Ты его шкуру видел? продолжил шеф.
Два раза чиркнув зажигалкой, Игорь прикурил.
Смотри, смотри, сейчас обидится, с ухмылкой продолжал Гималай.
Ладно, давайте расходиться, предложил Елисей, а то Игоря Алексеевича сейчас начнет тошнить.
От тебя уже давно тошнит. Тебя четыре ребенка ждут, иди домой, выпячивая нижнюю губу, фыркнул Игорь.
На диване видел вмятину размером с луну? обратился ко мне Гималай.
Вот этот кратер? решил пошутить я.
Так обернувшись в мою сторону и сморщив лоб, Игорь зафиксировал свой взгляд на мне. А для тебя будет партийное задание.
Достав из надорванного халата сморщенную купюру в 100 рублей, он положил ее мне в карман на груди:
Сгоняй в магаз и возьми мне сигареты, только тонкие! Понял? ТОНКИЕ! Можно с кнопкой, наказал Игорь Алексеевич.
Выбора у меня не было. Закрыв дверь под хохот коллег, я пошел. Путь мой был недлинный, метров четыреста до киоска на остановке.
Мне сигареты тонкие, пожалуйста, можно с кнопкой, сказал я продавщице.
Мне протянули Kiss с ментолом. Я забрал сдачу и направился формировать дружеские отношения с Игорем. Легкий и теплый снежок меня очень воодушевлял. Я отлучился всего на 5 минут, однако в отделении уже царила тишина. Дверь в ординаторскую была закрыта. Я постучал и услышал скрип дивана. Я постучал еще раз, но настойчивее.
Врач ушел в операционную! с некоторой одышкой воскликнул Игорь.
Да это я.
Ох. Я вновь услышал скрип дивана и тяжелое дыхание, после чего дверь отворилась.
Вот, протянув пачку дамских сигарет, сказал я.
Попроси его водку принести так он одну возьмет! Как это можно курить? Они у меня изо рта вываливаются, я же не бабские просил, а тонкие. Уф, давай сдачу.
Растерявшись, я отдал ему явно больше, чем следует. Его голос внушал ужас. Он как тролль из-под моста. Социопатичный, грубый, страшный, ему только дубины не хватало для полноты картины.
Ой, ладно. Захлопнув дверь прямо перед моим носом, Игорь завалился на свой диван.
Я стал для отделения и гонцом, и писарем, и айтишником. Но я получал возможность помогать на дежурствах. И помогал я всем: Елисею, Гималаю, шефу на плановых операциях и каждому, кто попросит подержать камеру, просушить рану, зашить доступ. С момента моей самостоятельной операции прошло достаточно времени, и жажда стоять на месте оперирующего хирурга не утолялась. Естественно, «прыщи»[16] я вскрывал сам, без какого-либо контроля.
Можно мне аппендицит сделать? спросил я на дежурстве во время перекуса у Елисея.
Найди и делай.
Подробнее? У меня есть друзья, у которых еще остался червеобразный отросток, в шутку, но с излучающей надежду улыбкой уточнил я.
Идешь в приемный покой, принимаешь больных, находишь аппендицит, оформляешь историю, договариваешься об операции, показываешь все мне, а я тебе помогу в операционной, если захочешь.
А если случайно залетит в отделение, можно мне сделать?
Я же объяснил
Вас понял, спасибо.
Путь мой лежал на первый этаж больницы, в это адское жерло, в место, где всегда движение, конфликты. Безусловно, это важное консультативно-диагностическое отделение, ведь первичный диагноз ставят там. Врач в профильном отделении может и не догадываться, что происходит внизу, пока он пьет кофе. Я пообщался с доктором из «приемника» и предложил ему безвозмездную помощь. Пятница, ближе к полуночи отличное время, чтобы обратиться в больницу с аппендицитом.
А ночка была спокойной: пять обращений, из которых всего три госпитализации. Один мужчина с клиникой кишечной непроходимости на фоне вероятной спаечной болезни, которого я госпитализировал, явно требовал хирургического вмешательства. Я позвонил в операционный блок, анестезиологам и отправил пациента. Сам решил остаться дальше на этой своеобразной рыбалке. Но трофейного аппендицита я не нашел.
Время приближалось к четырем часам ночи. За углом у регистратуры я услышал знакомый спокойный тембр голоса. Елисей в своей флегматичной манере общался по телефону. В этот момент я почувствовал вину, но за что конкретно еще сам не понимал.
Ну, вот и все начал он.
У меня появился легкий тремор в голосе и какая-то слабость в коленях.
Что? Что произошло? глотая слюну, спросил я.
Непроход, говоришь?
Да, там живот острый перитонит, похоже, или некроз кишки Он что, умер?
Я захожу в операционную, там лежит мужчина и стоит вся бригада, причем косо смотрят на меня.
А вот теперь скажи: в чем срочность этой операции? Ты сделал рентген обзорный? УЗИ? Барий дал? Анализ крови и ЭКГ все, что я нашел в истории болезни.
Ну, там болевой синдром
Боль вообще чувство субъективное. Мы лечим не анализы, не боль, не заболевание как таковое, а человека. Есть конкретные показания для экстренных операций, для срочных операций и для плановых. В чем здесь срочность? Операция наиболее опасный и ответственный этап, который должен выполняться по показаниям, причем обоснованным. Характер патологии, прогнозируемые осложнения и неблагоприятные исходы, эффект от операции или консервативного лечения. Все нужно учитывать перед тем, как отправить пациента на стол.
Там на рентгеновском снимке я показал в область левого подреберья на снимке, где определялся уровень жидкости, чаша Клойбера[17], что является признаком кишечной непроходимости.
Ты ошибся, с печалью в глазах сказал Елисей. Но страшного ничего нет, не переживай, просто в следующий раз советуйся со мной перед тем, как госпитализировать пациента. Пойдем лучше кофе глотнем.
Мы отправились в ординаторскую, он вызвал лифт. Похлопывая по плечу, пытался как-то подбодрить. Но гнев переполнял меня: а если бы я пошел и начал операцию, доверившись юнцу из приемного отделения? Я же мог покалечить человека, мог погубить его. Что управляло мной в тот момент, когда я выставил диагноз и показания к операции?! Я же просто поторопился или хотел казаться лучше, чем есть на самом деле или был напуган криками, воплями, страданиями пациента и пытался быстро переложить ответственность на других. Во время нашей кофейной церемонии я молча осушил кружку и затем вернулся в приемный покой. Поток амбулаторных больных быстро вернул меня в строй. Перевязки, хирургические обработки ран, осмотры и консультации для смежных специалистов украсили восход солнца.
Я очнулся на кушетке возле кабинета нейрохирургов. Время идти домой.
Подходили мои крайние дни в роли ученика. Получение сертификата. Самостоятельность.
Больница это недвижимость, динамика которой создается людьми, трудящимися в ней. Я часто слышу, что, мол, вот этот стационар плохой, а этот отличный. Но стены не лечат лечат только специалисты, передающие свой опыт свежим поколениям. Вот что ценно. С опытом они также передают традиции. И такая местная традиция существовала и для интернов, называлась она «Днем интерна». В этот день за одним столом сидят все хирурги больницы и наши любимые анестезиологи-реаниматологи.
Чтобы отдать дань уважения своим учителям, порадоваться своему сертификату и запомнить начало новой самостоятельной жизни, мы сняли в аренду загородный дом, закупили напитки и еду и накрыли отменный стол как на маленькой свадьбе уж точно. Первыми нас посетили хирурги помоложе, вчерашние интерны, так сказать. Мы присели за стол и начали вспоминать прошедший учебный год. Гималай уже раздувал угли. Играла громкая музыка и царил некий приятный беззаботный хаос. Тем временем закупоренные бутылки покрылись холодной испариной, которая оседала на скатерть блестящей росой, но никто не прикасался к ним до прихода боссов. И вот пришел Кузьмич. Так приятно смотреть на начальника, когда он не думает о работе, когда он одет в футболку и вообще похож на обычного дядьку, которого можно встретить на улице, курящего у остановки и читающего свежие новости.