Кроме того, со стороны все выглядело так, словно вырвавшаяся на волю из клетки женщина спешит насладиться запретной свободой, для чего подбирает первого встречного. Я не желал быть первым встречным. Я вообще не стремлюсь быть у женщины первым. Меня больше привлекает перспектива стать последним.
— Уже поздно, — ответил я дипломатично.
— Торопишься к жене? — презрительно усмехнулась она, сразу опять замыкаясь.
— Скорее, не спешу увидеть фотографию мужа в траурной рамке. — Я начал немного раздражаться и впадать в ее тон.
— Неужели ты думаешь, что я привезла бы тебя в нашу семейную квартиру? — вспыхнула она. — Я никогда не жила здесь с Федором! Я тут от него пряталась. Это, как выражаются мужчины, мое холостяцкое жилище. Пойдем. — Она протянула руку и сжала мою кисть. Довольно крепко для ее тонких пальцев.
Наличие у нее холостяцкой квартиры, вероятно, означало, что я далеко не первый, удостоенный подобного приглашения. Мне сделалось неприятно.
И ее, и моя охрана уже стояла на улице, ожидая, пока мы выйдем из машины. Я посмотрел в окошко на их угрюмые физиономии, потом на ее лицо, красивое и нетерпеливо-капризное. Она не допускала мысли, что ей могут отказать.
— В сумку или подарок? — спросил я вслух.
— Какой подарок? — растерялась она. — Ты о чем?
— Видишь ли, — принялся объяснять я. — Время от времени я привожу к себе девушек. Предполагается, что проституток среди них нет. Но с утра я всегда даю им денег. Некоторые берут легко. Другие обижаются, и я сую им в сумку. Особо ранимым я объясняю, что не успел купить им накануне подарок. И прошу сделать это самостоятельно. От моего имени.
— Зачем ты мне это рассказываешь? — с досадой перебила она.
— Чтобы завтра ты не совала мне в сумку деньги, — отозвался я. — А то я стану плакать и уверять, что я не такой. Лучше сделай мне подарок.
— Я не собиралась предлагать тебе денег! — Ее глаза широко распахнулись. Она была шокирована.
— Почему? — удивился я. — Это было бы последовательно. В духе всего твоего сегодняшнего мироощущения. Без этого картина останется незавершенной.
Ее лицо переменилось. Она вздернула подбородок и сжала губы.
— Дверь открывается справа! — отрезала она. — Я тебя больше не задерживаю!
— Спокойной ночи, — сказал я. Выбрался из салона и двинулся к своей машине.
Гоша уже придерживал мне дверцу. Но в эту минуту Хасанова выскочила и кинулась следом. Каблуки простучали дробь по асфальту. Догнав меня у машины, она рывком развернула к себе и вцепилась в лацканы пиджака. Охрана оторопела. Но ей не было до этого дела.
— Ты что себе вообразил! — выкрикнула она, и ее голос гулко разнесся по темной безлюдной улице. — За кого ты меня принимаешь? Ты! — Она задохнулась. — Ты! Да я… Ты понимаешь, идиот, что я в первый раз за шесть лет надела короткую юбку!
Я с трудом разжал ее пальцы и поправил пиджак.
— Тогда в следующий раз выбери себе костюм по размеру, — посоветовал я.
И в эту секунду я получил увесистую пощечину. У меня даже зазвенело в ушах.
Я не возбуждаюсь, когда меня бьют. В этом смысле я старомоден. Я стиснул зубы, молча залез в машину и тронулся с места. Плавно и с достоинством. Без визга тормозов. Я надеюсь.
— Слушайте, как у вас это получается? — с восхищением спросил Гоша, когда мы отъехали.
Я опустил зеркало и осмотрел свою физиономию в зеркало. Щека горела. На скуле были видны две царапины от ногтей. Я не был уверен, что семейному Гоше следовало учиться у меня именно этому.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
1
В пятницу я все еще был во власти переживаний. Я торжественно поклялся, что не стану ей звонить первым и дождусь, пока она сделает это сама. Даже если мне придется отгрызть себе руки, которые предательски тянулись к телефону.
В этом настроении меня и застал Храповицкий, который с утра задумчиво забрел в мой кабинет. То, что он появился сам, а не вызвал меня, означало, что шеф находится в периоде тягостных размышлений. На сей раз совсем не о том, чего бы еще похитить у народа.
— Ты помнишь, что у Васи завтра новоселье? — начал он издалека. Он опустился в кресло, сунул руки в карманы и вытянул свои длинные ноги.
Я кивнул.
— Подарок уже выбрал? — рассеянно продолжал он, разглядывая мою обстановку.
— А что можно подарить Васе? — пожал я плечами. — Деньгами отдам.
— Я ему подставки для книг подарю, — сказал Храповицкий, несколько оживляясь при упоминании о своей находчивости. — Серебряные, с позолотой. От Луи Вит-тона. Пятерка баксов.
— У Васи нет книг, — возразил я, ожидая, пока он подберется к главному.
— С кем идти, не знаю, — вздохнул Храповицкий. По его интонации я понял, что мы на подступах к тревожившей его теме. Он помолчал.
— Сырцов, кстати, иски подготовил, — опять нырнул в глубину он.
Каждый раз, когда у него возникала личная проблема, прежде, чем ее обсудить, ему требовалось не менее получаса для разбега. Просто спросить совета он не мог. В этом ему виделась слабость.
— Я просмотрел документы, — продолжал он меланхолически. — Особо, правда, не вникал. Ты даже не представляешь, насколько тесно все переплетено у губернатора с Гозданкерами. Они как сиамские близнецы. Им, кстати, принадлежит не менее четверти всех лучших зданий города. Бумаги, само собой, в жутком беспорядке. Я так и думал. Если начать суды, они все потеряют! А уж скандал будет, не дай бог!
— Мне казалось, что мы начали с губернатором новый проект, — поморщился я. — Стоит ли затевать войну сейчас?
— Может, и не стоит, — согласился Храповицкий равнодушно.
Он вновь осмотрелся по сторонам, кинул взгляд на потолок, словно решая, ремонтировать его в этом году или нет, и опять вздохнул.
— У детей каникулы, — наконец произнес он. — Семья приезжает на все лето.
— Они, по-моему, каждый год приезжают, — осторожно ответил я. — Я думал, ты уже стерпелся.
— Да детям я только рад. — Жесткое лицо Храповицкого на мгновение потеплело. — Я по ним скучаю. С женой-то мне что делать?
— Ни в чем не признаваться. От всего отпираться. Избегать ссор. Как ведут себя воспитанные люди с женами? — Я по-прежнему тщательно выбирал слова. Тема была деликатная. — Олесю отселишь в ее квартиру до конца сезона. Остальным девчонкам объяснишь…
— Не получится! — решительно прервал он. — Я уже и так считал, и этак. Раньше их три было. Теперь четыре. Ужас! Как меня только на всех хватает, сам удивляюсь! С Леной-то у меня все серьезно закрутилось.
Лена была девушкой, с которой мы с полгода назад ездили в Москву. Я знал, что их роман с Храповицким после поездки бурно развивался. Ей уже купили огромную квартиру в центре и теперь ускоренными темпами делали там ремонт.
— Четыре плюс жена, — безнадежно продолжал Храповицкий. — Бесполезно! Никакой график не выстроишь.
— Может быть, отправить кого-нибудь из них за границу? — предложил я. — На отдых?
— На все лето? — фыркнул он. — Никто не согласится. Да и я не отпущу! Нет, тут надо по-другому.
Я понял, что у него уже есть план, который он и хотел обсудить.
— Как по-другому? — спросил я с любопытством.
— Ссориться с кем-то надо! — твердо заявил Храповицкий. — Но не так, чтобы на неделю. А серьезно. Хотя бы на пару месяцев. Придраться к чему-нибудь и объявить о разрыве. А к сентябрю можно будет и помириться.
Значит, речь шла о согласовании кандидатуры. Остальное ему было ясно и без меня.
— Олеся? — предположил я.
— Олеся, само собой! — нетерпеливо поморщился Храповицкий. — Она сейчас надуется из-за переезда. Это у нее всегда. Я, разумеется, тут же наору в ответ. Короче, недели на две хватит. Как минимум. Потом еще что-нибудь придумаю. Тут одной Олесей не обойдешься. — Он уныло почесал затылок. — Смотри сам. Лето. На катерах с детьми надо выезжать? Надо. Хотя бы три раза в неделю дома надо ночевать? — Судя по его взгляду, он надеялся, что я попрошу его пожалеть себя и ограничить пребывание дома двумя ночами.