Но, к разочарованию Ромуальда, пить никто не хотел. Мало того, подошедшие «старики» принесли большую канистру с водой.
«Как это всё не вовремя, запечалился Шапочкин, и особенно в тот момент, когда я на пике формы. Ну ничего, ничего, не сдаваться».
Галантный Ромуальд, а подайте-ка даме лопату, бросила Ирэн с оттенком в голосе, заимствованном из классических кинороманов.
«Интересно, что в этой канаве напомнило ей о девятнадцатом веке? Неужели я?», подумал Шапочкин и молниеносно преподнес даме лопату, словно рыцарь, вручающий шпагу поверженного врага. Ирэн посмотрела на лопату и вернула её обратно Шапочкину.
А поставьте теперь, Ромуальд, её на место. У вашей лопаты больно черенок слабоват, прогнусавила она, повергая всех окружающих в приступ дурного смеха.
Да, Ромуальд, черенок у тебя реально слабоват, надо подкачать, поддержал шутку Алик Макаров.
Все захихикали ещё больше. Шапочкин слегка улыбнулся, а затем засмеялся вместе со всеми. А что ещё оставалось делать? Ужасно, ужасно не хотелось терять ореол утреннего весельчака и балагура. Но ореол медленно испарялся, оставляя над головой Ромуальда лишь облако серой земляной пыли.
После окончания работы Шапочкин первым спустился с горы. Он выгрузил из тачки лопаты и кирку, быстро отряхнул одежду, вымыл руки и, совершенно опущенный и молчаливый, направился к себе, в конец палаточного лагеря.
Ромуальд неспешно заполз в палатку и увидел там не только кузнечика в банке, но и «пятиглазую» Ксению в его спальном мешке. Только сейчас он сообразил, что её не досчитались на раскопе. Глаза Ксении были закрыты, на лице не видно очков, обветренные губы покрыты каким-то масленым блеском. В первую секунду Ромуальд чуть было не выронил сердце из груди, но вовремя подхватил его ловкими юношескими руками и вкрутил на место.
«Зачем она лежит в моём мешке? Неужели согревает? А?! Так, это что, новый сигнал? Возможно, возможно. Но не нужно спешить, надо всё хорошенько взвесить. Спокойно, спокойно. Всё, забыли обо всём лишнем. Эмоции вон! Значит, всё-таки Ксюха. Неужели она будет моей первой? Конечно, это не Жанна и даже не Ирэн Но ладно, ладно, соберись. Вроде бы всё чётко».
Ромуальд беззвучно хлопнул в ладоши и продолжил размышления. «Да, это он, он, тот самый долгожданный, заревой Об этом каждый день трепятся пацаны за ужином. У всех, у всех уже это было. Я тоже сделал вид, что и у меня было, а на самом деле у меня только будет. Странно, а чем это пахнет? Чем, чем. Знал бы я, сбегал бы на артезиан, вымылся бы. Так, спокойно, ненужные мысли вон! Где жвачка, вот она, презерватив в кармане. Хватит его дёргать, он всегда на месте. Убери руки, не суетись, держись спокойно и раскованно Ну что, что же меня всё-таки смущает? Может быть, то, что я не совсем разгадал, зачем она так крепко прижала к груди рулон туалетной бумаги? Да, зачем нам рулон?».
У меня диарея, простонала Ксения, открыв возбуждённые глаза. Всю ночь живот ужасно крутило. Ничего, что я полежу в твоём мешке? Мой просто девочки забрали сушиться. Нет, нет, это не то, что ты подумал. Я на него чай пролила. Я и на их мешки тоже чай пролила. Вот, решила в твоём полежать, пока вы на раскопе.
«Не то, что я подумал. А что я подумал? Что я подумал! Знала бы ты, что я сейчас подумал, а ещё лучше, что я подумаю, пронеслось в голове Ромуальда. Диарея, пролитый чай, странный запах, ой-ё! Какой ужас! По-моему, всё говорит о том, что нужно срочно выйти на воздух».
Лежи, расслабляйся, промямлил Шапочкин и, забрав банку с кузнечиком, вылез из палатки.
Точечными выстрелами пальнули в висок Ромуальда жалящие мысли. «Опять удар ниже пояса. Опять эта ехидная улыбка судьбы. Что ж за день-то такой! Так и до моральной травмы недолго. Причём до морально-половой». В полном отчаянии Шапочкин открыл стеклянную банку и выпустил на волю ошалевшего от счастья кузнечика.
За обедом Нестор Куроедов объявил, что десять человек должны поехать в «Золотое» и продолжить раскоп кургана, законсервированного ещё два года назад. «Старики» сразу же обрадовались, понимая, что этот курган стоит рядом с морем. Им вспомнилось, как было весело копать там в первый год, особенно без серьёзного присмотра со стороны начальника.
Мы, мы, мы! хором закричали они.
Половина «стариков» должна остаться здесь, тут тоже нужны опытные копатели, заключил Куроедов.
Ромуальду в принципе было безразлично, оставаться здесь или ехать на курган. Он вообще в этот момент ничего не хотел, в нём что-то сломалось и перегорело, и сейчас маленькие угольки, дотлевая, дымились внутри него, выпуская изо рта Шапочкина тёплую струю безымянного пара. А может быть, это просто дымила каша в его миске. В любом случае ему было всё равно.
И мы тоже хотим на курган, звонко заявили девочки из Балашихи. Это же на море? Мы хотим на море.
Куроедов осмотрел всех пристальным взглядом. Затем выбрал пять человек из Балашихи трёх девчонок и двух парней, определил, кто поедет из «стариков», и на секунду задумался.
Ромуальд, ты чего такой кислый? С группой на курган поедешь? зевнул он, дожёвывая остаток каши.
Шапочкин был настолько занят своим внутренним п`аром, что только сейчас услышал, что кто-то едет на курган и, похоже, его тоже определяют в эту экспедицию. Мелкая дрожь надежды пробежала по его почти уснувшему телу и ударила в мозг. «Только кто, кто же едет? Она? Она остаётся или нет? Что отвечать? Ну почему же я не услышал, кого он назначил?». Пауза затянулась, нужно было что-то говорить.
Да, поеду, проронил Ромуальд, пытаясь, словно на рулетке, поставить последнюю фишку на красное и чёрное одновременно.
«Старики» и пионеры из Балашихи залезли в «крокодила», бросив туда рюкзаки и палатки. Оставшиеся парни помогли им загрузить внутрь лопаты и тачки. Ромуальд тоже залез и сел с краю, ближе к выходу, помогая передавать лопаты. Он до сих пор точно не понимал, кто же едет в «Золотое». «Это что, все? Неужели ни одной девчонки? подумал он. Да, на десять дней с одними мужиками, а там уже и домой. Всё, всё, похоже, это полный аут». Неожиданно ему на ноги приземлился розовый рюкзак. «Розовый? Кто из пацанов взял розовый?».
Эй, помоги залезть, галантный кавалер, улыбнулась Жанна, протягивая к Шапочкину гибкие и уже хорошо загорелые руки.
Сердце Ромуальда как будто бы взорвалось огненным светом. Салютные залпы, петарды, шутихи закружились, завертелись, заискрились в его груди разноцветными огоньками.
Ну, так ты дашь мне руку? продолжала искриться Жанна.
Шапочкин вышел из оцепенения, подал Жанне руку и втянул девушку в грузовик.
Спасибо, кавалер, засмеялась она и уселась на туристический коврик в центре машины.
И мне руку подай, вякнула долговязая Ирэн.
С трудом Шапочкин втащил и её.
И мне помоги, пожалуйста, раздался ещё один голос, принадлежащий Нателле Шульц.
Ромуальд стал помогать и в этот раз, но почувствовал, что его упругие сухожилые руки того и гляди вырвутся из несильно натренированных плеч. Нателла упёрлась ногами в колесо, попыталась подпрыгнуть, чтобы забраться в кузов. Но вместо этого с воплем упала на землю, утянув за собой хрупкое тело археолога Шапочкина. Разумеется, раздался дружный смех как из машины, так и с улицы. Шульц лежала спиной на земле, а на ней, как жокей на кобыле, упершись руками и коленями в траву, сидел Ромуальд.
Через пару минут несколько парней дружно обхватили Нателлу с тыльной стороны и запихали обратно в грузовик. Девушка смеялась и явно была довольна этим крепким мужским прикосновениями и нажимам, особенно в самую чувствительную часть её тела.
Через час приехали в Золотую бухту. Так именовалась небольшая деревня на берегу Азовского моря, поэтому саму бухту тоже называли Золотой. Там и разбили палаточный лагерь.