Надо будет где-то найти колу.
Жизнь мужчины это цепь витальных неудач. Женщины, которых не умеем любить, шансы, которыми не сумели воспользоваться, калейдоскоп потерь и разочарований. Моя сегодняшняя биография плотно запротоколированная история болезни, но ведь когда-то была другая, абсолютно счастливая жизнь, не обремененная ошибками.
В детстве не было во мне ничего примечательного, кроме больших любопытных глаз. Мои сверстники уже тогда были по-земному прагматичными, я же ничем посюсторонним не интересовался. Любимым моим занятием было оставаться одному и предаваться мечтаниям. О чем мечталось? Да это не мечты вовсе, а, скорее, нелепые фантазии. Чаще всего фантазировал о том, как гуляю в облаках, точнее, сижу на облаке высоко над землей, смотрю на нее сверху, то приближаясь к ней, то удаляясь. Позже, когда я стал взрослее, фантазии обрели земные очертания, мне полюбились прогулки по крышам многоэтажек, маленькому человеку было приятно смотреть сверху вниз на маленьких людей.
В моей внешности не было ничего вызывающе спорного: когда большинство живет в удивительном противоречии со своим лицом, я с раннего детства с ним ладил. Вроде нравился девочкам и не имел обидного прозвища среди уличных товарищей. Как говорится, не было во мне телесного недостатка, который привел бы к умственному избытку. Золотое время счастливого и беззаботного детства.
В общем, до самой зрелости ничего непредвиденного со мной не случалось, ходил проторенными дорожками, ими же и возвращался.
Хотя один случай в детстве запомнился. Сбежал из детского сада. Выбежал за ворота и помчался домой, благо, что дом был в ста метрах, побег из «тюрьмы», но не на свободу, а в другое, более безопасное место. Такие «побеги» свойственны многим людям и зачастую становятся правилом поведения на долгие годы, по крайней мере так было со мной. Тем более, как оказалось позже, мой дерзкий побег проходил под наблюдением воспитательницы и по совместительству нашей соседки по подъезду. То, что мне казалось смелым поступком, в чужих глазах было не чем иным, как контролируемым падением «сбитого летчика».
РЕАБИЛИТАЦИЯ. RESTITUTIO
У таких пациентов, как я, первые послеоперационные дни сводятся к частому сну и редким моментам бодрствования. Организм восстанавливается от полученного во время операции стресса. Остаточное действие наркоза существенно ограничивает понимание происходящего вокруг.
Обрывками сознания, отрывками памяти и напряжением воли мысленно очерчиваю контуры своего тела. Обнаружить себя еще не значит осознать. Или все же это я?! А кстати, кто же это, если не я? Впрочем, тогда еще было непонятно, что поиски себя самого не имеют срока давности и путь к себе занимает куда больше времени.
Эпизодами мною овладевали редкие мгновения полного счастья, кратковременное упоение волшебным, ни с чем не сравнимым чувством невыносимого бесконечного блаженства и легкости бытия. И это пройдет. «Мне определенно внутривенно ставят наркотики» рефреном пронеслось в голове.
Если смотреть на меня отвлеченными глазами художника, застрявшего между реализмом и абстракцией, то композиционная схема такова: мое тело распластано на больничной кровати. Надо мной один лишь побеленный потолок, будто экран кинотеатра. То ли как конец всякой реальности, то ли ее избыточность, tаbula rаsa4, пиши на нем загадочные иероглифы или наноси краску широкими мазками. Ты вновь оживаешь хочешь, как знак, хочешь, как эмоция Все вокруг вместе с моим взглядом устремлялось к этой чистой форме побеленного потолка, и только мое тело под одеялом выступало геометрической антитезой действительности. Рисунок на простыне представлял собой монохромную мозаику квадратов Мондриана, остальное убранство в палате льстило неразборчивому вкусу ее пациентов.
Немые больничные декорации свидетельствовали о том, что несколько часов назад мне сделали тяжелую операцию, которую провели врачи во главе с главным хирургом. Хладнокровно, с ясным умом и стерильной совестью они пересадили мне донорское сердце подобно тому, как садовник пересаживает из тени на солнце полюбившееся ему растение.
Статичный потолок поплыл кинопленкой теней, и передо мной тривиальным киноштампом первого кадра появился доктор в окружении лечащего врача и медсестры. На их участливых лицах застыли немые вопросы, впрочем, что бы они ни спросили, ответом будет молчаливое согласие. Я так устал от вопросов, анкет и врачей! Обессиленный сомнениями от того, что до конца не было понятно, в чем состоит успех этой операции. Признаюсь, за последнее время в себе обнаружилось много неприятно очевидного. К примеру, оказывается, мне не чуждо все «общечеловеческое». Причем во всех смыслах и в прямом, и в переносном. И, что отвратительней всего, пришло осознание того, что когда тебе хорошо, то хочется жить любой ценой, когда плохо то умереть, несмотря ни на что. Какая пошлость! Какой убогий мелкобуржуазный дискурс, для доктора филологических наук это крайне мелко
Доброе утро, пациент! Есть жалобы, пожелания? приветливо начал доктор. У меня к вам всего один вопрос, уже нагнувшись ко мне, сказал плотный белолицый хирург. Каково расстояние от Земли до Марса?
Мое разумное молчание дало понять человеку в медицинском скафандре, что перед ним все еще землянин.
Вижу, что все в порядке. С технической задачей мы, врачи, справились, все прошло по плану, шов заживает. Теперь главное, чтобы ваш организм не сильно сопротивлялся донорскому органу, продолжил доктор.
Это седьмой день после операции? Каждые сутки меняйте повязку, обработайте раствором для заживления и наложите «Медипор», доктор дал указания дежурному врачу. Три дня не мочить, протираем больного влажной губкой!
А вам, голубчик, в старорежимном стиле обратился ко мне заведующий отделением, рекомендую избегать поднятия тяжестей, не напрягать мышцы лишний раз, ограничить все физические нагрузки как минимум на месяц после операции. И кстати, позвольте представить, это наша ухаживающая медсестра Лара, она будет вашим ангелом-хранителем на время реабилитации и быстро поставит вас на ноги! закончил доктор, жестом указав на сопровождавшую его миловидную женщину.
Операция прошла успешно, не залеживайтесь, ЛФК подключим, уверенным голосом продолжил доктор. Все должно быть хорошо, воистину за каждой тягостью наступает облегчение, положив руку на мою голову, уже тише промолвил он.
Покидая палату, он хитро подмигнул, и мне показалось, что повязка скрыла его улыбку.
Что? Мне что, достался религиозный хирург-философ? «За каждой тягостью наступает облегчение» это же цитата из Корана. Откуда он ее знает? Или случайно попал? В следующий раз надо будет расспросить его поподробнее Облегчение это понятие абстрактное и абсолютно относительное, если речь не ведется о физиологическом облегчении вот оно действительно для всех одинаковое.
В палате осталась только медсестра Лара. Это была женщина средних лет, небольшого роста, со светлыми волосами и простыми, понятными деревенскими чертами лица. Звонким голосом она скомандовала:
Позавтракали? Лекарства надо принять, поставим укольчик, сейчас измерим температуру и давление! Немного позанимаемся. А потом пойдем-поедем в сад подышать свежим воздухом. Уже положено неделю как из реанимации перевели. Доктор сказал, вас пора на ноги ставить.
От ее быстрых рук исходило неосязаемое материнское тепло, телесный контакт с женщиной пробуждал в моем организме желание жить.