А вам нужен интерн? Меня послали найти себе куратора.
Мне не нужны никакие интерны, я один работаю, уже не повернувшись, через плечо ответил он.
В этот момент в комнату забежал доктор восточной внешности с короткими черными, как уголь, волосами и смуглой кожей. Он был в синей хирургической форме. Очень громкий: его смех был настолько пронзительным и неповторимым, как у безумного злодея из комиксов, что становилось немного жутко. Он что-то выкрикнул тому доктору за компьютером, подбежал, схватил его за шею, как боец смешанных единоборств, и пытался по-дружески немного задушить. Это отделение теперь вызывало у меня еще больше вопросов. Под дикий продолжающийся смех его оттолкнули и матом сказали, чтобы отвалил. Меня как будто не существовало, я стоял как призрак в центре ординаторской. Но, вытерев слезы от смеха, мой новый знакомый обернулся ко мне.
Привет! Студент? уже куда более серьезно спросил он меня.
Добрый день! Интерн.
С кем работаешь? развалившись на диване, поинтересовался он.
Я не знаю, вот пришел прикрепиться к врачу.
Значит будешь со мной, решил он. Куришь? Мужчина подмигнул и немного двинулся на край дивана.
Я нет.
Ладно, все равно пошли.
Он встал с дивана, подтолкнул меня в спину и дружелюбным жестом предложил следовать за ним.
Этот длинный коридор по левую сторону имел два прохода, которые именовались блоками. Третий блок был прям совсем гнойным, там лежали в большинстве своем пациенты с гангренами, остеомиелитами, флегмонами, абсцессами разных локализаций и другими тяжелыми гнойными патологиями. Четвертый блок по большей части составляли аппендициты, огнестрельные и ножевые ранения, ущемленные грыжи. Мы проследовали до комнатушки с табличкой «Клизменная». Это помещение размером метр на два, где стоял унитаз с ржавой дорожкой от постоянно текущей воды и кушетка, обтянутая красным дерматином.
Заходи и дверь закрой. Приглашая, как гостя в собственную квартиру, он указал мне ладонью на кушетку. Как звать?
Я представился, закрывая дверь с внутренней стороны.
Значит так, ты дежурить будешь с врачом, к которому тебя прикрепят, помогать будешь всем, кто попросит. Будь активнее и пойми: врачам не нужны интерны. Учить вас это трата своего времени. Я сам сделаю свою работу быстрее и качественнее, а после тебя еще все исправлять придется. Узлы[1] умеешь вязать? Мыться[2] умеешь?
Умею, отвечаю я, вспоминая, сколько узлов я вязал за время учебы в университете, прокалывая подушку, диван, вокруг спинки стула и на других предметах.
Это уже что-то, затягиваясь с наслаждением тлеющим «ротмансом», сказал он.
Я буду с вами работать? уточнил я.
В сентябре у заведующего всегда отпуск, в саду своем копается. Он шеф, выйдет завтра, как скажет так и будет. А я работаю дежурантом в основном. Днем можно заниматься своими делами, а вечером пришел, прооперировал и забыл. Дневные врачи у нас неизменны, только в случае болезни или отпуска заменяют. Это надо заслужить. Да мне и так нравится, бумажной работы гораздо меньше. Ты, кстати, истории писать умеешь?
В университете приходилось, на кафедре терапии писали.
Он опять начал смеяться, достал вторую сигарету и закурил. Запах дыма дешевых сигарет пропитывал мой халат.
Я сегодня дежурю, так что и ты остаешься, понял?!
Понял, согласился я, хотя планы у меня были другие.
Погнали, обход сделаем.
Встав с кушетки и оставив дверь приоткрытой, мы вышли из клизменной.
Начали мы с 4-го блока. Какое бесчисленное количество патологий я увидел за какие-то 5 минут Мой сегодняшний босс заходил в палаты и осматривал каждого, спрашивал, как дела у пациентов, шутил, улыбался и подбадривал всех. Это был первый раз, когда я не как студент смотрел выбранных преподавателем пациентов в университетских клиниках, а как врач осматривал всех без исключения. Дойдя до 3-го блока и вновь почувствовав тот самый запах тухлых персиков, мы начали с первой палаты. Тут контингент уже был другой: инвалиды с диабетом без конечностей, наркоманы, бомжи. Улыбок было уже меньше. Но мой первый наставник управлял ситуацией: с кем-то он мило беседовал на протяжении 23 минут, другим угрожал выпиской за нарушение режима больницы, а к некоторым, особо неприятным и зловонным, подходил на расстояние около двух метров и просил показать послеоперационные повязки. Часть из них была такого необычного цвета морской волны, градиент переходил то в глубинный синий, то в болотно-зеленый. Тут я понял, что эти инфицированные раны издают совершенно неповторимое амбре.
Запах не казался мне отвратным, однако этот аромат я отличу везде и всюду настолько он специфичен. Pseudomonas aeruginosa, она же синегнойная палочка, подруга и обитательница, наверное, всех стационаров, враг клинических фармакологов. В природе синегнойная палочка обитает в почве и воде. Абсолютно непривередлива: даже в дистиллированной воде растет и размножается, правда, не так активно. Pseudomonas aeruginosa отлично растет и живет в темной, сырой и теплой среде. И тут пазл складывается: человек отличное место для жизни и размножения, а именно его открытые раны, дыхательные и мочевыводящие пути. Да любые полости, которые возможно катетеризировать. Но как она попадает в рану под бинт? Она же не умеет летать. В этом помогаем ей мы медицинский персонал. Общие полотенца в перевязочной, несоблюдение правил обработки рук, и один-единственный больной в отделении этого достаточно для того, чтобы к концу рабочего дня обсеменены были все.
Я только лишь провел обход, но голова моя уже трескалась от избытка информации.
Ну, как тебе? с ухмылкой спросил меня дежурный доктор.
Интересные больные.
Он опять залился своим безумным смехом.
Иди отдыхай, книжки почитай, завтра придет шеф. Бывай.
Он пожал мне руку, я собрал вещи и ушел. Вечер я провел за учебником оперативной хирургии, изучая аппендицит и проведение первичных хирургических обработок. Я очень не выспался, однако решил прибыть самым первым, считая, что так проще знакомиться. Будут заходить доктора по одному, а я буду представляться. Так и случилось: с первыми лучами я уже был на территории больницы. Перед тем как постучаться в ординаторскую, я посмотрел на часы, они показывали 6:45. Я не рассчитывал услышать ответ, но мои робкие стуки по двери спровоцировали какое-то движение в кабинете. Я приоткрыл дверь и встал в проеме.
Да?! откликнулся мужчина в белоснежном халате, с ровно подстриженными, как обувная щетка, седоватыми усами. Он сидел за отдельным столом и от него веяло таким авторитетом, который сложно описать какая-то внутренняя сила, уверенность: «Да, я и есть заведующий».
Доброе утро! Я громко представился, прошел до середины ординаторской и остановился.
Знаем такого. Он улыбнулся. В эти моменты его лисьи глаза превращались в щелочки, а багрово-фиолетовые щеки поднимались в улыбке. Зачем пришел? продолжил он, ни на секунду не отводя от меня взгляд.
Учиться хирургии, машинально ответил я.
А каким хирургом хочешь стать? с какой-то подковыркой спросил он.
Ну, э-э-э Не знаю пока, все тише и тише отвечал я.
Ты понимаешь, что сейчас попал в отделение гнойной хирургии? Тут нет космических операций, мы людям мозги не пересаживаем. Тебе это надо?
Естественно, кратко, но четко поставил я точку, понимая, что это основа всего. Однако у меня закрались сомнения: а хочу ли я посвятить жизнь спасению других жизней от обыденных проблем? Аппендициты, ампутации, грыжи это же уровень оперативной хирургии пятого курса учебника в университете. Однако я продолжил давить: Ну, кто-то же должен этим заниматься, я хочу уметь все, как вы.