Алина, похоже, ожидала от меня чего-то большего, чем молчаливое приветствие, слегка поджала губы, сделала надменный взор. Шеф, напротив, заговорил приветливо, но мудрено:
Здравствуйте, здра-авствуйте, сударыня Как говорится: большому кораблю большое плавание! Осваиваетесь на новом рабочем месте?
Спасибо, сухо откликнулась она. Не жалуюсь.
Это хорошо Да! Человек должен расти всю жизнь, я это давно понял и не так давно стал об этом говорить. Пределов никогда нет, ни в каком возрасте, и в восемьдесят лет у человека должно быть дело жизни, дело по душе. Тот космос, куда можно рваться бесконечно
Этот благодушно-философский монолог значил то, что шеф позволяет нам видеть его в хорошем настроении знак особой доверительности. Правда, с «любым возрастом» он что-то перегнул, Алина восприняла это не очень, хоть и с вежливым юмором:
Хотите сказать, Вадим Антонович, что мне уже недалеко до восьмидесяти?
Даже и не думал, спокойно откликнулся он. Я это вообще. Теоретически. Каждому свое на Земле на этой тут он спохватился, увидав, что очень уж в заехал в метафизику, не к месту, не ко времени. Ну да ладно! Хорошо, что навестили нас, просим в зал! Точнее, в кабинет. Мы празднуем победу, знаете, наверное?
Знаю.
Прошу, босс радушно повел рукой.
Она с царственным видом прошествовала по приглашению, и тут из зала выбежал один из пацанов Хантера, видимо, встречать очередную порцию «цветов бульвара». Был он явно взбудоражен, и я заметил, как блеснули его глаза, как жадно окинул он ими фигуру Алины ну, что есть, то есть. Шеф грузно зашагал вслед за ней, я замкнул процессию.
Мысль продолжала усердно работать. Шеф и сейчас что-то не договорил, вновь зачем-то раскидал загадки. Он точно знал, что Алина сюда явилась не просто так, не погулять-выпить, это вовсе не в ее духе. А зачем? Ко мне? Любовь проснулась в сердце, сама не знаю, как?.. Тоже на нее не очень похоже Ладно, разберемся.
Тем временем в кабинете веселье уже стояло коромыслом. Из магнитофона орал дурной шансон, а три гостьи, особы, мягко говоря, не стеснительные, разве что по столу не скакали. Уже успев поддать, они ржали, визжали, позволяя парням лапать себя за всякие интересные места, а парни, в свою очередь, раскраснелись, возбудились, здоровое мужское начало рвалось из них как гейзер, им теперь море было по колено, небо на руках, и шар земной вроде футбольного мяча
Алина вошла в это буйство чувств как королева на карнавал все разом обомлели, аж застыли, лишь дряхлый «Тандберг» надрывался истошным девичьим дуэтом:
Два кусочека ка-албаскиУ тебя лежали на столе-е!..Кто-то догадался хлопнуть по клавише, и «Комбинация» заткнулась.
Секунд пять в комнате стояла тишина. Реально. Белое безмолвие, как у Джека Лондона.
Оп-па! пьяно икнув и покачнувшись, произнес Танк. Это кто же к нам?..
Не к вам, а к нам, с жесткой улыбкой, все ставя по местам, сказал я. То есть, ко мне. Надеюсь, других вопросов нет.
Кое-кто переглянулся, но молча. Шестым чувством я ощутил, как напряглись девки. Не то, что напряглись, их явно полоснуло завистью конечно, они ощутили, насколько они пыль перед этой царственной особой.
Добрый вечер, с изысканным сарказмом промолвила Алина, вроде бы безупречно вежливо, а все-таки с усмешкой.
Прошу, повторил шеф, и жест свой повторил, причем так, что ясно это обращено к нам двоим, ей и мне. А что все затихли? осклабился он. Музыка, танцы, вино сегодня можно все! Гуляй, душа!..
Жратва, секс едва слышно продолжил я перечисленный боссом ряд греховных удовольствий.
Магнитофон вновь загремел:
Ты рас-с-сказывал мне сказки-и-иИ все и вся вновь понеслось развеселой чехардой. Кроме нас с Алиной.
Она подчеркнуто уселась в дальней стороне стола, где было пусто, и лишь тут я заметил, что исчезли Степаныч с Ракитиным шут их знает, куда и зачем. Может, просто решили не смущать молодежь, может, захотели уединиться, чтобы вспомнить минувшие дни Не знаю, словом. Алина присела, я послушно опустился на стул рядом, включив в себе галантного кавалера:
Что предпочитаете? Шампанское?
Шампанское?.. Нет, пожалуй. Красное. Вон то, «Лидия». Оно, конечно, на любителя
Я чуть не вздрогнул. Лидия! Надо же, ирония судьбы. И подумал, что Лида скоро будет здесь Ну и ладно! С Алиной у меня было и сплыло, несмотря на всю ее обворожительную ауру. Не скажу, что я был бесчувствен. Нет, я совершенно явственно ощущал, как эта магия влияет на меня, обволакивает незримым флером Но я и сам ведь не лаптем щи хлебаю, знаю, как держать себя в руках, как не растаять что я, дурак, что ли?
Так рассуждал я, наполняя «Лидией» хрустальный фужер. Тем часом в кабинет почтительно вошли два официанта в строго черно-белой гамме: штиблеты, брюки, сорочка, галстук-бабочка Да, сорочки, пожалуй, могли быть побелее, посвежее, ну да ладно! Оба несли подносы с бараньими отбивными, распространявшими умопомрачительные запахи жареного мяса и специй.
Угощайтесь, пожалуйста, приятного аппетита! со сладкой улыбкой пожелал первый, видимо, старший по квалификации. Его напарник тоже старался улыбаться, но выходило это несколько напряженно, и действовал он без комментариев, впрочем, сноровисто.
Явление халдеев с роскошным блюдом было воспринято с восторгом, особенно девчонками, давно забывшими моральное унижение. Видать, такая халява перепадала им нечасто, а возможно, и вовсе впервые и как знать? может, и никогда больше такого не будет в их вряд ли светлой жизни
Тут я поймал себя на том, что задумался, и даже не задумался, а просто представил, как это странно: то, что летят годы, зимы с веснами кружат равнодушной каруселью, им ведь совершенно пофиг наши мечты и судьбы, встречи и разлуки, память и печаль Какая там твоя весна: семнадцатая, тридцать третья, пятьдесят восьмая пробегает мимо?.. Это тебе то свет, то тени, надежды и утраты, а жизни все равно
О чем задумались, чемпион? шелковый голос Алины вытянул меня из оцепенения.
Нет, кратко ответил я.
Что нет?
Не задумался.
Вот как! А что же делал?
Созерцал.
Надо же, какие тонкости!.. насмешливо протянула она. Вы прямо прирожденный литератор.
Все может быть, бесстрастно сказал я. Ну что, выпьем?
Не возражаю. Но я не вижу вашего бокала.
Мы снова перешли на «вы»?
Она не ответила. Вернее, ответила мимолетной усмешкой, слегка покручивая бокал в ухоженных пальцах с перламутровым маникюром.
Я наполнил рюмку «Араратом», тоже улыбнулся:
Обойдемся без брудершафта?..
Алина глянула на меня искоса. Сумерки уже заполняли кабинет, и глаза ее казались темнее обычного цвета благородной ореховой древесины.
У вас хорошая память, чемпион
Я рассмеялся:
Ну, значит, точно стать мне литератором с такими данными! За что пьем?
Не знаю, что бы она сказала, но тут внезапно рядом с нами возник шеф. Грузно присел на стул, стоящий у торца стола, ухмыляясь заметно хмельно. Впрочем, я был уверен, что в любом состоянии он сумеет держать себя в руках, не потеряв самоконтроля.
Сейчас, впрочем, он держал в руке пузатый бокальчик не то с коньяком, не то с виски.
Не помешаю? спросил он тоном Мефистофеля.
Что вы, Вадим Антонович! искусственно обрадовалась Алина. Я всегда рада вас видеть, и и думаю, всегда мне будет приятно вспоминать время работы нашей совместной работы
Так вот за это давайте и выпьем, предложил он. За дружбу, над которой не властны годы и обстоятельства. Вперед!
Ишь ты. Скажет ведь Я туманно подумал, что и это у него не просто слова, а ритуал на полном серьезе, вера в способность запрограммировать будущее Да и черт с ним!
Я вдруг ощутил, как мне хочется напиться. Не то слово! Нажраться, вусмерть, вдребезги, в хлам! Я вновь успел протрезветь, алкоголь все никак не мог пробить адреналиновый заслон, и я хватанул коньяку, ощутил роскошное послевкусие тогда, в девяносто третьем году, еще весь «Арарат» был настоящим, даже рядовой сорт был еще если не божественным, то ангельским нектаром, если уже и начиналась какая-то псевдоармянская палёнка, то до Уфы она еще не добралась и заев грушевым ломтиком, я с ходу, еще дыша коньячными парами, зарядил в себя вторую рюмку.