Когда шум в зале наконец начал стихать, Рю развернулся и двинулся к выходу. Люди расступались перед ним. Хотя правильнее было бы сказать, что они с ужасом или отвращением отшатывались в сторону, когда он проходил мимо. В последний раз кто-то из отпрысков Омано отрекался от семьи несколько сотен лет назад, и Рю не сомневался, что его сегодняшний поступок будет обсуждаться в коридорах поместья примерно столько же.
Единственной, кто не отшатнулась от него, была Кора, его младшая сестра. Девочка подняла на него мокрые от слез глаза и хотела было что-то сказать, но нянька жестко отдернула ее в сторону. Сердце Рю сжалось от этого зрелища. Они всегда были близки с сестрой. Малышка Кора любила холодными зимними вечерами слушать истории, которые Рю находил в старых книгах. Но он знал, что традиции семьи слишком крепко сидят в сознании девочки, и она никогда не последовала бы за ним в изгнание. С ранних лет Кора только и мечтала о том, как старейшины выберут ей богатого и уважаемого мужа, которому она родит сильных наследников. И истории, которые она хотела услышать, всегда повествовали о великих воинах и их верных женах.
«Прости меня, Кора, подумал Рю, в последний раз глядя на сестру, но я должен был выбрать себя».
У конюшни его уже ждал конь, в седельных сумках которого поместились все немногочисленные пожитки младшего сына рода Омано. Рю ласково потрепал животное по морде и в последний раз окинул взглядом поместье. Солнце почти достигло зенита, и в его жестком ярком свете все казалось особенно четким: темно-зеленые черепичные крыши и расписные колонны здания поместья, небольшие остроконечные алтари, посвященные различным духам, две скульптуры мифических зверей-охранников у ворот, аккуратно остриженные деревья и ажурные ярко раскрашенные беседки в саду. Было тихо, все обитатели поместья все еще находились в главном зале, где продолжалась церемония совершеннолетия. Залитый солнцем и безлюдный, родной дом вдруг показался Рю не более чем красивой картинкой в иллюстрированной книге. Впрочем, для него это место теперь и правда было не более доступно, чем волшебные сады и дворцы с гравюр.
«Сегодня начинается моя новая жизнь!» с этой мыслью он направил коня к воротам, чтобы более никогда не возвращаться.
Бравада и уверенность рассеялись где-то через полчаса, и на смену им пришли страх и сомнения. Порвать все связи с прошлым было удивительно легко. Но вместе с семьей, которая никогда его не принимала, в прошлом осталась и стабильность, которую давали жесткие традиции Омано. Сколько себя помнил, Рю знал, чем будет заниматься сегодня, завтра и даже в следующем месяце. Жизнь в поместье текла размерено и по четкому плану. Но он оставил ее позади, и будущее из ярко освещенной дороги превратилось в темную предательскую тропу по краю обрыва. Когда осознание своего положения наконец накрыло юношу, он испытал страх столь сильный, что едва мог дышать. Ему пришлось вспомнить все, чему его учил мастер Роута, чтобы сосредоточиться и трясущимися руками направить коня в ближайшую рощу.
Въехав в нее, Рю кое-как сполз с коня и накинул повод на низкорастущую ветку. К счастью, недоделку протекал небольшой ручеек, и Рю, упав рядом с ним на колени, плеснул себе холодной водой в лицо. Он делал это до тех пор, пока дыхание не успокоилось и сердце не перестало как бешеное колотиться в груди. Тогда юноша позволил себе упасть спиной в мягкую сочную траву и снова подумать о будущем.
У него был план, который он продумывал уже не один месяц. И у него было все необходимое для воплощения этого плана в жизнь. В седельных сумках лежала карта: на ней отмечена дорога до Карота, главного порта страны. В Кароте всегда много кораблей. Наверняка найдется капитан, который согласится взять к себе лишнего матроса. И когда корабль причалит в порту на Континенте, новая жизнь Рю начнется по-настоящему. «Вот тогда-то и будет время паниковать, попытался успокоить себя юноша, а пока ты знаешь, что делать».
В конце концов Рю удалось восстановить дыхание и отделаться от удушающего страха, но он решил остаться в роще еще ненадолго. Над его головой шелестели ярко-зеленой листвой камфорные деревья, небольшие яркие птички перелетали с ветки на ветку, а еще выше по небу неспешно ползли маленькие белые облака. Умиротворяющая атмосфера вкупе с полуденной жарой и пережитым напряжением разморили Рю, и он сам не заметил, как задремал, прикрыв глаза рукой.
Поглощенный своими переживаниями, Рю не заметил, что все это время за ним наблюдали. Впрочем, даже заметь он сидящую на одной из низких веток белую птицу, он не придал бы этому значения. Но если бы юноша разбирался в птицах чуть лучше, он не смог бы не обратить внимания на странности в ее поведении. Сокол, а это был именно он, не та птица, которую часто можно встретить без дела сидящей в тени деревьев в разгар дня. Но еще более странным было то, что сокол неподвижно сидел на ветке и внимательно смотрел на Рю, и пока тот пытался справиться с неожиданным приступом паники, и когда он задремал на залитой солнцем поляне. Улетел сокол лишь тогда, когда юноша, проснувшись, снова двинулся в путь.
Глава I
Конь под ним шел неторопливым шагом, так что Рю почти не думал о дороге. Юноша безмятежно сидел в седле и любовался окрестностями. В прошлом ему лишь несколько раз удалось выбраться из столицы, и умиротворенный сельский пейзаж был в новинку. Его восхищало то, как неторопливо и спокойно шла жизнь сельских жителей: день начинался всегда с первыми лучами солнца, завершался с его заходом и состоял из ежедневной тихой рутины, на которую не влияли ни смены императоров, ни придворные дрязги, ни политические перевороты. Несколько минут назад Рю притормозил несущегося галопом коня, и теперь, освеженный быстрой ездой и прохладным ветром, с силой бьющим в лицо, давал отдохнуть и себе, и животному. Уже сегодня он рассчитывал добраться до Карота, а ведь с тех пор, как он покинул столицу, прошло всего четыре дня. Столь успешное продвижение вкупе с окрестными красотами и невероятным чувством свободы делали настроение Рю необычайно хорошим, и он, сам до конца не осознавая этого, чуть улыбался.
Подумав немного, юноша решил, что вполне может позволить себе устроить небольшой привал. Он въехал на поросший травой пригорок в нескольких метрах от дороги и, спешившись, отпустил коня пастись.
Когда Рю уже сидел в тени невысокого дерева, росшего на холме, и жевал совершенно безвкусную лепешку, из-за поворота показался низенький пожилой человек, одетый как монах-отшельник. Он неспешно шел по тракту в направлении столицы, но, увидев человека на холме, повернул в его сторону.
Подойдя ближе к пригорку, монах махнул Рю рукой, привлекая его внимание, и спросил скрипучим, но в то же время очень ласковым голосом:
Приветствую, путник. Не найдется ли у тебя глотка воды для странствующего старика?
Рю любил монахов, которые иногда заходили в поместье, хотя и не понимал их отшельничества. Они всегда были добры к нему и с интересом разговаривали с ним об истории и философии темах, которые никто в поместье поддержать не мог. Поэтому юноша, ни секунды не колеблясь, ответил с легким поклоном:
Конечно, садитесь. С этими словами он поднял лежащий рядом бурдюк с водой.
Монах, опираясь на посох, сделанный из толстой узловатой ветки, медленно взобрался на холм и опустился рядом с Рю. Чуть помедлив, он принял из рук молодого воина бурдюк и, сделав осторожный небольшой глоток, спросил:
И куда же ты держишь путь?