Надежда Савина
О людях на войне. История девушки-снайпера и не только
Глава 1. Ира
Деревенские праздники крайне шумные и утомительные мероприятия, и я уверена, кто хоть раз присутствовал на чем-то подобном, точно со мной согласится. А если ты не придешь потом еще очень долго вспоминать будут, а слухи по деревне распространялись очень быстро. А уж если праздник как-то касается семьи председателя колхоза, то отсутствие на празднике и вовсе сочтут оскорблением. И простая мирная жизнь сильно осложнится.
Бабушка моя это понимала. Да и я, несмотря на свой юный возраст, тоже. Поэтому сейчас мы сидели в доме председателя за столом. Да не просто абы где, а на местах почетных гостей, то есть совсем рядом с семьей председателя. И если сам Владимир Афанасьевич довольно радушно общался с моей бабушкой, то его жена, Наталия Владимировна, слывшая по всей деревне женщиной с тяжелым характером, явно была недовольна таким соседством. Правда, я не могла понять, что ее раздражает больше: соседство моей бабушки с ее семьей или то, что меня посадили рядом с ее сыном.
А сын председателя, Миша, был довольно красивым. Высокий, под два метра роста, голубоглазый блондин, с фигурой как у богатырей, которых обычно рисуют на картинках в книгах. В перерывах между опрокидыванием в себя бокалов с пшеничной водкой и заеданием их закуской, которая на столе стояла в избытке, парень то и дело бросал на меня многозначительные взгляды. Правда, я была уверена, что чувств во всем этом нет совершенно, просто, хотя я уже год жила в деревне, все еще оставалась чужой.
Разумеется, эти взгляды, которые бросал на меня Миша, не ускользнули от внимательного, хотя уже довольно пьяного взгляда председателя.
Что, сын, нравится тебе Иришка?
Нравится, легко и просто согласился Миша, снова переводя взгляд из своей тарелки на меня. Отчего-то от его пьяного взгляда мне стало не по себе.
А ты что думаешь, Дарья Ивановна, может по осени свадьбу-то и сыграем? Мой сын партия завидная, каждая девка, небось, хочет стать женой председателя колхоза. А парень он и сильный, и умный. Мужем хорошем твоей внучке будет.
Поглядим, скромно опустила очи долу моя бабушка.
Председатель снова улыбнулся, а затем громко объявил тост за помолвку своего сына. Я почувствовала, что краснею: неловко стало от большого количество взглядов, разом устремившихся на меня. Правда, у всех в глазах читалось скорее любопытство. Только у Наталии Владимировны взгляд, направленный на меня, был совершенно недобрым.
Доброе утро, внученька, бабушка уже накрыла на стол. Хорошо выспалась, птичка моя?
Да не особо, честно ответила я, действительно чувствуя себя уставшей. Деревенские праздники заканчивались поздно, поэтому с бабушкой домой мы вернулись уже за полночь. Ночью гроза была, но странная какая-то Ты слышала?
Слышала, кивнула бабушка. Морщины на ее круглом лице стали сразу заметнее, как всегда было, когда она задумывалась. Я тоже отхлебнула из своей чашки, несколько радуясь, что все же пошла лицом в маму, а она в деда, и оно было не круглое, как у бабушки, а овальное. Да и в принципе я, по словам отца, была больше похожа на маму: рост у меня средний метр семьдесят, довольно худая, я всегда выглядела младше своих лет, однако силы воли мне было не занимать. Именно поэтому я, в четырнадцать лет, пошла на курсы сверхметких стрелков при ОСОАВИАХИМе, куда пригласили моего отца, майора Красной Армии, преподавать снайперскую подготовку. А если быть точной стрельбу. Два месяца спустя я получила знак «Юного Ворошиловского стрелка», а год спустя почетный для моих лет знак «Ворошиловского стрелка первой степени». Единственное, о чем я жалела, что пока не могла получить этот же знак, но второй степени. До него допускались только те, кому уже исполнилось восемнадцать, а мне только-только семнадцать стукнуло.
Но стрелять я всегда любила. Этим я точно пошла в отца. Рано, в три года, оставшись без матери, я росла под его опекой. Он, человек военный, прошедший Гражданскую, был человеком чести и слова. Долго горевать о матери себе не позволил, но больше не женился. Однажды я, рыдая после того, как Илья из параллельного девятого «Б» пригласил на школьные танцы не меня, а мою подругу, Полину, спросила, почему же папа не нашел больше никого себе, он, ласково погладив меня по волосам, ответил так:
Поверь мне, Ирочка, влюбленностей у человека может быть в жизни много, а вот любовь она одна. И на всю жизнь. А маму твою я любил.
Задумалась о чем-то? ласково поинтересовалась бабушка.
Так, ответила я, поднимая на нее взгляд. Об отце я думала.
Хороший он был человек, отец твой, улыбнулась бабуля. Она уже поставила на стол старенький радиоприемник и сейчас крутила ручки громкости. Хороший, да только где это видано, чтобы детей в шесть лет в школы отправляли, а девочек стрелять учили. Эх, она покачала головой. Спросить тебя хотела, Ира. Сын председателя, Миша, кажется тебе милым?
Ну, нахмурилась я. Он красивый очень.
Красивый, задумчиво протянула бабушка. Ну, ничего, может, действительно слюбитесь. До осени еще долго. А породниться с председателем нам бы было очень кстати. Шаткое у меня положение, понимаешь это, девочка моя?
Я нахмурилась. О чем говорит бабушка мне было понятно. Мой отец был очень умным человеком, да и говорил со мной всегда прямо. И некоторые решения Советской власти он не одобрял, но и никогда в ней не сомневался. Одно из того, к чему отец относился со сдержанным неодобрением, была политика против «недобитков царского режима». То есть против князей, графов и некоторых других благородных людей. С чем это было связано, я начала догадываться довольно рано, но еще раньше я запомнила, что не стоит слишком много рассказывать о своей семье. А если кто спросит про маму, то говорить коротко, что она родилась в начале века в Киеве и умерла от воспаления легких, когда мне было три года. В принципе, в этой истории все было правдой, кроме одной вещи. В ней не говорилось, что мой дедушка был княжеского рода.
Хотя, если быть до конца честной, а к честности меня отец приучил тоже с ранних лет, на момент рождения моей матери дед мой князем уже не был. А было оно так: в свои шестнадцать молодой княжич Дмитрий Хованский приехал в деревню, где сейчас жила я, чтобы обсудить вопросы наследства со своей родной теткой. И встретил мою на тот момент шестнадцатилетнюю бабушку, дочь крайне зажиточных крестьян. Влюбился он в нее без памяти, в город увез, через некоторое время они поженились. За это его родственники лишили единственного наследника титула, позволив ему лишь фамилию сохранить. Зато родителей бабушки в деревне все резко зауважали. А через некоторое время у них дочь родилась.
Маму свою я практически не помнила, дедушку, который рано умер, заразившись тифом, тоже. Но от отца и бабушки слышала, что мама моя в дедушку пошла. И внешностью, и характером. Боевой она девушкой была. В восемнадцать встретила моего отца, поженились. А через год я родилась. Зимой, за пару месяцев до того, как мне бы исполнилось три года, мы поехали в деревню, бабушку навестить. Отец тогда в городе оставался. И здесь мама, пойдя на реку, под лед провалилась. А через три недели умерла от тяжелого воспаления легких.
Тогда-то отец меня и забрал с собой в город. Все свободное время со мной занимался, но из-за сильной занятости в школу меня отдал, как только мне шесть исполнилось. Но с отцом мы хорошо жили. И мое увлечение военным делом в целом и стрельбой в частности поощрял. А потом Финская началась. Отец на фронт уехал. И погиб через год. Я на тот момент десятый класс заканчивала. Тут-то бабушка Даша подключилась, отправила мне телеграмму, попросив, чтобы после окончания школы и до восемнадцати лет я пожила у нее. И, судя по вчерашнему вечеру, не просто так. Об этом я начала догадываться уже пару месяцев назад. С приходом советской власти разлюбили в деревне «княгиню Дарью», как иронично называли они вдову Дмитрия Хованского. Правда, отобрать дом и хозяйство не могли, но поглядывали довольно косо. Бабушка, будучи женщиной умной, это понимала. Вот и нашла способ положение свое улучшить. Только вот я этого не хотела. Потому что «красивый» это еще ни разу нелюбовь. А я хотела полюбить. Как папа маму. Крепко и на всю жизнь.