Уолеф Ольдерсон запрягал лошадей на заднем дворе. Инге ожидала его у ворот собора, прохаживаясь вдоль церковной ограды. Похрустывая снежком, она отпечатывала свои шажки, стараясь попадать след в след.
Эрих с близнецами налетел внезапно. Они прижали Инге к самой ограде и, бесстыдно хохоча стали говорить ей разные мерзости. Инге попыталась оттолкнуть Эриха и убежать, но тот крепко схватил её за рукав и вместе с братьями снова прижал к ограде, пытаясь поцеловать в губы. Инге вырывалась, молча, и только тяжело дышала, как загнанный зверёк. Подоспевший Дэвис поймал её теперь уже полный ужаса взгляд. Он вспрыгнул сзади на Эриха и, навалившись всей тяжестью, опрокинул его в снег.
Братец, какой чёрт тебя принёс! Эрих грязно выругался, барахтаясь в снегу и пытаясь сбросить Дэвиса. Сверху навалились Ральф и Ричард, началась свалка. Драку прекратил подоспевший барон Эймунд, который отвесил дерущимся тумаков. Довольны остались все. Дэвис сразу кинулся искать Инге, но Ольдерсонов и след простыл.
После, прикладывая снег к разбитой губе, Дэвис подумал, что неплохо было бы Господу Богу как-то помирить Рыжего Уолефа с отцом и тогда можно будет познакомиться с Инге. Хотя, наверное, она захочет забыть этот случай и даже знать его не пожелает? Он подумал об этом и загрустил. Действительно, дурацкий повод для знакомства
Зима выдалась в том году снежная. Весна же настала внезапно и сразу. Быстро таял снег и приток талой воды переполнял и без того игривую Фосс. Река вышла из берегов и разлилась. Теперь это был бурлящий поток, в котором стремительно мчались ветки, коряги и целые брёвна. Сваи моста на границе Ховнингхэма и Исторпа были затоплены до самого настила, на котором, цепляясь за перила, целыми днями торчали мальчишки и взрослые. Били острогами и ловили сетями одуревшую в водоворотах рыбу, складывали в огромные корзины, засыпали солью и увозили на телегах.
Дэвис и Эрих как раз были отпущены из аббатства домой на Пасху и по прибытии они незамедлительно приняли в рыбной забаве участие. Толпа рыбаков толпилась на настиле, с острогами наготове, ожидая, когда промелькнёт в мутной воде пятнистая рыбья спинка. Дэвис в охотничьем азарте повис над самым потоком, высматривая форель, держась одной рукой за перила. Эрих со своей снастью пристроился неподалёку. Перила были уже старенькие, последний раз их меняли во времена отца барона Эймунда, деда Дэвиса. Эриху пришло вдруг в голову, что достаточно одного несильного удара ногой и Дэвис, оставшись без опоры, рухнет в ледяную воду. Вряд ли кто-то обратит внимание на быстрое и незаметное движение все так поглощены ловлей рыбы.
Дэвис даже не успел вскрикнуть, очутившись с головой в ледяной воде. Плавать он умел хорошо, но бороться с бурным холодным течением, несущим брёвна и ветки было ему не под силу. Его закрутило в водовороте, затягивая в зелёную глубину, стукнуло хорошенько об камень, потом снова выкинуло на поверхность. Дэвис отчаянно закричал и тут же снова скрылся под водой. Крик услышали, но желающих догнать его в стремительно мчавшейся ледяной воде не было. Все стояли на мосту и с ужасом смотрели, как его уносило рекой. Дэвис попытался рвануться к берегу, но его снова перевернуло и стало опять затягивать в мутно-зелёный водоворот. Перед глазами его поплыли жёлтые круги, он не выдержал и вдохнул воды.
Инге Ольдерсон стояла ниже по течению от злополучного моста. Река здесь поворачивала, образуя отмель и течение было потише. Исторп находился на болотистой местности и дров вечно не хватало. Поэтому Инге с помощью длинного багра вытаскивала на отмель плавник, который её отец потом забирал и использовал на дрова. Инге из-за поворота не могла видеть того, что произошло на мосту и слышать крики из-за рёва реки, но она заметила, что река несёт человека.
Девушка смело вошла в воду по пояс и нацелилась багром, ожидая, когда Дэвиса, проплывавшего мимо, очередной раз вынесет на поверхность. Дэвис больше не всплыл, но его котомка для рыбы, перекинутая через плечо надулась пузырём и показалась над водой. Инге попыталась зацепить ее багром. Это ей удалось, крюк багра задел за ремешок от котомки, и потихоньку Инге стала подтягивать багор к себе. Когда из воды показалось тело Дэвиса, девушка быстро схватила парня под мышки и выволокла на берег.
Она перевернула его лицом вниз и, ухватив поперёк туловища, попыталась приподнять, чтобы вылить из лёгких воду. Дэвис не подавал признаков жизни и был слишком тяжёл для неё. Отчаявшись, Инге стала звать на помощь отца, но шум реки заглушал её крики. Она снова попыталась его приподнять и на этот раз у неё получилось. Вода всё-таки вышла, Дэвис судорожно вздохнул и закашлялся.
Возвращение к жизни было мучительным. Тело корчилось на песке в приступах кашля и рвоты, а когда удалось отдышаться, начался сильный озноб. Дэвиса колотило дрожью и ему казалось, что даже сердце его уже покрылось корочкой льда и не может больше биться.
Давай, вставай, пойдём! Ну вставай же! Инге снова попыталась его поднять, но ей это было не по силам. Дэвис валился на песок, ноги отказывались слушаться. Он чувствовал страшную слабость и очень хотел, чтобы его оставили в покое. Но Инге снова стала звать отца, она вспомнила рассказы о том, как люди, попавшие в ледяную воду, умирали от остановки сердца и очень испугалась. Она не переставала тормошить Дэвиса, тащить, растирать, пытаясь согреть. Ты не засыпай! Ты слышишь меня? Ты слышишь? настойчиво повторяла она.
Уолеф колол на дворе дрова и криков дочери слышать не мог, но что-то вдруг его будто толкнуло, он ощутил какое-то непонятное беспокойство и решил сходить до реки, проверить, всё ли в порядке с Инге. Уже на подходе он услышал её крики и понял, что происходит что-то страшное. Уолеф понесся бегом, не разбирая дороги, ломая кустарник и перепрыгивая камни, а, когда, наконец, увидел свою мокрую, перепуганную дочь и на руках у неё полумёртвого юношу понял, что на этот раз несчастье случилось не у него.
Домой бегом! Огонь разведи! И сама переоденься! крикнул Уолеф дочери. Подбежал и наклонился над Дэвисом, встряхнул его Живой?
Тот сумел только мотнуть головой.
Держись тогда! Уолеф взвалил парня на плечи и зашагал в сторону дома быстро, как только мог. Впереди бежала Инге.
В очаге гудело пламя, и Уолеф растирал Дэвиса какой-то резко пахнущей мазью. Руки его были мозолистые, точно наждак и царапали кожу, но Дэвис сперва ничего не чувствовал, потом постепенно к нему вернулось ощущение рук и ног и способность ими двигать. Холод понемногу отпускал и, вскоре Дэвису даже стало жарко. Его завернули в простыню и засунули под одеяла. Инге поила его горячим элем с мёдом. Она сидела рядом с ним и в её продолговатых глазах блестели слёзы, а подбородок ещё подрагивал.
Ты зачем плакала? Со мной уже всё хорошо. Дэвису действительно было хорошо. Он глотал горячий эль и внимательно рассматривал Инге она была сейчас совсем не похожа на ту Инге, в церкви. Сейчас это была просто испуганная маленькая девочка с рыжими косичками.
К ним тихо подошёл Уолеф и Дэвис хотел было подняться.
Лежи, лежи Я в Ховнингхэм человека отправил, он сообщит барону, что ты здесь.
Дэвиса разморило от тепла и эля и стало клонить в сон. Во сне он видел Сфинкса с лицом как у Инге Ольдерсон. Сфинкс поглядел на него насмешливо, потом протянул ему свиток с непонятными письменами и велел читать. Дэвис читал, с трудом разбирая буквы, не понимая смысла прочитанных слов. Лицо Сфинкса изменилось и стало лицом барона де Рокайля. «Читай вслух!» приказал он. Слова путались, наползали друг на друга, в горле пересохло, но Дэвис не мог ослушаться и читал читал