Я останусь без дара на несколько часов.
О чем и сообщила Берговицу.
Это все? нетерпеливо поинтересовался он. Я поняла, что еще немного и я смогу считывать оттенки его чувств по голосу.
Нет, есть еще третий человек.
То, что я сказала глупость, поняла почти сразу. Последний гость был не человеком, а ящером. Потому что тоже умел закрываться, правда, не так потрясающе, как сам Берговиц. То есть недостаточно сильно, чтобы я не могла его прочитать.
На поверхности его ауры лежало спокойствие, сдержанное, холодное, но это все было корочкой. Потому что внутри Внутри клокотала магма чувств, которая грозила вот-вот вырваться на свободу и излиться яростью. Желчью. Злобой.
Меня ударило этой энергией, сбило с ног, протащило вперед и затянуло в водоворот чужих чувств. Я нырнула в них с головой и поняла, что задыхаюсь, не могу сделать вдох из-за мерзкого привкуса. Из-за черноты, сгустившейся надо мной. До звона в ушах, до рези в горле ощущая силу испепеляющей ненависти.
Меня отрезвило прикосновение сильных рук, горячих ладоней, а потом резкий рывок, словно меня выдернули из-под воды.
Я вздохнула и закашлялась, словно неудачливый ныряльщик, который переоценил свои способности, и распахнула глаза, чтобы встретить злой, испепеляющий взгляд Берговица и осознать себя на полу его кабинета. Ладно бы просто на полу, так нет же, блузка лишилась верхних пуговиц и была распахнута, оголив грудь, прикрытую лишь кружевом бюстье. Ящер склонился надо мной, и судя по виду, собирался меня придушить. Хотя на миг под заслоном бездны мелькнуло нечто совершенно иное.
Стоило осознать двусмысленность ситуации, как у меня вспыхнули щеки.
ВыЧто Что вы делаете Что случилось? приподнявшись на локте, выдохнула я. Голос звучал так, словно я сорвала горло, в ушах звенело, но мысли понемногу прояснялись. Я стянула края блузки так, что ткань жалобно треснула.
Вы у меня спрашиваете? Что вы тут устроили?!
Устроила что?
Сначала вы сползли с кресла, потом стали кашлять и задыхаться. Вы чем-то больны? Или у вас аллергия?
Нет, возмущенно мотнула я головой. Хотя возможно, существует аллергия на сильные чувства, особенно на убийственную злобу. Это случилось после того, как я считала эмоции вашего гостя.
Я вспомнила все, и меня бросило в озноб. Такую искренность подделать невозможно, далеко не все люди и ящеры способны на такую силу чувств. Если бы у эмоций был цвет, эти были бы темнее черного. И они протянулись в сторону Берговица.
Кто находится за этой стеной?! выпалила я.
Он будто меня не слышал. Лицо ящера окаменело: если можно было закрыться от меня еще больше, он только что это сделал. Не нужно быть эмпатом, чтобы понять, что что-то не так. Всё! Совершенно всё шло не так, с тех пор как я перешагнула порог этого кабинета.
Что это за странный тест?! Что за проверки?!
Вряд ли он не догадывался о том, что я «увижу», такие как Берговиц держат близко не только друзей, но и врагов.
Воды? спросили меня.
Не нужно.
Берговиц поднялся, одним плавным, хищным движением, и подал мне руку. Я бы с удовольствием поднялась сама, но не была уверена в собственных силах. Поэтому с трудом разогнув пальцы на многострадальной блузке, ухватилась за сильную ладонь. Оказавшись на ногах, покачнулась, но мужчина придержал меня за локоть, и кожу вновь обожгло. Даже сквозь ткань я почувствовала жар, исходивший от ящера. Тот самый жар, который привел меня в чувство, помог выкарабкаться из трясины чужой ненависти. Растекающийся по телу, согревающий, будоражащий.
Это длилось долю секунды, потом меня усадили обратно в кресло, но на предплечье словно след осталось воспоминание его прикосновения. Я поправила блузку и запахнула покрепче пиджак, особенно когда взгляд Берговица мазнул по мне. Меня слегка потряхивало от всего пережитого, и от волны раздражения, поднимающейся внутри. Искренне хотелось взять браслет со стола и убраться отсюда подальше.
От Берговица.
От этой работы.
От того, кто умеет так ненавидеть.
Не чувствовать всего этого.
Вот только ящер не спешил говорить: «Мы вам перезвоним». Он устроился с собственном кресле, и снова выглядел сдержанным и невозмутимым. Я бы даже сказала, задумчивым. Эта задумчивость раздражала просто невероятно, даже больше испорченной блузки и всей этой ситуации, в которую я попала из-за него.
В видеоинтервью вы сказали, что воспитываете брата, прервал напряженное молчание Берговиц.
Это вообще к чему?!
Воспитывала, ответила я. Когда мы только приехали в Уну. Сейчас он студент Академии искусств и совершенно самостоятельный человек.
Ваши родители отпустили его вместе с вами?
К этому вопросу я была не готова. Проще всего было солгать, но оказалось, что под прицелом взгляда Берговица сделать это практически невозможно.
Им не нравилась эта идея. Очень не нравилась, поэтому я увезла его, когда они отправились к родственникам, живущим по другую сторону холмов. У меня было несколько дней форы, чтобы пересечь границу, и документы от Беглеца. С первой зарплаты я отправила родителям деньги и письмо, в котором просила нас не искать. Правда, совсем не уверена, что они вообще нас искали нас связывали достаточно сложные отношения. Родители считали, что мы обязаны провести на ферме всю жизнь, и что увлечение Ната музыкой полнейшая ерунда, не стоящая внимания. Когда я заикнулась о переезде в открытую, мне посоветовали выкинуть эти мысли из головы и заняться тем, что у меня лучше всего получается. Тогда мы наговорили друг другу много всего хорошего: я узнала, что я неблагодарная недальновидная идиотка, а родители что мы родились для того, чтобы пасти лакшаков и чистить загоны. Не сказать, что мне потом не было стыдно, но в письмах прощения я не просила. Равно как и они. Но я настояла на том, чтобы Натан отправился вместе со мной.
Почему?
Он очень талантлив. Это было ясно с самого детства. В Тарите он мог стать только фермером, а в Кироне уже многого добился.
Нат как иностранец не имел права претендовать на грант, но после окончания Академии мог заключить контракт с музыкальной компанией и позабыть о Тарите, как о страшном сне.
Значит, у вас есть опыт общения с подростками, прервал мои невеселые мысли Берговиц.
Я, видимо, плохо соображала после случившегося, поэтому сейчас нахмурилась.
Я вырастила брата, кивнула. Почему вы спрашиваете об этом?
Потому что вам придется работать с моей дочерью.
Мне чудом удалось остаться невозмутимой, но видимо, я все-таки себя чем-то выдала, потому что Берговиц нахмурился:
Не думайте, что требований к вам будет меньше, чем если бы вы работали со мной. Эта должность особенная.
С вашей дочерью? переспросила я. Кем?
Личным секретарем.
От такого поворота голова пошла кругом, впору было радоваться, что сижу. Когда я собиралась на собеседование, то рассчитывала, что стану незаменимой помощницей одного из директоров. Но даже предположить не могла, что со мной будет беседовать глава холдинга. А теперь выясняется, что моим боссом должна стать девочка? Берговиц сказал: «подросток». Ей вообще сколько?!
Меня пронзила догадка.
Она здесь? В соседнем кабинете?
Нет.
Фух! Тому шалуну требовалась няня, а не секретарь. Прежде чем я придумала, как потактичнее спросить о своей подопечной, Берговиц произнес:
Фелисе через месяц исполняется семнадцать, и она хочет личную помощницу, которая будет сопровождать ее в поездках, составлять расписание мероприятий, которые она посещает, отвечать на звонки и прочее.
Да, должность совсем непыльная, немного хлопотная, потому что подразумевает работу с подростком, но если найти общий язык с юной и богатой киронкой, решившей обзавестись личным секретарем, как отец, может оказаться куда более приятной, чем должность помощница любого босса в таком крупном холдинге. С этим все понятно, любая на моем месте обрадовалась бы, вскочила со стула, долго трясла руку Берговица и поторопилась поставить свою подпись на последней странице контракта