Москва никого не оставляла равнодушным к себе. Она оставила глубокий след и в сердце митрополита Макария. Своё служение на Московской кафедре владыка Макарий считал великой милостью Божией. Он полюбил её не только любовью архипастыря к своей пастве, не только любовью гражданина российского к первопрестольной столице своего государства, но и любовью русского историка к самому истоку русской национальной и духовной жизни.
Отмечая особое благочестие москвичей, владыка Макарий говорил, что видит «в России, и особенно в сердце её в Москве, такой неистощимый родник благочестия, что его, без сомнения, на многие века хватит не только для внутренней жизни России, но и для просвещения языческих народов».
Через всю его догматику проходит мысль, что если бы мы на самом деле вникали в догматы, то многое бы вошло в умы христианского общества такого, что с трудом пытаются вкоренить проповедники с церковной кафедры, что тогда и учительная деятельность облегчилась бы, и цели её достигались более успешно.
Митрополит Макарий писал: «Много для нашей нравственности могла бы сделать одна мысль о том, что Бог бесконечно правосуден, если бы мы живо и глубоко содержали её в своем уме и сердце» (Д.Б., т. 1, пар.23,3,6).
История распорядилась справедливо. В верхней церкви панихиду по Александру Сергеевичу Пушкину служил именно митрополит Московский и Коломенский Макарий (Булгаков). Многие из тех, кто присутствовал на панихиде были тронуты прекрасной службой, дивным пением певчих.
Один из очевидцев вспоминал: «Служение митрополита Макария было истинным духовным торжеством. Служил Владыка скоро, но возгласы его были так выразительны и настолько задушевны, что невольно располагали к молитве, а изящество и красота его движений дополняли и усиливали впечатление. С наперсным крестом и дикирием в руках он со свойственным ему изяществом осенял народ. Своим несильным голосом он нараспев и очень искусно возглашал слова молитв. Он был весь возвышен и вдохновен. В конце литургии он наизусть сказал глубоко назидательное слово. Это была живая, блестящая и увлекательная беседа-импровизация, не нуждающаяся ни в каких тетрадях и записях, при том образцовая по своей дикции. Сколько было простоты и изящества в словах архипастыря, как сильна и убедительна его мысль, и наконец, сколько свободы, одушевления и выразительности в его произношении об этом мог судить только тот, кто имел счастье слушать его самого».
Торжественная речь действительного члена Императорской академии Наук по кафедре русского языка и словесности митрополита Московского и Коломенского Макария (Булгакова) произвела огромное впечатление и на западников, и на славянофилов.
Речь на открытии памятника А.С. Пушкина, сказанная после панихиды о нем Высокопреосвященным Макарием (Булгаковым), митрополитом Московским и Коломенским, в главной церкви Страстного монастыря 6 июня 1880 г.
И сотвори ему вечную память.
Ныне светлый праздник русской поэзии и русского слова. Россия чествует торжественно знаменитейшего из своих поэтов открытием ему памятника. А Церковь отечественная, освящая это торжество особым священнослужением и молитвами о вечном упокоении души чествуемого поэта, возглашает ему вечную память. Все, кому дорого родное слово и родная поэзия, на всех пространствах России, без сомнения, участвуют сердцем в настоящем торжестве и как бы присутствуют здесь в лице вас, достопочтенные представители и любители отечественной словесности, науки и искусства! А тебе, Москва, град первопрестольный; естественно ликовать ныне более всех: ты была родиною нашего славного поэта. На одной из твоих возвышенностей воздвигнут в честь его достойного памятника, и под твоим гостеприимным кровом совершается ныне сынами России, стекшимися к тебе со всех сторон, настоящее торжество.
Мы чествуем человека-избранника, которого Сам Творец отличил и возвысил посреди нас необыкновенными талантами и которому указал этими самыми талантами особенное призвание в области русской поэзии. Чествуем нашего величайшего поэта, который понял и вполне сознал свое призвание; не зарыл в землю талантов, данных ему от Бога, а употребил их на то самое дело, на которое был избран и послан, и совершил для русской поэзии столько, сколько не совершил никто. Он поставил ее на такую высоту, на которой она никогда не стояла и над которою не поднялась доселе. Он сообщил русскому слову в своих творениях такую естественность, простоту и вместе такую обаятельную художественность, каких мы напрасно стали бы искать у прежних наших писателей. Он создал для русских такой стих, какого до того времени не слыхала Россия, стих в высшей степени гармонический, который поражал, изумлял, восхищал современников и доставлял им невыразимое эстетическое наслаждение и который надолго останется образцовым для русских поэтов. Мы чествуем не только величайшего нашего поэта, но и поэта нашего народного, каким явился он если не во всех, то в лучших своих произведениях. Он отозвался своею чуткою думой на все предания русской старины, и русской истории, на все своеобразные проявления русской жизни. Он глубоко проникся русским духом и все, воспринятое им от русского народа, перетворив своим гениальным умом, воплотил и передал тому же народу в сладкозвучных песнях своей лиры, которыми и услаждал соотечественников и незаметно укреплял в чувствах патриотизма и любви ко всему родному. Мы воздвигли памятник нашему великому народному поэту потому, что еще прежде он сам воздвиг себе "памятник нерукотворный" в своих бессмертных созданиях, в этом памятнике воздвиг памятник и для нас, для всей России, который никогда не потеряет для нее своей цены и к которому потому "не зарастет народная тропа". К нему будут приходить и отдаленные потомки, как приходим мы и как приходили современники.
Сыны России! Посвящая ныне памятник знаменитейшему из наших поэтов как дань признательности к его необыкновенным талантам и необыкновенным творениям, которые он нам оставил, можем ли удержаться, чтобы не вознести живейшей всенародной благодарности к Тому, Кто даровал нам такого поэта, Кто наделил его такими талантами, Кто помог ему исполнить свое призвание? А с этою, столько естественною для нас в настоящие минуты, благодарностию можем ли не соединить теплой молитвы от лица всей Земли Русской, да посылает ей Господь еще и еще гениальных людей, и великих деятелей, не на литературном только, но и на всех поприщах общественного и государственного служения! Да украсится она, наша родная, во всех краях своих достойными памятниками в честь достойнейших сынов своих.
Аминь!
Так рассудил не только знаменитый на всю Россию митрополит Макарий, священноархимандрит Троице-Сергиевой Лавры, но и смиренный глубокомудрый монах, возросший в духовном мире в пограничье русского и украинского народов, на земле Слобожанщины, Белоградской (Белгородской) епархии, в семье сначала родного отца священника Новооскольского благочиния Петра Булгакова, а затем приемного священника Александра Солнцева, настоятеля Флоровской церкви Новооскольского уезда Курской губернии.
Ему было у кого учиться на просторах обширной Святой Белгородской земли и, прежде всего у Небесного покровителя Белгородчины Святителя Иоасафа Белгородского, чудотворца.
Заметим, что иночество и в те времена явило много образцов святости и совершенства. Одним из них был святой Иоасаф (Горленко), в 1745-1748 гг. являвшийся наместником Троице-Сергиевой Лавры.