Проект был разработан в двух частях: диссертация была написана для сопровождения выставки инсталляций, фотографий и видеозаписей: текст следует читать вместе с произведениями искусства и наоборот. Материальные результаты демонстрируют как опыт ношения, так и аффекты, вызываемые изношенной и использованной обувью. Практика направлена на то, чтобы говорить со зрителем на воплощенном языке неявных и тактильных знаний, знаний, полученных путем изготовления, ношения и наблюдения. Это воплощенное и сенсорное знание послужило основой для текста, который, в свою очередь, получил дальнейшее развитие благодаря самому письменному исследованию, так что процессы создания и написания стали повторяющимися и саморефлексивными. Вместе диссертация и художественные произведения формируют единое целое: результаты исследования воплощены в предметах и выражены в словах. Книга представлена в виде отдельных глав текста и изображений, каждая новая глава основана на идеях, рассмотренных в предыдущей. Изображения являются не иллюстрациями, а результатами исследований сами по себе, эквивалентными, но не аналогичными письменной работе.
В этом исследовании в качестве основных практик использовались изготовление обуви и фотографирование, конструирование объектов и создание их изображений по мере их использования и ношения. Однако центральное место в исследовании занимали практика ношения, использования этих туфель ручной работы и процесс изменения их материальной формы в процессе использования: растяжения кожи и изнашивания каблуков. Таким образом, в работе ношение позиционируется как еще одна форма «изготовления», поскольку обувь трансформируется в процессе использования. Износ «активировал» арт-объекты по мере того, как они входили в резонанс с опытом. Они наделялись эмоциональным посылом не только в процессе дизайна или изготовления, но и в процессе создания телесного отпечатка. Эти арт-объекты были «сделаны» через износ.
В ходе моего исследования я изготовила, надевала и ходила в нескольких парах обуви, повторяя практику производства, использования и ношения. Эти туфли арт-объекты, «сделанные» в процессе ношения, были спроектированы таким образом, чтобы как за счет выбора материалов их создателем, так и за счет дизайна их формы усилить и расширить взаимодействие владельца с миром. Многие из пар туфель, произведенных и носившихся на протяжении всего этого исследования, имели ярко выраженные заостренные или удлиненные носки. Выбор такой формы в некоторой степени определялся эстетикой (или влиянием моего личного вкуса); однако также эти решения были концептуальными, относящимися как к желаемому визуальному эффекту произведений, так и к тому, как обувь может вести себя во время ношения. Расширяя и удлиняя стопу, а следовательно, и схему тела и границы тела, я, как владелец и исполнитель, дальше проникала «в мир». Носки ботинок быстрее истирались, а подошвы большей площадью поверхности вдавливались в грязь дорог. Мое одетое тело двигалось впереди меня, мои туфли выступали за пределы стопы. Туфли быстрее изнашивались и теряли презентабельность; они ускоряли и усиливали мое взаимодействие с миром. Загнутые носки и потертости, появившиеся в результате ношения, это показательные отпечатки моего исследования, они являются следами проведенного исследования. Одиноко стоящие туфли это запись отсутствующего перформанса, жестов, которые зритель не увидит, ведь для него останутся только их следы, следы на обуви. Расширение схемы тела, выталкивание меня в пространство, стало средством исследования, способом приблизиться к границам и порой их преодолеть.
1.5. Фотография перформанса «Складка». 2013
Сделанные мной туфли ломались легче, чем «нормальные» туфли, и были открытыми, так что отпечатки тела были легко видны. Обувь делала следы воплощенных и телесных отношений между носящим и носимым более очевидными для зрителя и, таким образом, сместила акцент с обуви как товара на обувь как хронику. Чтобы этого добиться, я абстрагировала туфлю, разобрала на части и упростила ее конструкцию. Я подчеркивала определенные качества, такие как способность стельки хранить отпечаток ноги владельца, мягкость окутывающей стопу комнатной тапочки, прочность и гулкий резонанс деревянных подошв. Я сделала обувь, внутренности которой открыты взгляду, и всем своим видом она требует, чтобы зритель вступил во взаимодействие с интимной материальностью износа. Делая обувь более абстрактной, я опиралась на две традиции изготовления обуви: мягкую и жесткую. Мягкая обувь была изготовлена из кусочков текстильного материала: выкроена, сложена и завязана, чтобы обхватить стопу. Такая обувь быстро разрушалась, принимая форму стопы по мере того, как она растягивалась и изнашивалась. Их простая складчатая конструкция позволяет после ношения разворачивать их и укладывать плашмя, открывая взгляду следы использования. В конце концов самые мягкие туфли, сделанные из шелка и кожи, полностью сносились, распались на части под тяжестью моего тела. Одновременно я сделала сабо и паттены, или твердые деревянные и металлические защитные ботинки, которые носят поверх обычной обуви. Они скалывались, царапались и гнулись, а не растягивались или изнашивались. Жесткие ботинки вступали в противодействие с моим телом, отдавались вибрациями в коленях и натирали пальцы ног. При создании этих абстрактных туфель в своем исследовании я опиралась на концепцию «остранения» Виктора Шкловского (Шкловский 2016), то есть делала обувь и ее ношение (как повседневную практику) чуждыми, незнакомыми. Обувь остранялась как через абстрактность формы она не «считывалась» как повседневная обувь, так и через помещение ее, повседневного и потенциально отвратительного артефакта, в пространство художественной галереи.
Ходьба как практическое исследование
Ходьба процесс отпечатывания посредством движения была основным средством создания следов ношения в течение большей части этого исследования. Обувь была сконструирована так, чтобы ее маркировал износ и чтобы она, в свою очередь, оставляла следы на моем теле. Я носила ее в течение различных отрезков времени, которые варьировались от часов до дней, недель и месяцев. Эти акты ходьбы вновь и вновь пересекали границы между привычным, рутинным и перформативным. В ходе исследования работа по созданию произведений искусства тоже стала повседневной практикой. В «Техниках тела» Марсель Мосс (Мосс 2011б) описывает способность идентифицировать людей по их походке не только в ситуациях, когда ходьба принципиально перформативна, но и в не перформативных ситуациях, таких как прогулка по улице. Мосс поясняет: «Например, я думаю, что смогу узнать девушку, воспитанную в монастыре. Как правило, она ходит со сжатыми кулаками <>. Стало быть, существует также и воспитание походки» (там же: 307). Практики повседневной жизни это овладение «техниками тела», то есть обучение походке, движению и взаимодействию с другими и в контексте действий других (см.: де Серто 2010).
1.6. Фотография перформанса «Складка». 2013
Хотя такие техники приобретаются в процессе передачи традиций, в процессе приобретения и исполнения они индивидуализируются. Движения являются как культурными, так и личными, наши жесты одновременно культурно специфичны и исключительно индивидуальны. Наши движения это род квалифицированной работы, соединение социальных и телесных знаний в повседневной деятельности. Ношеная и использованная одежда и, в частности, ношеная и использованная обувь становятся уникальными благодаря этим техникам тела, усвоению индивидом и интерпретации телесных культурных практик. В процессе одевания и повседневной жизни мы помечаем и видоизменяем нашу одежду. Точно так же как линия, начертанная ручкой или кистью, в основе своей является жестовой, основанной на техниках тела, следы ношения на нашей одежде являются результатом техник нашего тела. Именно такие следы это исследование стремилось усилить и сделать явными. Ходьба это акт присутствия в мире. Это средство «предъявления» себя, слияния намерения и существования в публичной сфере. Сара Ахмед пишет: