеченными в песнях. Вокруг них вращался мир стиля, и поэты нередко называли их «цветами цивилизации».
Я продолжала взирать на Марико, шокированная ее откровенностью. Словно почувствовав неловкость, она накинула на себя кимоно, прикрыв обнаженную грудь. Я отвела взгляд, по-новому проникнувшись уважением к этой девушке. Она была подобна бамбуку, склоняющемуся на ветру, такая же сильная, но гибкая.
Я сгорала от любопытства расспросить ее о жизни в доме гейш.
Марико-сан, мне очень хотелось бы знать, почему ты называешь женщину по имени Симойё окасан?
Многие девочки, прибывающие в Чайный дом Оглядывающегося дерева, в раннем детстве лишились своих настоящих матерей и никогда их не знали, с чувством ответила Марико. В глазах ее появилось тоскливое выражение, точно капельки росы, выступившие на упавшем с дерева листке, и я догадалась, что она и сама является одной из таких девочек.