Как сказать «отец» по-вороньи? спрашиваю я.
Дайи.
Дайи? Обращение непривычно перекатывается на языке, но не то чтобы неприятно.
Черные глаза Кахола взлетают от красной лужицы и останавливаются на моем лице.
Что вы с Лорканом обсуждали?
Целую минуту он молчит: либо потрясенный тем, как я к нему обратилась, либо обдумывает, чем именно со мной поделиться. Наконец выпускает кружку из рук и хватает скомканную салфетку. Вытирая руки, говорит:
Я предложил привести командора сюда, чтобы исполнить твое желание, но Лоркан не поддержал мое предложение.
Я оглядываю каменные стены и фонари вокруг. Может, для меня эти гроты и стали тюрьмой, но для остальных это место надежное убежище.
Не следует пускать Сильвия в Небесное Королевство, говорю я. Следует выпустить меня.
Ногти Лоркана вонзаются в эбеновое дерево.
Что ж, увы, тебе выходить нельзя.
Почему? Почему ты меня здесь держишь? Я тебя освободила. Вернула к жизни.
Пока мы не избавились от барьера, только ты будешь способна освободить меня от обсидиана в случае, если Данте не сможет управлять своими подданными. Или собой. Темная броня на груди Лора скрипит от глубоких вдохов и еще более глубоких выдохов. Мне нельзя рисковать и позволить проклясть свой народ в третий раз.
Мне по-прежнему ненавистно мое положение, тем не менее, по крайней мере, теперь я понимаю, почему меня заперли.
Значит, как только падет барьер, я буду свободна?
Мужчины обмениваются напряженными взглядами, от которых у меня позвонки вытягиваются по струнке.
Не держи меня в неведении. Не после всего, что я для вас сделала. Это не только несправедливо, но и жестоко.
Как только ты снимешь проклятие целиком, ты будешь свободна.
Его промедление заставляет меня задуматься, какую свободу он подразумевает.
Как бы между прочим, я не считаю формой свободы смерть.
Ты не умрешь. Угрюмое настроение Лоркана немного смягчается. Обещаю, Биокин.
Я киваю, немного успокоенная. Остается вопрос проклятий и их разрушителей то есть меня.
В каком смысле «снять проклятие целиком»?
Отец продолжает вытирать пальцы, хотя, как я подозреваю, вина на них давно не осталось.
Еще до твоего рождения даже до зачатия Бронвен предвидела, что у нас с Деей родится дочь, которая будет обладать силой навсегда разрушить обсидиановое проклятие воронов.
У меня отвисает челюсть.
Так вот почему ты назвал меня разрушительницей проклятий? Не потому, что я тебя освободила.
Верно.
Ого! А я-то считала себя слабой и бесполезной.
Скажи на милость, как же мне сломать это проклятие?
Лоркан вздыхает.
Этого Бронвен пока не видела.
Позволь внести ясность. Ты намерен держать меня в Небесном Королевстве до тех пор, пока Бронвен не явится очередное видение?
Да.
А если она увидит, как я снимаю ваше проклятие, только, скажем, лет через шестьдесят?
Нас сковали на пятьсот лет, Фэллон. А потом еще раз на двадцать
Я не собираюсь проводить лучшие годы жизни в пещере в облаках, вдали от цивилизации.
Лор сдавленно фыркает.
На твой взгляд, мы недостаточно цивилизованны?
Я трясу головой.
Похоже, отца не так задевают мои слова о цивилизованности воронов, как Лоркана, потому что из всего сказанного мной его внимание привлекает только это:
Лучшие годы?
В отличие от вас, я не бессмертная. Тут мысль о моем происхождении дает мне подзатыльник. Или бессмертна?
Пока твоя магия заблокирована король воронов устремляет взор на окно, выходящее на густой ракоччинский лес, ты не бессмертна.
Отец тяжело сглатывает: возможно, вспомнил о моей матери, чья магия тоже блокирована.
Еще одна причина остаться здесь, инон. Здесь с тобой не случится ничего плохого.
Может, плохого не случится, но и хорошего тоже, бурчу я, подсчитывая, сколько пар обуви истопчу, расхаживая по этим каменным коридорам. У меня поедет крыша, как у фейри под уриной спрайтов. Лоб Кахола собирается в гармошку, и я добавляю: Сама я не пробовала, мне просто рассказывали. Да и вообще раз я не фейри, вероятно, моча на меня не подействует. Что подействует, так это жизнь затворника. У меня начнется высотная болезнь. Вам не понравится. Поверьте. Или спросите моих друзей. Они расскажут, какой несносной я могу стать.
Если подумать, мое сумасшествие может вызвать у них желание выкинуть меня из гнезда
Моя затруднительная ситуация вызывает улыбку на устах Лоркана.
Меня забавляет не твоя ситуация, Фэллон, а ход твоих мыслей.
Вдруг Кахол издает сиплый звук, лицо становится красным пунцовым. Превеликий Котел, он подавился?!
Лоркан! кричу я, постольку тот даже зад со стула не поднимет.
Кахол вскакивает так резко, что его скамейка опрокидывается. Глухой стук от падения вторит сумасшедшему биению моего сердца, я готова кинуться к нему через стол и начать массаж сердца. Я только нашла отца, я не могу его потерять из-за
Я обшариваю взглядом стол. Что он мог такого проглотить? Спаржу? Морковку? Я не готова хоронить отца из-за овоща!
Он бессмертен, Фэллон. Слова Лора немного приглушают мой ужас.
Ты не похоронишь отца из-за еды.
Нет Лицо отца блестит от ярости. Нет!
Я не ничего не понимаю.
В чем дело?
Лоркан опускает голову, золотистые глаза прикованы к другу.
Я собирался тебе сказать, говорит он Кахолу.
Мои брови сходятся на переносице.
Сказать что?
Отец плюет, издает лающий смешок, от которого поток адреналина в крови иссякает. Придя в себя, он проводит ладонями по лицу, еще больше размазывая сажу, и рычит, подобно сельватинскому леопарду.
Какого подземного мира вообще происходит?! Это что, какой-то побочный эффект от десятилетий в форме куска обсидиана? кричу я пронзительно, тем не менее мужчины не обращают на меня ни малейшего внимания.
Нет.
Мне кажется или в ментальном голосе Лоркана улыбка?
Впрочем, наверняка кажется, поскольку выглядит он как вестник, принесший плохую новость.
Ты же знаешь, как это бывает, мой друг. Король спокоен, предельно спокоен, в то время как у меня сердце превратилось в воришку-полукровку, за которым гонится ватага фейри да еще парочка змеев в придачу. Это не вопрос выбора.
Си мо инон! грохочет отец, и я распознаю лишь слово «дочь».
Да-да, Кахол, но могло быть и хуже. Она могла стать парой Айдона.
Краска отхлынула от лица Кахола.
Кто такой Айдон и почему мы обсуждаем вероятность того, что он мог быть моей парой?
При всем моем желании вернуть застрявших на Шаббе воронов, этого я оставил бы там.
Так, значит Айдон ворон, и явно не любимчик Лора. Однако это нисколько не объясняет, отчего мой отец вдруг взбеленился
Кахол жмурится и откидывает голову назад, словно моля небеса придать ему сил.
Если обидишь ее, Лор, то лучше молись Морриган, чтобы она придала мне милосердия.
Ты вообще видел свою дочь? Скорее мне понадобится твоя жалость, чем милосердие, говорит Лоркан с усмешкой. Отец взаимностью не отвечает.
Может, кто-нибудь мне уже объяснит, какого подземного мира происходит?! Лоркан прожигает меня своим цитриновым взглядом, и я складываю руки на коленях. Что?
Мне нужно Кахол тяжело сглатывает. Нужно расправить крылья.
Он смотрит на меня, затем на Лоркана, а затем что-то говорит на вороньем, что включает имя моей биологической матери, Морриган и множество покачиваний головой, после чего мчится к выходу, обращается в дым и просачивается сквозь щель под полом.
Я отчаянно хватаюсь за клочки информации, брошенные мне за время этой странной беседы, и кручусь на месте, пытаясь прогнать напряжение из мышц, что удается лишь отчасти.
Помнишь, как ты забрела в воспоминание со мной и Бронвен на холме?
Да. Она сказала, что не может выйти за тебя и что ее отец разочарован.
И почему она не могла за меня выйти? Лоркан встает и обходит стол, приближаясь ко мне непринужденной походкой.