Ты это видел? ни к кому конкретно не обращаясь, сказал Александр Всеволодович.
Это произошло! воскликнул Боджинг и счастливо улыбнулся. Вот теперь все. Теперь можно с уверенностью заявить Братьям Рыцарям, что Воин пришел в Мир. Я знал. Верил, а теперь даже растерялся, Саша. Как поступать теперь? Или пока смолчим? До срока? А?
Смолчим, Боджингушка. Смолчим и будем готовиться, да. Ученика нашего учить да растить. Чтобы настоящим Воином предстал перед Братьями-Рыцарями и перед врагами тоже не осрамился.
Глава 5. Дедушки
1.
Д умай о том, что ты делаешь в эту минуту говорил учитель Бо, следующую ты можешь и не заслужить.
Сколько раз я повторял себе эти слова за прошедшие год и девять месяцев
Каждое утро начиналось с пробежки голым к горной речке со старой арбой, на которой стояла все та же бочка на триста литров. Наполнить бочку. Искупаться в речке. Впрячься в арбу и тянуть. Вылить бочку в колоду и обратно к реке. Трех бочек было достаточно и галопом в пещеру. Пятнадцать минут в радоновой ванне. И на занятия к Учителю Бо. Час на алгебру, геометрию, физику и химию. Еще час на медицину и отдельно, по фазам луны, на акупунктуру и другие методы волновых влияний, возбуждений точек силы.
Все это изучалось на трех разных языках: китайском (причем на трех диалектах: гань, минь и шанхайском), хинди и на санскрите то, что касалось разбора и использования артефактов. Учитель Бо говорил, что санскрит утерян как язык повседневного пользования, но для понимания сути древности он необходим как кислород. По звучанию он мне нравился все больше, тем более что звучание я придумывал для себя сам. Чем больше я его узнавал, тем сильнее осознавал, что во многом именно он был прародителем большинства языков, в том числе и русского. Нужно было только понять основной алфавит и слогообразование, и передо мной открылся целый космос из поющего слова. Ушел весь многовековой нанос, влиявший на наш язык. В санскрите звук «га» это движение, путь, а в русском есть слова «нога», «дорога», «волга». В санскрите «род», а у нас «родной», «Родина». В санскрите «жар» одной буквой «Ж», а у нас «женщина», «жена», «жизнь», «жив».
Языки мне давались легко. Видимо, мамины гены помогали, и я, по словам учителя Бо, в них преуспевал.
После уроков под иголки на тридцать минут для возбуждения мышечного запоминания, а дальше два часа занятий техникой вин-чун с посохом, клинками, гибким мечом, который мне вернули вместе со штанами. Мне даже подарили второй такой, и я учился двуручному бою.
После этого были занятия по истории, обществоведению, психологии, философии, архитектуре, биологии, но уже на арабском, английском, немецком и французском языках. С последним у меня были явные проблемы, хоть я и старался. Ну не давался мне «язык влюбленных», как его называл Учитель!
По прошествии этих двух часов легкий перекус и снова иглы для возбуждения мозговой деятельности и памяти. В следующем двухчасовом занятии учителем был Сруб. Тактика и организация ведения боя от личного до батальона. Разведка. Наступление и оборона. Организация засад. Партизанская и диверсионная война. Снайперская подготовка. Особенности в разных климатических зонах. Расчет боеприпасов и материальных средств для различных задач. И все это так же на нескольких языках, которые я изучал.
Снова перекус, иглы и два часа практики. Рукопашный бой с автоматом, винтовкой, штыком, ножом, саперной лопаткой, подручными средствами. Кроме того, кнут, плеть, сабля, шпага, рапира. Умение из любого положения накинуть лассо и удавку, бесшумно передвигаться и переходить в вихревой скачок, который стал доступен после трех месяцев подготовки и специальных практик. Я с каждым днем все дольше мог оставаться в этом уникальном состоянии, когда время вокруг замедляется и любое движение вокруг происходит как будто в замедленной съемке.
Учитель Сруб особенно много внимания уделял моему обучению преодолевать расстояния в разных условиях. Ползать по вертикальным и горизонтальным поверхностям и застывать кляксой. Человеческий глаз видит только привычные силуэты, и его можно обмануть, застыв в асинхронной позе. Меня заставляли наизусть учить боевые возможности стрелкового и тяжелого вооружения основных армий мира. Я мог простоять тридцать минут, держа в одной руке имитатор пистолета весом в шесть килограммов и не уронить металлический диск с пятикопеечную монету, стоящий вместо мушки на ребре, меняя линию прицеливания по глубине и по фронту.
Это было любимое упражнение Сруба «застынь». В какой бы позе ты ни находился застыл, дышишь: вдох тридцать секунд, задержка пять минут, выдох тридцать секунд. А он в этот момент пристраивает тебе на макушку кружку с горячей жидкостью или свечу. А ты, между прочим, висишь на карнизе, держась одной рукой. Ох, сколько же раз эта кружка обливала меня кипятком!
Умение прятаться и маскироваться, одна из главных способностей, которая может сохранить тебе жизнь, говорил Сруб, и ему вторил Бо.
Поэтому я прятался и маскировался везде, где они только могли придумать. Снайперская и диверсионная подготовка были любимым делом обоих учителей, а со временем, по мере понимания и отработки навыков, и моим. Стрелять я не просто полюбил я был готов стрелять каждый день столько, сколько хватит патронов и из всего, что было в распоряжении.
Учитель Сруб даже кряхтел от удовольствия, когда я отрабатывал практику с пистолетом и автоматом в специально оборудованном для этого дальнем подземном зале. Со снайперской подготовкой тоже все было бы хорошо, но уж больно мала была дистанция в тире-пещере: всего 420 метров и идеальные условия по углам превышения, давлению, ветру и другим параметрам мешали полноценно учиться.
Ну ничего. Ты настреливай количество, а качество и умения доведешь до идеала, когда придет время, успокаивал учитель и удовлетворенно щурился. Ты вот еще почаще уделяй баллистическим таблицам внимание. Наизусть должен знать все цифры по дистанциям. Чтобы в боевой обстановке, не задумываясь, мог работать и с винтовкой, и с разными прицелами, если понадобится заменить. Ну и пристрелять, выставить нули тоже должен быстро и качественно.
Бой, он, Расти, неумех не любит. И в живых неумех точно не оставляет. В бою мелочей не бывает. Любая мелочь смерть. И сам запомни, и других, когда учить начнешь, научи.
Когда я еще учить-то буду, учитель? Нескоро. Хотя ведь и выпуск в медресе не за горами. Так ведь? Значит, скоро будем заканчивать здесь учиться? Скоро поедем? Домой. И родителей, сестру увижу.
Ты сначала сдай нам экзамены, торопыга. А там и посмотрим, что и когда. Иди чисть оружие. Хватит языком трепать. Времени тебе на все тридцать минут, для вида рыкнул учитель, пряча улыбку в бороде.
После стрельб и чистки оружия, ежедневной упаковки стандартных, ночных, тепловизионных, звуконаправленных прицелов мы садились ужинать. И казалось бы, все. Ан нет. После ужина я перемещался в тоннель с горячей, кипящей водой и бегал. Бегал быстро, так как каждый раз Сруб и Бо давали мне на это все меньше, и меньше времени. Каждый раз, подбегая к природному коридору, я находил то, что обязан был принести учителю Бо. Каждый раз это было что-то новое. То самородок золота, то платины, то алмаз, то изумруд, то опал. Чего только я не приносил и не отдавал Бо! Он лишь хитро улыбался и шел в дальний конец пещеры, а там складывал мою добычу в сундуки. По сундуку на каждый тип.
Я, конечно, понимал, что это стоит громадного состояния, но не придавал значения. Богатства были мне не нужны, пустые железяки и камушки.
После пробежки я снова ложился на массаж и иглы, а через половину часа шел помогать Учителю Срубу в ремеслах. Так он сам их называл. Мастерил ли он стул, кресло, шкаф или полку, ковал ли он ножи, топор или что еще он ко всему относился с почтением и уважением.