Надо у них спросить, что происходит, приподнялась с брезента Агриппина. У меня же билет! Мне надо ехать! А они огородили место посадки и прогоняют пассажиров из-под навеса! И с рынка всех выгоняют, смотри!
Наверное, поступил звонок о минировании. В новостях постоянно мелькают сообщения о ложных звонках. Кто-то развлекается.
Да у нас в Лисогорске то же самое. Раз в два месяца волна, начинают всех из кинотеатров и торговых комплексов выставлять. Так-то понятно, но это всегда надолго, а у меня автобус через двадцать минут. Надо спросить.
Агриппина допила кофе, скомкала картонный стаканчик, встала и решительно направилась к микроавтобусу. Волк в экипировке резко развернулся, вскинул автомат. Лицо скрывал затемненный щиток шлема, угадать настроение по мимике было невозможно, но Олеся не сомневалась сейчас Агриппина задаст вопрос и получит наполненный гневным рычанием ответ.
Господин офицер! проговорила Агриппина. Господин офицер, подскажите, пожалуйста
Руки! рявкнул волк. Что у тебя в руке? Вытянула ладони, живо!
Агриппина повиновалась. Продемонстрировала волку смятый стакан из-под кофе, проблеяла:
Я хотела его выкинуть в урну. Извините. Я только спросить! У меня билет на автобус до Лисогорска. Отправление через пятнадцать минут. А всё огорожено лентами. А мне надо уехать.
Никто никуда не едет, буркнул волк, чуть смягчившись. Отправление автобусов остановлено.
А-а-а? Агриппина прижала картонный стаканчик к груди и подбородком указала на автобус, выезжающий с площадки волки с автоматами проверили пассажиров, и зашли в салон второго.
У них путевые листы уже подписаны, снизошел до объяснения волк. Их выпустят. А дальше всё.
Агриппина вернулась на брезент, тихо проговорила:
Надеюсь, мне вернут деньги за билет, если не удастся уехать. Проблема в том, что завтра надо быть на работе. Если бы не планерка, я бы у тебя еще на ночь осталась и уехала утром. Но я не успею, попаду в Лисогорск только к девяти, а мне надо в восемь сидеть в кабинете у начальника.
Я думаю, рейсы отложат, уедешь позже. Посидим, дождемся объявления. Диспетчер должна что-то сказать.
Тем временем количество служивых на площади увеличилось. Приехавшие сотрудники дорожной полиции перегородили все въезды и выезды, прошли вдоль стоянки, внимательно рассматривая припаркованные автомобили.
Это моя! сообщила Олеся, когда они задержались возле ее машины. Если надо, я могу убрать.
Багажник открой, велел волк, разговаривавший с Агриппиной.
Олеся покорно выполнила приказ. Полицейские внимательно осмотрели пустой багажник, заглянули в салон и отпустили Олесю на брезент, записав номер машины.
Я за водой схожу, крикнул водитель. Жарко невыносимо.
С рынка всех выгоняют, напомнил волк.
Скажу нашим, чтобы притормозили, где-нибудь продадут.
Олеся подергала воротник блузки, откупорила минералку, глотнула и подумала: «Как они в этой броне на солнце стоят? Как ходят и в обморок не падают? Всё черное, тяжелое, вентиляции никакой. Сдохнуть можно!»
«Они сильные, пробурчала шакалица. Сиди тихо. Зашибут и не заметят».
Не прошло и десяти минут, как Олеся пронаблюдала, что волки в экипировке и с автоматами еще и бегают через раскаленную асфальтовую площадку, не обходя по теневому периметру. Четверка принесла две полуторалитровых бутылки воды. Волк, разговаривавший с Агриппиной, поднял щиток шлема и сказал:
Камул велел делиться!
Теплая, глухо ответил один из бегунов. Может, водила где-то холодную добудет. Я Душана с ним оставил, притащат, если разживутся.
Что полицейские сказали? Саперы с нюхачом будут?
Хрен там будет, волк снял шлем, провел ладонью по мокрому ежику волос. Они в мэрии застряли, оттуда двинут в банк. Или сами проверяем, или ждем до вечера.
Ёлкин сад, волк с поднятым щитком жадно припал к бутылке с водой, не снимая шлема.
Грач, может, сами? Диспетчер говорит, три автобуса встанут. Мы же всех из вокзала выставили, она контролерам документы отдать не может. Ее внутрь не пускают, пока здание не проверят.
Это мне опять подписывать. А если претензии будут?
Олеся смотрела на волка, стараясь не переступать грань приличия. Ничего не могла с собой поделать: взгляд возвращался к волевому лицу, делил общее впечатление на детали тяжелый подбородок, обросший щетиной, высокий лоб, темные глаза, упрямо сжатые губы.
Командир, если мы их тут на три-четыре часа замаринуем, точно будут претензии. Полкан тебе потом взбучку устроит за то, что не пошевелился.
Не умничай, огрызнулся волк и посмотрел на Олесю видимо, почувствовал на себе чужой взгляд.
Олеся немедленно уставилась себе на колени, надеясь, что заалевшие щеки и уши спишутся на жару. Она не могла понять, что ее зацепило всегда старалась держаться подальше от волков. Особенно от военных и полицейских. Вроде и родичи, но хуже чужаков: агрессивные, рычащие, чтящие Камула и поругивающие Хлебодарную за проклятье.
Этот волк был таким же. Огромным метра два ростом. Угрожающе широкоплечим, привыкшим пробивать себе дорогу, командовать, не принимая возражений. Такой, может быть, и снизойдет до шакалицы из любопытства или соблазнившись разносолами а потом заскучает и сбежит. Сбежит к стае, мясу, волчицам, способным поохотиться бок о бок.
«Настоящий альфа, подумала Олеся, внимательно рассматривая зацепку на брюках. Ему не понравятся ни акварели, ни орхидеи».
«А к норе и близко не подойдет, подхватила шакалица. Про осыпавшийся потолок в спальном отнорке даже слушать не захочет, не то, что копать».
Смотри, диспетчер, шепнула ей Агриппина.
Олеся подняла голову. Лисица в светлом сарафане пересекла посадочную площадку, подбежала к волкам, запричитала:
Родненькие, сделайте что-нибудь! Я полицейских просила, они говорят, что без спецгруппы не могут. А группа в мэрии. Кто из вас майор Грачанин?
Я, буркнул волк, взъерошивая подсыхающий ежик волос. Слушаю вас, гражданочка.
Капитан сказал, что вы можете обследовать вокзал и дать разрешение на выезд автобусов. Он не может, а вы можете.
Волк скривился, отвернулся к микроавтобусу.
Ненаглядный мой, ну, хочешь, мы тебе всей сменой в ноги упадем? Мы же потом не разгребем это все еще четыре рейса на подходе, пассажиры уже копятся, водители на площадку заехать не могут.
Не имею права без сапера работать! зарычал майор, поворачиваясь к лисице. Нет сапера в подразделении! Ни нюхача, ни сапера! Недокомплект!
Родненький, а если как-нибудь? не испугавшись рычания, заныла лисица. Какая бомба? Опять кто-то развлекается! Нас уже три раза за этот месяц проверяли.
А если на четвертый раз рванет, те клочья, что от меня останутся, веником сметут и в трибунал отнесут! За нарушение служебной инструкции и халатность!
Олеся перестала улавливать смысл фраз. Забыла об осторожности, прикипела взглядом к губам, гадая, какими будут поцелуи напористыми и жесткими? Укусит? Или вообще не поцелует, потому что не волчье это дело?
Шакалица тихо фыркнула: «Размечталась».
К микроавтобусу подошли водитель и еще один волк в экипировке, притащившие пакет с запотевшими стеклянными бутылками воды. Майор перестал рычал на лисицу, скрутил пробку, два трети воды выпил, не отрываясь, а оставшуюся вылил себе на голову, смачивая высохший ежик. Лисица не растерялась и начала хватать остальных волков за руки, умоляя повлиять на майора: «Ненаглядные мои, капитан сказал, что он может! Может! А у меня три автобуса!»
Командир, ну что ты в самом деле! Я за сапера пойду, вступил в разговор подошедший волк. Первый раз, что ли? Имею право, бумажка есть.
А если рванет? Детей сиротами оставишь? Ты, Душан, ни о чем не думаешь!