Когда сфера приблизилась, стали понятны ее истинные размеры. Большая ее часть была скрыта под землей, и тем не менее, было похоже, что она не прекращает своего вращения. Чем ближе подходили к ней изумленные друзья, тем более немыслимой она им казалась. Поверхность сферы напоминала неспокойную воду, хотя по интенсивности отражений, была сравнима с расплавленным металлом. Однако ни жара, и никаких иных испарений, не ощущалось вовсе. Они подошли столь близко, что причудливые отражения вытянувшись, обогнали их самих в росте, и тогда сфера ожила.
Частота вращения сферы не изменилась, вот только из ее недр стали вырастать причудливые формы, на первый взгляд лишенные всякого смысла. Надуваясь, на манер пузырей, они росли в объемах, чтобы затем, дрожа и плавясь, копировать формой силуэты друзей. Гротескные и нелепые, они лопались, как воздушные, чтобы на их месте вырастали новые, все более близкие к верным пропорциям. Но и эти фигуры, даже достигнув поразительной точности, не несли в себе жизни. Как пространственное отражение в объемных зеркалах, все они оставались частью самой сферы. Селлестил реагировал на присутствие того, у кого в крови пульсировало лунное серебро, дыша своей волей. Или, быть может, все эти формы и подражание были ничем иным, как отголоском живых существ близ самого истока.
Я гляжу нас тут вовсю дожидаются И этак учтиво, что только за стол не зовут!
Старый бальтор скептически разглядывал очередного двойника, который повторив едва ли не каждый волос на его бороде, мирно лопнул, освобождая место соседним наплывам.
Думаю, нас изучают, сказал тихо скиталец, будто опасаясь, что его могут услышать. Нашу сущность, кем мы являемся
И для чего бы это, мне вот интересно? Тут ведь, как ни крути, а такого красавца и баламута, как я, ни в жизнь повторить не выйдет! Никому. Пущай хоть лунному серебру!
Словно в подтверждение сверкающие двойники, до жути похожие на бальтора и писаря, беззвучно распались, и на их месте не спешили образовываться новые. Только фигура скитальца, обрастая все новыми деталями, плыла неторопливо к центру. Казалось, сфера потеряла всякий интерес к остальным присутствующим, и сосредоточила все свои помыслы и неведомые цели на одном Эйстальде. Но вскоре и двойник скитальца начал расползаться, и вслед за ним не появлялся другой. А в самом центре сферы уже росла горловина воронки, и селлестил стекал в ее недра. Было похоже, что сфера проваливается сама в себя, и из глубин этой бездны друзьям чудились смутные тени.
Глазу не верю! Снова портал и снова незнамо куда. Эйстальд, я прошу по-хорошему, не суйся хоть в этот. Поди знай, не отправит ли он прямиком к Великому Клыку!
Мне это тоже в голову приходило. Такой объем лунного серебра ясно указывает на то, что и здесь упали Первые Удары. Возможно, не столь мощные, как у Великого Клыка но я уверен, что и к этому истоку спускался сам Изначальный, и быть может, никто кроме него и не бывал в этой пещере.
Думаешь, это не дело рук твоего ордена? Возможно, элнариты справляли здесь свои делишки, обустроив себе пещерку?
Мне кажется, что это были не они. Зеркальный портал не должен был вести сюда. Но это всего лишь догадки, и теперь сложно сказать, что же именно пошло не так
И какова толща земли над нами! Узнать бы: куда нас все же занесло и как глубока пропасть под нашими ногами!
Воронка в центре все продолжала расти и, словно в ответ на слова старика, бездна глядела из нее взглядом бесконечности. Эйстальд сделал шаг навстречу, или же ему это только показалось. Но затем, еще несколько мгновений спустя, он уже падал в ледяную тьму, уверенный в том, что на самом деле не сделал ни шага. Тьма окутала его непроницаемым коконом. Эйстальд потерял полное ощущение пространства и времени: ни друзей, ни врагов, ни самой жизни Только холод, от которого пронзило иглами жара, наполняя его изнутри пустотой. И когда он, почти уверенный, что пора бы очнуться, попробовал пошевелиться, тьма свернулась мятой бумагой и сдавила его до боли, чтобы через секунду раскрыться иным окружением, иным пространством или, быть может, иным миром
Придя в себя, он увидел обилие серого цвета, что, отражая свет звезд и яркую точку светила, пылал серебром. И это обилие, вспыхивая и мерцая в тенях, сплошным ковром устилало все до горизонта, а над головой, уходя бесконечно ввысь, раскинулась тьма безлунной ночи, усеянная искрами звезд. И в этой тьме высились горы, скрюченными пальцами они цеплялись за необъятную черноту, пылая вершинами жемчуга. Не ведая, бредет ли он в забвении или видит все это наяву, Эйстальд судорожно хватал ртом воздух. Воздуха он не нашел, но и приступы удушья так и не наступили. Не дышать и не задыхаться оказалось куда легче, чем он мог себе представить.
Видимо, все это было в порядке вещей, успокаивал себя скиталец, догадываясь, что логика здесь, как и паника, сейчас попросту бессильны. Страх не отнял его разума, но где-то, глубоко в груди, он чувствовал его касания. Найдя в себе силы оглядеться, скиталец понемногу стал понимать, куда его занесло. Высоко над головой, позади себя, он увидел сине-зеленую сферу, закутанную в полупрозрачную вуаль облаков, под которой синева чередовалась с бурыми пятнами. В знакомых очертаниях громадного пятна, не без труда, он узнал Эллрадан, тот самый, что видел множество раз на различных картах. Сомнений больше не оставалось: или он действительно упал в бездну в недрах Башен Изменения, или его видения обрели новую силу реальности, но он был готов поспорить, что его занесло гораздо дальше, чем можно было вообразить. Дальше самых высоких вершин, сквозь бескрайнюю тьму пространства, на поверхность чужого мира Перед ним простирался лунный пейзаж! Лунное серебро! Сейчас это не звучало ни проклятием, ни надеждой это было самой, что ни на есть реальностью!
Как я мог здесь очутиться? своих слов он не услышал. Скиталец вообще не слышал ни звука вокруг себя.
Беспомощно разведя руками, он попробовал оценить свое положение. Следующей мыслью были его друзья, но он был совершенно один. Никогда раньше скитальцу не доводилось испытывать столь сильного одиночества. Насколько хватало глаз, простирался пейзаж: чуждый и неприветливый его сознанию и все же, прекрасный в своей отрешенности. Увиденное завораживало. Редкие горы чередовались с покатыми склонами или крутыми, будто обглоданными эрозией холмами. Эти холмы возвышались на многие сотни футов, нередко соперничая с горделивыми пиками. Никогда раньше не встречая ничего подобного, Эйстальд догадывался, что видит перед собой древние следы бессчетных ударов, наподобие тех, что в однажды обрушились на Эллрадан. Только здесь кратеров, провалов и расщелин было великое множество. И едва ли не на каждом склоне и на поверхностях обширных плато ярко сверкал селлестил. Это был его мир. Столь редкий в родном мире скитальца, попавший в него по воле случая, здесь он являлся основой всего вокруг. Отражая свет и преломляя его, селлестил вычерчивал контрастные тени у основания горных цепей. В этом мире серебра различных полутонов, серый цвет был повсюду, и даже в самых глубоких тенях невозможно было укрыться от его власти.
Не доверяя увиденному и все еще не теряя надежды проснуться, скиталец брел, загребая ногами пыль, которая поднималась до колен, переливаясь алмазными искрами, и неспешно плыла следом. Далекий Эллрадан, который запросто мог уместиться в ладонь, был для него единственным ориентиром, хоть и сейчас, он прекрасно понимал, что, бредя в пыли, ему никогда туда не добраться. Мысли у него путались, и ни одна не помогала с ответами. Блуждая рассеянным взглядом, скиталец невзначай подметил одинокий холм, а может и пологую гору. Вид этой возвышенности насторожил его. Здесь все было чуждым, и разум Эйстальда почти смирился с этим. Но одинокий холм явно стоил более пристального внимания. Ему вдруг показалось, что у холма меняются очертания. Неожиданное движение в этом казалось бы мертвом мире, совсем не понравились скитальцу. Все, что его окружало, даже и не пыталось прикинуться его домом.