Любую утопию и фантазию, как и веру, рождает мечта людей о мировой гармонии, особенно острая во времена, когда в отношениях народов и людей преобладает ложь и недоверие, подозрительность и пренебрежение, унижение и насилие. И зачастую утопии строятся не столько на мечте о лучшем мире, сколько на искреннем изумлении мечтателей. Смотрите, как бы восклицают они, ведь это когда-то уже было, мир объединял усилия, достигая великих и благородных общих целей, отчего же не повторить, не продлить? Одолели рабство и крепостничество, чуму и ковид, колониализм и фашизм, прорвались в космос и обуздали атом, создали великие каналы, мосты и культуру отчего же вновь заборы, границы и блокады? Ответ может быть прост: таковы уж мы, люди. Каждое поколение вынуждено проживать все тот же спектр проб и ошибок в новых реалиях, и потому очень важна память о мостах, приходящих на смену границам и стенам, и понимание того, почему одно приходит на смену другому.
2. ПРАВИЛА БЕГСТВА
Из России люди бежали всегда. Объяснением причин, побуждений, оснований и трагедий, связанных с этим бегством, полна не только наша, но и мировая литература. Географические масштабы страны, достигнутые к 1718 веку, наложили на этот многоликий процесс свои краски и эмоции, потому что бегство из страны зачастую оказывалось лишь продолжением и итогом жизненной задачи, начальные этапы которой лежали внутри национальных границ. Поэтому, принимаясь рассуждать о явлении всерьез, правильнее будет задуматься не столько о расставании с Родиной, которое так душевно и пронзительно воспел Петр Лещенко, а о его побуждениях.
Отстранившись на время от внутренних трагедий и перипетий самой России, критически важно обозначить базовые причины и стимулы для всякого человеческого бегства. Бегут люди всегда либо от чего-то неприятного, опасного, страшного, либо к чему-то заманчивому, соблазнительному, обещающему новый успех, новые радости или приключения. На этих двух типах бегства выстроена вся человеческая история. Есть, впрочем, и третий вид бегства поневоле и по принуждению. Так негры обживали Америку, британские преступники Австралию, а русские белогвардейцы, староверы и диссиденты весь мир. Для старой России два типа бегства исторически слились в один многовековый процесс, в котором крестьяне, бежавшие ОТ крепостничества в Московии на юг и на восток и ставшие вольными казаками, в своем восточном движении начали искать иной смысл поиск нового, завоевание и освоение. И вышли в итоге к далекой Берингии, навстречу бегущим на запад английским завоевателям Америки.
В 20 веке российские правила бегства, и внутри страны, и за ее пределы, почти всегда определялись предлогом ОТ: бежали от террора, притеснений и несвободы. Правила этого бегства попытался художественно осмыслить Олег Куваев в одноименном последнем романе. Такой феномен бегства на удивление многих оказался востребован и в России 21 века. И лишь феерический финал двадцатого принес беглецам новую опцию: появилось ЗА ЧЕМ бежать из страны, внезапно открывшей человеку весь мир и его безграничные личные возможности. Появился смысл бежать, чтобы просто быть самим собой, познавая мир как личность, а не как патриот и «гражданин с паспортом». И на этом пути вольного познания возникло пестрое множество сюжетов, о которых стоит рассказать.
Но самое интересное оказалось в том, что реально достигаемой, окончательной целью великого бегства россиян в 20 веке почти всегда была Америка. Иначе и не могло случиться, потому что исторически вся культура и мироощущение именно этого континента, вся его человеческая фактура складывалась беглецами и для беглецов из Европы. Здесь находилась их конечная цель извечная и несбывшаяся мечта о свободе для тех, кто не умеет смириться с данностью имперского и монархического гнета и рвется открывать новое.
Бежать? Пребыть? Беги! Приковывает бремя
Сиди. Один, как крот, сидит, другой бежит,
Чтоб только обмануть лихого старца Время,
Есть племя бегунов. Оно как Вечный Жид.
так воспринимал этот психотип поэт декаданса и символизма Шарль Бодлер. А сами беглецы, ощутив себя создателями и хозяевами Нового Света и взявшись обустраивать его, быстро поставили себе в служение тех, кто веками жил там прежде, и кто потянулся за ними следом из других, колониальных краев. При этом они давали каждому из слуг шанс выиграть в суровой борьбе красивую жизнь, и этот шанс, как глобальный магнит, сидящий на той стороне Берингии, веками неумолимо и непрестанно притягивает к себе новых и новых «бегунов» из ближнего западного зарубежья России. После буржуазного переворота в Москве в 1993 впервые судьбоносный уезд в Америку стал возвратным, и туда потянулись самые легкие на подъем актеры, режиссеры, бандиты, предприниматели, литераторы, художники, ученые, инженеры, просто авантюристы.
Для многих была важна не столько сама Америка, сколько шанс вырваться из хаоса и нищеты перестройки и пожить красиво там, где все давно устроено. Далеко не у всех получалось, они попадали в привычный для Америки разряд слуг, но сила магнита велика продолжали надеяться и верить в большие деньги, которые когда-то придут. Многие вернулись и обнаружили, что в обновляемой России шансов реализовать себя у них даже больше, так что поток бегунов на восток помалу сошел на нет. Берингийский мост заработал в регулярном двухстороннем режиме. А для тех, кто не мог остановиться, имел мозги, знания или средства для бегства дальше, Америка никогда не отказывала в вариантах. Один из них мне был предложен как-то на богемной вечеринке в Сиэтле в виде простой покупки полноценного американского паспорта, с которым можно путешествовать по миру практически без виз. Цена была невелика, всего три тысячи долларов, и я бы конечно купил, будь у меня такая сумма. Но не оказалось, и занять было не у кого, компания была мне не слишком близка. Я конечно взял у человека телефонный контакт, но уже тогда бегство никак не входило в мои планы. Берингийский мост меня вполне устраивал как маршрут с наконец двухсторонним движением.
На этом обезличенном фоне массового и многоэтапного бегства с настоящего Запада на настоящий Восток, в Америку, особый интерес вызывают примеры обратные и исключительно штучные. В Приморье, начиная с бурной активизации Берингийского моста в начале 90-х, все, кто так или иначе был причастен к охране природы и амурского тигра, хорошо знали и до сих пор помнят американского ученого зоолога, специалиста по диким кошкам Дэйла Микела. Он много лет жил с семьей в северном поселке Терней, рядом с конторой крупнейшего в крае Сихотэ-Алинского заповедника, с чьими научными сотрудниками все эти годы работал в тайге бок о бок, как совершенно свой.
Менее типичный и потому интересный образчик «бегства от Америки» на Запад представляет собой классический американский диссидент 1960-х, активист антивоенного движения в годы Вьетнамской войны и наследственный органический фермер из штата Вашингтон Лон Болл. Выходец из семьи фермеров Аризоны, он в конце шестидесятых получил степень бакалавра по социологии и антропологии в университете Боулдера, штат Колорадо, где и начал заниматься производством и поставкой на мировой рынок лекарственных растений и биологических пищевых добавок. В семидесятых выкупил с сестрой ранчо на Trout Lake в штате Вашингтон, у границ с Орегоном, где их бизнес стал вполне успешным. К 2000 году компания вырастила, переработала и продала на международных рынках 82 вида лекарственных растений в форме сухих, свежих и жидких экстрактов.