Здесь, в соборе Рождества Богородицы в 15001503 г.г. иконописец Дионисий с сыновьями создали один из самых замечательных фресковых циклов, в полном объеме сохранившихся до наших дней. Звенигород, Саввино-Сторожевой монастырь, основанный в конце Х1У веке Саввой, учеником и последователем Сергия Радонежского. В соборе Рождества Богородицы (начало ХУ) фрески знаменитого Андрея Рублева. Среди нещадно сокрушенных памятников «пережитков проклятого прошлого» была и церковь Рождества Богородицы в Московском Кремле. Храм построен супругой Дмитрия Донского Евдокией в честь праздника на день Куликовской битвы. Церковь Рождества Богородицы в Старом Симонове, где погребены герои Куликовской битвы Пересвет и Ослябя.
Акт рождения ребенка в русской литературе полон торжественности. Как «таинство, торжественнейшее в мире», описывает рождение ребенка Л. Толстой в «Войне и мире» в той сцене, где князь Андрей Болконский, тяжело раненный в Аустерлицком сражении и чудом избежавший смерти, возвращается домой в момент родов жены. Изображение иконописно. Скупы, многозначительны, тщательно выверены как на иконе каждый жест, движение, линия. «В доме видна была одна какая-то общая забота, смягченность сердца и сознание чего-то великого, непостижимого, совершающегося в эту минуту». И вновь повторено: «Прошел вечер, наступила ночь. И чувство ожидания и смягчения сердечного перед непостижимым не падало, а возвышалось»
Одна из русских икон Богоматери называется « Умягчение злых сердец» то, к чему призывает православная церковь. Какое самое жестокое сердце не смягчается при рождении человека, акте, при котором люди объединяются в общей заботе, отбросив все мелочное, желая помочь, не навредить, сохранить жизнь.
«Превосходная должность быть на земле человеком, сколько видишь чудесного, как мучительно сладко волнуется сердце в тихом восхищении перед красотою! Ну да порою бывает трудно, вся грудь нальется жгучей ненавистью, и тоска жадно сосет кровь сердца, но это не навсегда дано, да ведь и солнцу, часто, очень грустно смотреть на людей: так много потрудилось оно для них, а не удались людишки» так думает герой рассказа М. Горького «Рождение человека», молодой парень, работавший вместе с голодающими орловскими возле Сухума, где строили шоссе.
Он рассчитался и ушел пораньше, в ночь, чтобы встретить восход солнца на берегу моря. «Осенью на Кавказе точно в богатом соборе, который построили великие мудрецы Я вижу, как длиннобородые седые великаны, с огромными глазами веселых детей, спускаясь с гор, украшают землю, всюду щедро сея разноцветные сокровища, покрывают горные вершины толстыми пластами серебра, а уступы их живою тканью многообразных деревьев, и безумно красивым становится под их руками этот кусок благодатной земли».
Таков фон действия море, солнце, уходящая вдаль дорога, благодатная земля, подобная богато украшенному собору. Юноша слышит тихий стон в кустах «человечий стон, всегда родственно встряхивающий душу». Он находит здесь рожающую женщину и принимает у нее роды. Сцена родов, написанная с натурализмом и анатомическими подробностями, сменяется иной, полной света, тепла, любви. Юноша и плачет и смеется, держа на руках ребенка. Сердце его наполнено любовью, вся природа полна любви, и ручей журчит, «точно девушка рассказывает подруге о возлюбленном своем». А мать улыбается, и на лице ее «удивительно расцветают, горят ее бездонные глаза синим огнем». Она прикладывает ребенка к груди, истомленная родами замирает, потом юноша видит, как «снова открылись эти донельзя прекрасные глаза святые глаза родительницы, синие, они смотрят в синее небо, в них горит и тает благодарная, радостная улыбка; подняв тяжелую руку, мать медленно крестит себя и ребенка». Мать молится Богородице, благодарит Ее, собираясь в путь, уверена, что Богородица «пособит» ей. Они пускаются в путь, неся на руках ребенка. Юноша видит снова глаза матери, выражение которых пытались передать иконописцы всех времен, обращаясь к образу Богородицы, Общей Матери всего живущего: «Шли тихонько, иногда мать останавливалась, глубоко вздыхая, вскидывала голову вверх, оглядывалась по сторонам, на море, на лес и горы, и потом заглядывала в лицо сына глаза ее, насквозь промытые слезами страданий, снова были изумительно ясны, снова цвели и горели синим огнем неисчерпаемой любви. Однажды, остановясь, она сказала: «Господи, Боженька! Хорошо то как, хорошо! И так бы все шла, все бы шла, до самого аж до краю света, а он бы, сынок, роc да все бы рос на приволье, коло матерней груди, родимушка моя».
Так заканчивается рассказ о рождении человека, который пришел в мир храм с его солнцем, морем, горами, растениями. Сейчас его несут на руках, но созреет его разум, и он своими ногами войдет в этот храм, и мы не знаем, осквернит или освятит он его своим пребыванием в нем.
Введение во храм Богородицы следующий по порядку праздник церковного православного календаря, посвященный Деве Марии, который празднуется четвертого декабря. Когда Ей исполнилось два года, Иоаким сказал: «Отведем Ее в храм Господен, чтобы исполнить обет». И сказала Анна: «Дождемся третьего года Ее». В сопровождении своих сродников и знакомых, с веселием торжественно ввели Пречистую Дщерь свою в храм воспитатися божественною благодатию пред Господом. Хотя Пресвятая Дева трилетствовала телом, Она уже многолетствовала духом, была совершенна душою. Она вошла в храм торжествующей и радующейся, так как смотрела на храм как на райскую обитель, как на вожделеннейшее место. Первосвященник Захария встретил Деву и ввел ее в Святая святых, куда имел право входить только он сам, да и то лишь раз в году.
Стихотворение М. Кузмина «Введение» из цикла «Праздники Пресвятой Богородицы» самим ритмом четырехстопных дактилей плавным, волнообразным, с сильным подступом, повторами подхватами в начале и конце строф воспроизводит это торжественное восхождение по ступеням храма.
М. Кузмин Нездешние вечера. С.154На иконе Неопалимая Купина Мария изображается с лестницей в руке. Лестница знак духовного восхождения к высотам знания о мире, совершенствования, понимания жизни и мироздания. Сейчас Она делает свои первые шаги по этим ступеням. Но как важны эти шаги, какой взволнованной торжественности и многозначительности исполнена икона «Введение во храм Пресвятой Богородицы». Она полна движения: Мария протягивает руки навстречу новой жизни, Захария благословляет Ее, Иоаким и Анна, глубоко сосредоточенные, ловят каждый шаг дочери, протягивают руки, стремясь поддержать, уберечь дочь.
В жесте рук Марии полное доверие: иду с надеждой. «Принимаю с добром и открытостью», отвечают Ей протянутые навстречу ладони Захарии. В иконе подчеркнуто единение людей, она вся как бы замкнутый круг, центр которого маленькая девочка, стоящая на пороге храма. Все присутствующие в невольном порыве наклонились к ней, стремясь разделить с ней этот миг. А наверху летящий ангел. Когда Мария будет жить в храме, он станет приносить ей пищу. Ангельская пища духовная пища. На иконе Мария изображается дважды: встречаемая Захарией и в верхнем углу сидящая на ступени и питаемая ангелом.
Икона Введение во храм Пресвятой Богородицы появляется в романе И. С. Тургенева как часть интерьера убранства комнаты Глафиры Петровны, наводит на мысли о смысле жизни существа, введенного в храм жизни и отошедшего от него в мир иной с последним целованием и в полном одиночестве: «В спальне возвышалась узкая кровать под пологом из стародавней, весьма добротной полосатой материи; горка полинялых подушек и стеганое жидкое одеяльце лежали на кровати, а у изголовья висел образ Введение во храм Пресвятой Богородицы, тот самый образ, к которому старая девица, умирая одна и всеми забытая, в последний раз приложилась уже хладеющими губами». Но помещенное непосредственно за размышлениями Лаврецкого о Лизе Калитиной описание в сознании читателя невольно соединяется и с этой героиней романа: «Вот, подумал он, новое существо только что вступает в жизнь. Славная девушка, что то из нее выйдет. Она и собой хороша. Бледное, свежее лицо, глаза и губы такие серьезные, и взгляд честный и невинный А впрочем, чего я размечтался. Побежит и она по той же дорожке, по какой все бегают». «По той же дорожке, по которой все бегают», в сознании Лаврецкого, фальшь, обман, корысть, нечистота душевная, суетность, вечное жеманство, все, что воплощается для него в образе Варвары Павловны, Марьи Дмитриевны, лгуна и сплетника Гедеоновского, светского человека Паншина.