Глава 3
Убийство
Клим открыл глаза. Стук колёс отдавался острой болью в голове. Тошнило. Он огляделся. За окном вовсю резвилось солнце. Попутчики исчезли. Вместе с ними пропал и саквояж. Револьвер по-прежнему покоился за поясом. Ардашев снял пиджак и осмотрел жилетку. Деньги, зашитые под подкладку в трёх местах, остались на месте. Спасибо отцу. Горничная по его настоянию сделала в жилетке Клима три потайных кармана: один под спиною и два по бокам. В правом лежало двести сотенных кредитных билетов, в левом десять тысяч рублей ассигнациями различного достоинства, и двадцать тысяч были зашиты на спине. Пиджак отлично скрывал эти места. Клим взял с собой саквояж, и по совету родителя замкнул его на ключ. В нём лежала пачка старых газет, две пары нательного белья, носки, бритвенные принадлежности, мыло «Цветочное», зубная щётка и порошок «Одонтин», венгерская помада для усов и одеколон «Гелиотроп».
Пантелей Архипович понимал, что сведения о поездке сына были известны многим, и не исключал, что они могли дойти и до воров, орудующих в поездах. Клим же был уверен, что предостережения отца излишни, ведь при его внимательности и осторожности у жуликов не было ни малейшего шанса. К тому же у него за поясом был револьвер, закреплённый специальной лямкой на пуговице. Но раз уж он согласился с мнением родителя, то, следуя его задумке, всячески демонстрировал попутчикам, что беспокоится о саквояже: то касался его ногой, то перекладывал с места на место, чем в конечном итоге запутал воров, но саквояжа всё равно лишился. Самое ценное, что было в нём, бритва «Золинген» с ручкой из слоновой кости, подарок отца. Слава богу, паспорт остался на прежнем месте во внутреннем нагрудном кармане и триста командировочных рублей в бумажнике оказались нетронутыми. В полной сохранности был и бесполезный теперь ключ от саквояжа. Клим вынул хронометр. Получается, он проспал шесть часов.
Студент открыл окно. В купе ворвался свежий ветер и дышать стало легче. Постепенно прошла тошнота.
Он вышел в коридор и, увидев кондуктора, осведомился:
Послушай, любезный, а где мы едем?
Через полчаса прибудем в Ростов-на-Дону.
А куда делись мои попутчики?
Так они ещё на Кавказской сошли. Велели вас не будить.
Надо же, какие заботливые, усмехнулся Ардашев. Это воры. Они украли мой саквояж.
Мать честная! вскинул руки кондуктор. А по виду сроду не скажешь. Вам, барин, надоть жандарму станционному заявить. И приметы их сообщить.
Придётся.
Ага. Я тожить по начальству доложить обязан.
А не найдётся ли у тебя листа бумаги и карандаша? Я бы пока прошение о розыске моих вещей для жандарма написал, а?
Вы погодьте, ваше благородие, сейчас всё будет, отчего-то кланяясь, выговорил кондуктор и удалился. Но долго его ждать не пришлось, и Клим принялся за писанину, хоть при вагонной качке это было не просто.
Ростовский вокзал соединял три железные дороги: Владикавказскую, Курско-Харьково-Азовскую и Козлово-Воронежскую.
Величественное, трёхэтажное здание вокзала, выстроенное из красного кирпича, поравнялось с окном купе, и поезд замер.
Выйдя с одной лишь тростью на крытый перрон, вояжёр посмотрел на станционный градусник. Ртуть поднялась до двадцать третьего деления Реомюра[7]. Ветер принёс с собой удушливый, зловонный газ, исходящий от речки Темерник, превратившейся в грязное болото.
Клим огляделся. Отец предупредил, что его должны встретить. Но кто? Неожиданно он заметил невысокого толстого молодого армянина, лет двадцати двух, с курчавыми волосами, выбивающимися из-под белой шляпы, стоящего под газовым фонарём. Он был одет в светлый костюм, коричневую жилетку, чёрный галстук и белые кожаные туфли. Под густыми, почти сросшимися на переносице бровями прятались умные глаза. Нос у него был длинный, точно орлиный, а усы короткие, нафиксатуаренные, с загнутыми вверх кончиками. Толстые губы свидетельствовали то ли о его доброте, то ли о наивности. В руках он держал кусок тёмного картона, на котором мелом было выведено: «Г-нъ Ардашовъ». На правом мизинце сверкал золотой перстень с чёрным агатом. Парень с таким внимание рассматривал девушек, выходящих из вагонов, что казалось, он ожидал встретить барышню.
Добрый вечер! А у вас ошибка в написании моей фамилии. Правильно писать «Ардашевъ» через «е», улыбаясь, выговорил студент.
Простите, смущённо молвил встречающий, вытирая с лица пот несвежим платком. Я был в кантора, протелефонировал Виктор Тимофеевич, сказал вас надо на вокзал встречать. Нерецек, че лсеци извините, я плохо услышал Русский язык я не очень хорошоОшибка да есть всегда.
Меня зовут Клим. А вас?
Бабук из Нахичевани. Сын купца второй гильдии Тиграна Гайрабетова. Гимназию окончил три года как. Отец в контору определил к свой друг господин Верещагин. Говорит надо русский учить раз в Россия живёшь. Служу у Виктор Тимофеевича на «Аксае», приказчик. Потом скоро сам разбогатею, локомобили продавать буду молотилки тоже и хороший навар получать Ачели ер цанотанал Э-э Приятно познакомиться с тобой кнерес прости с вамиА где твой ваш чемодан?
Саквояж был, но его украли в поезде.
Вах-вах! Плохо дело. К жандарму надо. Пойдём, я знаю его.
Бабук, похожий на пивной бочонок, так быстро передвигал коротенькими ножками, что Клим едва за ним поспевал. Уже внутри здания вокзала он остановился перед высокой массивной дверью с табличкой: «Ростовское отделение Жандармского полицейского управления железных дорог».
Один-два минута жди ждите здесь, вымолвил он и юркнул за дверь.
Действительно, толстяк вскоре вновь появился и завёл Ардашева в комнату. За столом сидел усатый жандармский ротмистр, важный, как закипающий самовар.
Позвольте ваш паспорт, попросил он.
Клим передал документ и подготовленное прошение.
Вы, я вижу, сударь, в юриспруденции неплохо смыслите, читая бумагу, проговорил офицер и, кивнув на стул, предложил: Садитесь.
Благодарю.
Значит, дамочка была лет тридцати?
Около того.
Симпатичная?
Очень, смущённо вымолвил Клим.
И братец её важный такой, с сыночком лет десяти, так?
Абсолютно верно.
Знаем эту компашку. Мойщики[8]. Но я вижу, ничего ценного у вас не пропало? Так, кое-что для бриться, одеколон Да-с, огорчили вы их, в растрату ввели. Первым классом они ехали, потратились, а толку мало. А вам повезло. Травить вас не стали, а просто усыпили. Пожалели, видать Но ведь неспроста они к вам привязались, да?
Не знаю, пожал плечами Ардашев. Может, спутали с кем.
Что-то здесь не так, барабая пальцами по столу, задумчиво выговорил жандарм. Эти жулики редко ошибаются.
Ко мне, как я понимаю, больше нет вопросов? Я свободен?
Да Хорошо, что сообщили нам о происшествии. Мы обязаны известить полицию. Вы очень точно описали их внешние данные. Будем надеяться, что рано или поздно эти гаврики попадутся.
Честь имею кланяться, вставая, проговорил Клим и вышел.
Бабук последовал за ним и, выйдя за дверь, спросил:
Виктор Тимофеевич сказал у вас пятьдесят тысяч. Большие деньги. Они есть?
Деньги со мной.
Ой, лав хорошо! Ты вы молодец. Садимся на конка и едем к Виктор Тимофеевич домой. Он ждёт тебя вас А потом в гостиница «Гранд-отель». Я нумер заказал тебе вам. Три с полтиной рубля сутки. Дорогой, канешна, но тебе вам нравиться будет очень.
Послушайте, Бабук, не мучайтесь. Зовите меня на ты, и тогда я тоже буду к обращаться к вам на ты. Договорились?
Шноракулутюн э спасибо! Так хорошо будет. Ты мой друг хочешь быть? Тогда держи рука.
Не возражаю, с улыбкой ответил на рукопожатие Клим и вынул папиросы. Куришь? Угощайся.
Нет. Спасибо. Не люблю. Я талма люблю, хаш люблю, барышня красивый тоже очень сильно люблю. Ты лучше здесь кури, пока конка стоит. Вокзал конечная. Курить в конка дума запретил. Штраф будет тогда.