Как Вы хорошо разговариваете с собаками, я улыбнулась, глядя на неё.
Будет забавно, если в один прекрасный день они мне ответят, пробасила она на одной ноте, без единой эмоции и не отрывая взгляда от дороги. Я захохотала и продолжила:
Камило хочет мной руководить. Между тем, время уже ушло. Мной нужно было руководить первые две недели моего пребывания в Ла Косте тогда я в этом нуждалась. Камило, видимо, думал, что я месяц буду адаптироваться, знакомиться, и, пока думал, как говорят в России, el tren ya se fue19. Теперь я больше не буду спрашивать никаких разрешений и не буду ждать его руководства. Никаких внушений и инициатив с моей стороны, просто буду делать своё дело, а он пусть делает то, что ему позволяет совесть.
Мы свернули с дороги, проехали через ворота кампаменто, и донья Нелли, как всегда, раскланялась с охраной. Дальше повернули налево, и ректора стала причитать:
Ах, я не могу видеть все эти манго, которые лежат и пропадают вот так, на земле
Это было правдой. Урожай манго был обильным, и жителей кампаменто не хватало на то, чтобы с ним справиться. Несколько раз донья Нелли устраивала детям Института Бананерос официальное разрешение на проход на территорию кампаменто для сбора манго, но даже после этого спелые жёлтые плоды продолжали падать с могучих деревьев с пышной тёмно-зелёной кроной. Трудно было проехать этот участок дороги так, чтобы не раздавить несколько манго. Пару раз мы с доньей Нелли набивали пакеты этими сладкими дарами щедрой природы, везли и раздавали урожай матери секретарши Сандры, знакомым, случайно встретившимся в Афартадо. Я приноровилась есть их, пользуясь не ножом, как поначалу, а только зубами было проще и удобнее надгрызть мягкую глянцевую шкурку и обглодать скрывающуюся под ней нежную жёлтую волокнистую мякоть, оставив белую плоскую косточку.
Я смотрела на Нелли, и меня огорчало то бесстыдство, с которым Камило заставил её выполнять его административную работу весь этот месяц, мой первый месяц в Ла Косте. В связи с этим я потеряла к Камило интерес, как к личности, и видела в нём какой-то театр одного актёра с неясными для меня конечными целями. Во всяком случае, я поняла, что никакого единомыслия между нами нет, и что интересы его не лежат в русле музыкального образования. Всё это я выговаривала донье Нелли. Она слушала меня очень внимательно, несколько напряжённо, иногда сильно задумывалась и отвечала мало, всегда стараясь найти оправдание ситуации, Камило, фонду Тем временем я начала занятия с новой группой детей института и искренне не понимала, что не устроило Камило в этих детях дети были чудесные. К тому же, сравнивая старшеклассников-струнников с «моими», я пришла к выводу о весьма средних музыкальных способностях у первых.
Каким образом отбирал Камило детей для участия в проекте в прошлом году? спросила я у доньи Нелли.
Он сделал объявление среди старших классов и потом записывал всех желающих.
На первом занятии с младшими я попросила старших помочь мне, показать инструменты и изобразить что-нибудь. Ребята прекрасно справились. Они показали незабвенный Концерт Пеннеси, в котором за пару выступлений успели «заболтать» пассажи, а потом провели с детьми первый урок по скрипке, дав упражнения со смычком. Я отметила недюжинный артистизм старших, чувствовавших себя в роли учителей, как в своей тарелке. На другой день несколько деток прибежали ко мне: «Profesora Anastasia, можно нам поиграть на скрипке?» Я выдала им два смычка, чтобы они повторяли то, чему вчера научились и, не выходя из вечно охлаждаемой комнатки с инструментами, отписала Камило, что преподавателя скрипки по-прежнему не хватает. Он планировал, что начать учить детей может восьмиклассница Мариана, инфантильная, хотя и не бесталанная девочка, которая была по-детски без ума от Камило. Я никогда не была в восторге от этой идеи, а, когда увидела, как Мариана держится при детях, как она распушила хвост и уже мыслит себя педагогом, снова отписала Камило, что, если мы позволим Мариане преподавать, испортим не только детей, но и саму Мариану. На меня накатило ощущение уверенности в том, что Камило, как человек, безусловно, имеющий опыт, но опыт, не сопоставимый с моим, не понимал меня.
Я ходила завтракать и обедать по одной и той же дороге мимо дома доньи Нелли, потом по тропинке мимо бассейна в бесконечных размышлениях. Однажды я шла, потупив взгляд, и едва не наступила на игуану. Обладая великолепной природной маскировкой и умением сидеть, не шелохнувшись, как камень, эти доисторические животные уже не раз пугали меня при приближении к ним. «Доброе утро, сеньора игуана» подумала я и порадовалась, что встреча не закончилась для меня печально. В очередной раз я повторила себе, что надо быть осторожнее и смотреть под ноги игуана могла ударить хвостом, и остался бы ожог, как от калёного железа. Добравшись до ресторана и улыбнувшись официантке Келли, я села и в ожидании своего завтрака раскрыла компьютер. Благо, даже в Ла Косте, на банановой плантации, Интернет позволял мне искать и находить ноты и дидактические материалы. Я откопала три квартетных пьесы Моцарта, «Менуэт», «Мюзет» и «Арию», чтобы дать играть старшим детям. Каждая пьеса была на одну страницу, ясная по форме, гармонии, мелодике, ритмике и крайне полезная с дидактической точки зрения.
Даже эти пьесы «в три прихлопа» не давались воспитанникам маэстро Камило легко. Главной трудностью для них было то, что, учитывая полное отсутствие базы, они не осознавали ни гармонии, ни формы, ни ритма, и играющий на контрабасе Хуан Давид считал, сколько нот «ля» он должен сыграть, вместо того чтобы осознать такт доминанты и такт тоники и считать только доли, а не количество «ля». Видя, как странно и неумело эти дети подходят к музыке, я могла только констатировать их испорченность методикой маэстро, которой я уже определённо не могла подобрать никакого другого названия, кроме как «художественная самодеятельность». Я решила попробовать «выправить» этих детей, а новых повести с самого начала, как следует. Камило же рассчитывал, что новую группу будет образовывать Даниэль, что и выразил мне к моему глубокому удивлению. Иметь возможность самому «с пелёнок» воспитать детей, которые будут у тебя в оркестре, и не использовать эту возможность? Невероятно!
Наступил очередной вторник, день Марепы. Каждый вторник я не знала, что меня там ждёт, придёт ли кто-нибудь и будет ли этот кто-нибудь одним из тех, что приходили в прошлый раз. Я обязана была ехать, хотя в дороге раздумывала над тем, откуда, собственно, возникла эта обязанность и есть ли в её непреклонном исполнении какой-либо смысл. Разумеется, ни о каком серьёзном музыкально-образовательном процессе там пока не могло быть и речи. Помимо полной неорганизованности, мгновенно встали и другие проблемы, например, проблема того, что невозможно человеку, появлявшемуся раз в неделю на два часа, в условиях шумной и многолюдной школы наладить процесс обучения музыке. Такого человека для школы фактически не существует. Институт Бананерос в этом смысле был совершенно на другом положении: я жила через забор от него, каждый день виделась с детьми, они облепляли музыкальный класс на переменах, тыкали в клавиши электронного фортепиано и просили нас с Даниэлем играть им. То есть, они так или иначе погружались в атмосферу той самой música sinfónica, которая была для региона terra incognita. Как мы с Даниэлем прекрасно понимали, эта атмосфера была одним из важнейших условий, была микрофлорой для того самого музыкального образования, из-за которого я ломала копья.