Се Лянь вытер со лба пот и ответил:
Мы только что сразились. Я вас пленил. Вы проиграли.
Да разве это считается? опешил Лан Цяньцю. Я вызвал вас на поединок на мечах! Меч оружие, достойное мужчины, а вы исподтишка наслали на меня волшебную ленту! Какая низость!
Юноша искренне считал, что воину пристало держать в руках лишь клинок. Может, он не имел в виду ничего такого, но махом оскорбил не только противника, усомнившись в его мужественности, но и всех небожителей, кто использовал в сражении артефакты. Впрочем, Се Ляня таким было не задеть: он уже и в женскую одежду наряжался, и о мужском бессилии во всеуслышание объявлял. Подумаешь, опять гадости говорят. Он опустился на корточки рядом с Лан Цяньцю и сказал:
Сами виноваты заранее не подумали. Разве мы договаривались, что можно использовать только мечи? Кому теперь жаловаться будете? Можете назвать это низостью, а можете военной хитростью, но в бою с другим противником вы бы уже были мертвы.
Хуа Чэн стоял неподалёку от них и беззвучно посмеивался. Лан Цяньцю от изумления потерял дар речи. Когда Се Лянь служил советником в Юнъане, он воспитывал принца в духе высоких идеалов благородным и бесстрашным, а в бою призывал выкладываться на полную. Его высочество и представить не мог, что однажды услышит от наставника нечто подобное. Заикаясь, он только и выдавил:
Советник, вы очень изменились.
Я всегда таким был, просто ты не знал меня с этой стороны. Помню, когда-то давно я говорил тебе: «Не ставь меня на пьедестал, не окружай ореолом святости, ведь я вовсе не тот, кем ты меня воображаешь. Иначе разочаруешься». Сказав это, Се Лянь поднялся на ноги и добавил: Хорошенько обдумай случившееся, чтобы в следующий раз не попасться в ловушку.
Глава 49
Резные кости лишь об одном хранят воспоминания
Часть вторая
Увидев, что Се Лянь собирается уходить, Лан Цяньцю воскликнул:
Постойте!
Тот послушно встал. Лан Цяньцю процедил сквозь зубы:
Вы вы должны объяснить.
Что объяснить?
Разве моя семья плохо отнеслась к людям с вашей родины? дрожащим голосом спросил юноша.
По правде сказать, хорошо.
После падения Сяньлэ некоторые люди продолжали беречь память о своих корнях. Государство уже сменило название, воцарилась новая династия, а они продолжали называть себя гражданами Сяньлэ. Из-за этого между ними и другими жителями страны часто вспыхивали стычки.
Тех, кто оказывал сопротивление, новые правители Юнъаня безжалостно истребляли, но мятежники не сдавались: объединялись в союзы и организовывали покушения на представителей знати, несколько раз вполне успешно, так что вражда становилась всё более отчаянной. Когда на трон взошли отец и матушка Лан Цяньцю, положение в корне изменилось, и в лучшую сторону. Они хотели примирить свой народ. Родители учили принца чтить традиции, забыв о распрях. Они не побоялись протестов и, чтобы продемонстрировать подданным свои искренние намерения, даровали одному из потомков правящего рода Сяньлэ титул «князь Аньлэ»[6] и воспитывали вместе с собственным сыном
Лан Цяньцю сказал:
После того как вы сделали это, люди начали поговаривать, что за всё в ответе мятежники из Сяньлэ, призывали истребить их всех до единого. Вполне ожидаемо: за годы вражды какая беда ни случись, сразу думали на противника. Однако я их переубедил. Вы никогда не раскрывали мне своё происхождение, и я сказал всем, что вы не из Сяньлэ. Благодаря этому множеству выходцев с вашей родины удалось избежать смерти. Я не допустил неоправданной безжалостной резни. Конечно, я поступил правильно. Но от этого теперь ещё горше Я проявил милосердие, а как отнеслись ко мне вы? Советник, ведь то был мой день рождения
Он с усилием приподнял голову и спросил:
Выходит, вы играли со мной? Человек родом из Сяньлэ убил мою семью, а я, как он меня учил, помиловал всех его сородичей? Посмеяться хотели?
Се Лянь молчал, и тогда Лан Цяньцю повысил голос:
Это всё из-за того, что ваши семнадцать лет обернулись кошмаром? Вы решили и мне подарочек на семнадцатилетие приготовить? Не дождавшись ответа, он разъярённо взревел: Если таков был ваш план, я сделаю всё наперекор!
Се Лянь смотрел на юношу в изумлении: опутанный Жое, тот не мог встать, но взгляд его полыхал решимостью.
Если вы хотели, чтобы я, подобно вам, преисполнился ненавистью ко всему живому, то не бывать этому! сердито выкрикнул Лан Цяньцю, как будто войну объявил. Хотели, чтобы я, как вы сами, опустил руки ни за что! Ни за что я не стану таким, как вы!
От этого торжественного заявления Се Лянь опешил. Помолчал немного, не удержался и прыснул, а затем и вовсе согнулся в приступе смеха.
Лан Цяньцю, в глазах которого стояли горячие слёзы, впал в неистовство; его грудь разрывалась от гнева. А Се Лянь, хохоча и хлопая в ладоши, воскликнул:
Отлично сказано!
Он уж и не помнил, когда так смеялся последний раз. Успокоившись, он вытер глаза и сказал:
Хорошо. Запомните эти слова. Вы ни за что не станете таким, как я!
Всё это время Хуа Чэн равнодушно наблюдал за ними со стороны, скрестив руки на груди. И только Се Лянь договорил, перед ним полыхнула алая вспышка! Сначала он решил, что это Лан Цяньцю использовал какое-то заклятие, и поспешно попятился, готовый к схватке. Но когда дым рассеялся, стало понятно, что никакой опасности нет в том месте, где только что лежал пленённый Тайхуа, покачивалась неваляшка с головой и телом круглыми и гладкими, будто тыква.
Это был крепыш молодецкого вида: с густыми бровями и чёрными глазами, очаровательно наивный. Он вылупил глазищи и весь раздулся от важности, а за спиной у него висел меч с широким лезвием. Ну просто вылитый Лан Цяньцю, только игрушечный. В такую куколку моментально влюбился бы любой ребёнок.
Улыбка сошла с лица Се Ляня.
Цяньцю? позвал он.
Жое, оставшись без работы, с шорохом вернулась на запястье принца. Хуа Чэн неторопливо подошёл к неваляшке, отвесил ей щелбан и ухмыльнулся:
В любом обличье выглядит дурачком.
Се Лянь, не зная, плакать ему или смеяться, поднял куклу с пола.
Саньлан, это что, Тайхуа? Как он в такое превратился? Не потешайся, верни как было!
Не-а, помотал головой Хуа Чэн. Возьмём с собой.
Куда?
Он молча достал кости, подкинул на ладони, и через мгновение перед ними возникла горная пещера.
Превратить человека в игрушку? Что ж, вполне в его духе! Но зачем? Се Лянь не знал, и ему оставалось только взять в руки неваляшку, подхватить с земли брошенный меч Фансинь и проследовать в пещеру за Хуа Чэном.
* * *
Его высочество и князь Аньлэ были хорошими друзьями.
Родители принца спросили у Се Ляня:
Советник, что вы думаете об этой дружбе?
И он ответил:
У князя нездоровый цвет лица; в него будто нечисть вселилась. Надо будет при случае его проверить.
* * *
Когда кол пробил сердце Се Ляня, он подумал: «Надо же, не особо и больно Почти как поранить палец».
Он пристально смотрел на Лан Цяньцю. Тот возвышался над ним, и глаза его были налиты кровью от гнева.
Закрыть гроб! раздался приказ.
Всё погрузилось во тьму: его закопали.
Теперь, когда он не мог ничего видеть и слышать, по телу медленно, словно с задержкой, разлилась боль.
Эй, люди тихонько позвал Се Лянь.
Смерть от истощения ему не грозила, но само чувство голода было весьма мучительным.
* * *
По мере того как они продвигались вглубь, узкий проход сменился просторной пещерой, и эхо от их шагов отражалось в высоких сводах. Спереди послышалось какое-то пение, замелькали огни.
Когда Се Лянь впервые увидел Дворец невероятного наслаждения в Призрачном городе, из него тоже доносились песни прелестных танцовщиц, но их голоса были нежны и ласкали слух, влекли за собой. Сейчас же голоса звучали нескладно, вразнобой никакого сравнения с теми чаровницами. Принц не выдержал и спросил Хуа Чэна: