На первой странице газеты фотография серьезного мужчины, и крупными буквами сверху: ПАЛЬМИРО ТОЛЬЯТТИ.
Это что ж такое? Что за новость? Кто такой этот Пальмир?
Бабушка у нас любила всякие новости, и прибежала с кухни вслед за дедом. Мы с мамкой покатились со смеху над ее Пальмиром. Пока мы хохотали, дед начал читать нам статью вслух.
Да тише вы, серьезно все. Вот слушайте.
И стал важно так, как диктор по радио читать про Пальмиро Тольятти. Это итальянский революционер, в честь него решили назвать наш город и переименовали Ставрополь в Тольятти. Бабушка, как всегда, заохала, уж как все бабушки любят охать.
Ох ты, название больно красивое, звучит как мелодия, хоть и старое было неплохое. Теперь не путайте на конвертах адрес, пишите по-новому.
Следующим утром дед проводил нас с мамкой на вокзал, помог донести наши сумки. Всю дорогу мамка была грустная и задумчивая. Я ее не беспокоила, было и так понятно, что она переживает расставание со мной. Наша жизнь резко изменилась, и мы к ней не были готовы. Что нас ждало впереди, пока не ясно. Да и переезд на Север ее страшил.
Бабушка Маруся немного привела ее в чувство.
Ох, доченька, наконец-то. Я уж думала, не увижу тебя, укатишь на Севера, бабушка с причитаниями стала обнимать мамку. А я все жду, да в окошко выглядываю. Вот пирожков вам настряпала.
Мамка немного повеселела, встреча с родными людьми всегда приятна.
В понедельник 31 августа мы поехали в Бугуруслан, надо было подыскать жилье. Устроились на квартиру рядом с техникумом, к бабке Марусе. Она сдавала комнату студентам. У нее уже жили две девчонки, учились на бухгалтеров. Мне не понравилось такое соседство, я ведь была нелюдимой. Но деваться некуда, времени на выбор у нас не оставалось. Проводив мамку на вокзал, я с грустными мыслями побрела в свое новое жилище. Теперь долго не увижу родителей, они приедут в отпуск только через год.
Девчонки встретили меня не очень приветливо. Вытащили на середину комнаты, стали рассматривать со всех сторон и галдеть наперебой:
Что это ты худющая такая? А бледная-а! Не загорала? А руки-то, руки! Синюшные, и кожа совсем тонкая, прозрачная, все жилочки видно, аж страшно. Больная, что ли?
Уже нет. Это я в детстве болела лучевой болезнью.
Чего, чего, какой еще лучевой болезнью? Что ты брешешь? Ты в Хиросиме, что ль, была?
В Хиросиме, в Хиросиме.
Я выскочила от них подальше за занавеску и улеглась в свою кровать. Девчонки отстали и обсуждали меня в комнате, совсем не стесняясь в выражениях:
Худая, бледная, да еще в очках. Кто ее замуж возьмет такую?
А я и не собираюсь замуж, выкрикнула я из-за занавески.
Да лежи уже. В Хиросиме она была.
Сами-то упитанные, загорелые. Правда, потом они пожалели о том, что мне наговорили, и стали мне завидовать. Ко мне по вечерам прибегал Ванька и звал то в кино, то просто погулять. Он вырос красивый, высокий 190 см. Глаза синие, а волосы светлые, кудрявые. Завидев Ваньку в окно, девчонки горестно вздыхали, переглядывались:
Иди, твой блондин пришел.
А к ним никто и не ходил.
Зимнюю сессию я сдала отлично, и с Нового Года получала повышенную стипендию 50 рублей. Родители стали больше денег высылать, мамка устроилась на работу. И я сняла комнату в двухэтажке у одинокой женщины. Я там жила как барыня, в комнате одна. Печку топить не надо. У бабки Маруси мы топили печку по очереди. И удобства были в квартире.
Хозяйка квартиры, Галина Петровна, суровая женщина. Она сразу поставила условия: убираться по очереди в местах общего пользования. Да это и так понятно. Еще нельзя было никого приводить, никаких друзей и подруг. А у меня никого не было кроме Ваньки. Он скромный и воспитанный, всегда ждал меня на улице.
Однажды Галина Петровна пришла с бутылкой водки и сразу закрылась в своей комнате. Оказывается, она была тихой домашней пьяницей. Об этом я узнала на следующий день от дворничихи тети Сони. Тетя Соня остановила меня утром, когда увидела, что я чем-то взволнована.
Что, опять запила хозяйка твоя?
Она что, пьяница?
Я перепугалась не на шутку, этого мне только не хватало.
Ты уж от нее не уходи, иначе она совсем пропадет. Галя тихая, и мухи не обидит. А пьет тайком, чтоб никто не видел.
Тетя Соня рассказала мне про хозяйку. Как у нее единственный сын погиб, и она стала сильно пить, заливать горе. Ее даже хотели с работы уволить, но потом пожалели и посоветовали брать квартирантов, чтобы не быть одной. Я успокоилась и побежала в техникум. Теперь стало понятно, почему к ней никто не ходит, она ото всех таилась. И не догадаешься никогда, что у нее такая слабость. В квартире чисто и порядок, и сама всегда опрятная. Вот ведь враг какой, это пьянство. Захватило человека и отнимает драгоценное время, лишает нормальной, счастливой жизни. Лучше бы села вышивать или книгу почитала. Обидно, хороший человек пропадает. Ладно, хоть совсем не спивается и не валяется под забором, держится в рамках. Может быть, потихоньку отвыкнет и совсем пить перестанет. Не каждый человек может справиться с такой бедой, как потеря близких, особенно детей. Это ведь какое мужество надо иметь, какую силу воли. Вон Ленькина мать, тетя Люда, совсем сошла с ума, когда его похоронила. И старшего сына перестала узнавать. Как теперь Иван поживает, как у него жизнь сложилась? С переездами все связи потеряны.
К советам тети Сони я прислушалась и от Галины Петровны не ушла. Та вела себя очень тихо, никакого беспокойства не причиняла, правда, стыдилась своего пьянства.
Когда я заканчивала второй курс, Ваня писал дипломную работу «Технология технического обслуживания спецтехники». И целыми днями пропадал в своем техникуме. Иногда он брал меня с собой, я помогала ему чертить графики ППР. Это было не трудно. Надо на ватмане вписать в колонку всю технику и отмечать, когда какой ремонт требуется в течение года. Вскоре приехали в отпуск мои родители, и я уехала с ними в Тольятти к деду с бабой. Ваня попросил не задерживаться долго, чтобы успеть переписать перед защитой его черновик диплома. У меня красивый каллиграфический почерк, а он пишет, как курица лапой.
В Тольятти половина лета пролетела незаметно. Уезжать не хотелось, так хорошо было с родителями проводить время. Мы ходили в кинотеатр «Буревестник», смотрели разные фильмы. На стадион «Строитель» там выступали наши акробаты. Ездили на Волгу купаться, река разлилась и стала широкая, как море противоположного берега не видно. И теперь она называлась Жигулевским морем. А еще дядя Толя Сидорин, друг отца, возил нас на Белое озеро отдыхать. Мы там ночевали в палатках и готовили еду на костре, ловили рыбу. Было весело. А я ему припомнила, когда он солдат кормил на полигоне в Тоцке во время учений, то всегда передавал нам гостинцы.
Танюшка, ты что, помнишь? Сколько лет прошло, дядя Толя удивился, я тогда ребенком была.
Помню, помню, я ведь тогда в первый класс ходила, прошло 12 лет.
Теперь ты взрослая совсем, невеста.
Да какая невеста, жениха в армию осенью заберут, у него уже диплом на носу.
Ничего, женихов с войны дожидались, а тут армия.
Дядя Толя переехал сюда вслед за нами, а когда заработал завод «Синтезкаучук», устроился шофером на микроавтобус РАФ10. Тут и женился. И теперь у него двое детей: Маринка и Пашка. Они еще мелкие. Маринка любит рыбачить, все время с удочкой на берегу, а Пашка с отцом возле костра, что-нибудь готовит, будущий повар. Дяде Толе РАФик разрешают брать на выходные, мы все в нем с комфортом размещаемся, вот и путешествуем. Однажды очень рано выехали, часов в пять утра, по прохладушке, и возле Васильевского поворота увидели лося. Огромный самец, рога ветвистые необъятные, красавец. Он вышел из леса прямо на дорогу, да как затрубит. Мы все перепугались, а дядя Толя остановил машину. Пусть лучше зверь пройдет через дорогу, чем мы будем рисковать. Дядя Толя повозил нас по всем заповедным местам Жигулей. В Ширяевский овраг, там в реликтовом лесу растут такие растения, каких больше нет нигде на всем земном шаре. А в Каменной Чаше родники бьют прямо из горы. Природа в этих местах сказочная. Вид отовсюду на Волгу великолепный, особенно с горы Стрельной. Это самая высокая гора в Жигулях, правда, забираться на нее нелегко, слишком крутые склоны.