Девчонка очнулась и судорожно дернулась, будто только заметила мужчин.
Что ты делаешь? Ее голос звучал хрипло, глаза казались безумными, а к блестевшему от пота лицу прилипли пряди волос, выбившиеся из пучка.
Тебе надо бежать. Если пойдешь по этой тропе, не сворачивая, то через несколько часов выйдешь к Чхунмунскому ущелью, торопливо проговорил Мунно, указывая рукой направление. Сразу за ним гора Пэкту. Как только перейдешь ее, окажешься на земле Когурё.
Ты отпускаешь меня? Девчонка будто была не в своем уме и никак не могла взять в толк, что ей говорят.
Мунно сердито вцепился в ее плечи и, наклонившись к ее лицу, жестко сказал:
Беги! Быстрее, иначе нас поймают!
Кымлан поднялась на дрожащие ноги и бросилась вперед по тропе.
Внезапный свист металла рассек воздух, и длинный кинжал воткнулся в дерево прямо над головой беглянки. Кымлан упала на землю и перекатилась за толстый ствол.
Мунно узнал вибрирующую рукоять, украшенную красными и синими бусинами, и медленно повернулся.
Ты! зычный голос отца прогремел на весь лес. Неужели это твоих рук дело?
Личная стража хана выволокла Кымлан из-за дерева и поставила на колени перед вождем. Мунно и Даон переглянулись друг с другом, понимая, что своим поступком навлекли на себя подозрения в поджоге. Даон шагнул к пленнице и, схватив Кымлан за волосы, приставил меч к ее горлу.
Сын, ты лишился рассудка? тихо спросил хан Вонман, угрожающе медленно приближаясь к ним. Он оттолкнул Даона с дороги и вплотную подошел к Мунно, испепеляя его потрясенным взглядом, будто не мог поверить своим глазам. Мунно внутренне сжался: он уважал и любил отца, но в гневе тот был неукротим и мог сделать что угодно.
Звонкая пощечина разорвала лесную тишину, и голова Мунно мотнулась в сторону.
Ты влюбился? Эта ведьма околдовала тебя, раз ты решил предать родное племя? прорычал хан. Что ты натворил?
Подозрения больно ранили; кровь вскипела лишь оттого, что отец, лучше всех знавший, как Мунно предан племени, обвиняет его в поджоге.
Простите, хан, это я не уследил. Не заметил, как девчонка сбежала. Только сейчас догнал. Даон опустил голову.
Мунно перестал дышать, каждая мышца в его теле дрожала от напряжения. Даон очень рисковал, но выбор между господином и пленницей был очевиден: сейчас он должен спасти хозяина. Поэтому Мунно с ужасом ждал, что сделает хан, чтобы проверить слова подчиненного.
Это правда, Мунно? Отец впился жесткими пальцами в подбородок, заставляя того посмотреть прямо в глаза.
Да, после паузы ответил он. Лицо горело от стыда и унижения, а еще оттого, что все это видела та, перед кем ему меньше всего хотелось показаться слабым.
Тогда убей ее, невозмутимо сказал хан, протягивая кинжал.
Этого он и боялся. Собрав волю в кулак, Мунно отмел эмоции в сторону и послушно принял из рук отца оружие. Немного помолчал, будто о чем-то раздумывая, спокойно посмотрел на хана и произнес:
Может, Небо действительно против ее смерти? Будь она вражеским солдатом, я бы убил ее не раздумывая. Но она всего лишь слабая, беззащитная женщина, которая попала в этот поход по ошибке. Отец, мы должны отпустить ее. Мы же не бездушные когурёсцы, чтобы убивать женщин.
У Кимуна везде шпионы, и если он прознает, что ты пошел против воли Совета, вождем тебе не быть! отчаянно зашептал хан. Даже я не смогу защитить тебя!
Она моя пленница, и только мне решать ее судьбу. Мунно небрежно кивнул на Кымлан, а затем хладнокровно посмотрел на отца и спросил: Ты так боишься Кимуна? Почему? У него на тебя что-то есть?
Хан побледнел и медленно отступил назад.
Хочешь воззвать к моей гордости? холодно произнес он. У тебя ничего не выйдет, я не отпущу девчонку, что бы ты ни говорил.
С чего ты взял, что я собираюсь отпустить ее? осведомился Мунно, чувствуя, как от напряжения пот стекает по спине, а во влажной ладони скользит кинжал. Она останется в племени как рабыня. Раз остальные пленные казнены, как того хотел Совет, то пусть от нее будет польза.
Все это время Мунно не смотрел Кымлан в глаза и был рад тому, что она не знает их языка.
Смуглое обветренное лицо вождя стало задумчивым. Он словно что-то прикидывал в уме и никак не мог решиться. Мунно знал, что отца не заботит пленница, его волновал лишь сын, над которым с каждым годом все больше сгущались тучи. Отчасти именно поэтому хан Вонман согласился на поход против Когурё: он надеялся, что Мунно вернется с победой, и тогда никто не посмеет сказать, что он не достоин быть следующим вождем.
Эта женщина станет твоей погибелью, сын. Хан тяжело вздохнул и покачал головой. Подумай, как ты объяснишь свое решение Совету, и будь готов к вопросам.
Мунно облегченно выдохнул и едва сдержался, чтобы не прислониться к дереву от пережитого напряжения ноги не держали его.
Возвращались домой они уже под вечер. Было решено завтра же отправить Кымлан в деревню для рабов, но ночь ей нужно было где-то пережить. После пожара от клетки для пленных остались одни угли, а другой лагерь находился слишком далеко. Поэтому, как бы отец ни противился, ему пришлось согласиться, что эту ночь Кымлан надежнее всего провести в доме Мунно.
Снова оказаться под одной крышей после всего случившегося было странно, будто за последние несколько часов между ними что-то кардинально изменилось. Мунно чувствовал головокружительное облегчение и до сих пор не верил, что сумел отвоевать жизнь Кымлан.
Даон сердился, беспрестанно твердя, что он понапрасну подвергает себя опасности:
Посмотри до чего дошло: родной отец подозревал тебя в измене! А все из-за нее!
Мунно и сам понимал, что едва выкрутился, и твердо решил больше не иметь с девчонкой никаких дел. Завтра он отвезет Кымлан в деревню и забудет о ее существовании. Хватит играть в благодетеля. Он сделал все, что мог.
Даон по привычке поднялся наверх сторожить покой хозяина, и Мунно остался наедине с Кымлан. Девчонка всю дорогу молчала, вероятно, глубоко потрясенная смертью друзей и тем, что едва спаслась сама. Она тихонько присела на свою лежанку и неподвижно уставилась на огонь в треножнике. Языки пламени загадочно плясали в ее черных глазах.
Завтра я отвезу тебя в поселение для рабов. Как только слова слетели с его уст, Мунно почему-то почувствовал себя отвратительно. Там живут семьи изменников, те, кого забрали в рабство за долги, и несколько пленных тюрков и киданей.
Кымлан перевела на него взгляд, и Мунно показалось, что из ее глаз на него смотрит огонь. Он невольно передернул плечами, вспомнив внезапный пожар в лагере, вспыхнувший сразу после казни Чаболя.
Почему ты сделал это? тихо спросила она.
Сам не понимаю. Он невесело усмехнулся и устало провел ладонью по лицу.
Никто никогда не рисковал жизнью ради меня. Ты враг, но столько всего сделал для моего спасения. Я не знаю вашего языка, но могу догадаться, чего тебе это стоило. Я всегда буду благодарна тебе за это. Кымлан едва заметно улыбнулась, и ее взгляд перестал быть таким пугающим. Танцующее пламя в глазах потухло, оставив после себя лишь отдающие тепло угли.
Сердце Мунно предательски стукнулось о ребра. От слов Кымлан по позвоночнику поползла горячая волна, которая, свернувшись клубком, упала в низ живота. Он сглотнул и отвел взгляд.
Тут не за что благодарить хрипло пробормотал он.
Ты спас мне жизнь, и я обязательно верну тебе долг.
Она улыбнулась так, будто и впрямь была совершенно обычной девчонкой, и Мунно осторожно улыбнулся ей в ответ. Глаза Кымлан были печальны, но сквозь грусть прорывалась какая-то отчаянная решимость. Будто вопреки всему, что ждало ее впереди, она твердо решила не сдаваться и выжить любой ценой.