Ана! Заходи. Выпей кофе или, хочешь, ароматику?
Ароматикой там называют напиток из трав или фруктов, скажем, заваренную мяту или залитую кипятком эссенцию маракуйи всё, что угодно, даже чай, всё, что не являлось кофе или какао. Я выбрала ароматику и прошла в комнату к креслу по тёмно-красной, почти коричневой плитке, такой же, как в кошачьей столовой. Опустившись в бежевое кресло с короткой спинкой, я стала смотреть в закрытое от насекомых сеткой окно. Как часто бывает в этой стране, стекла окно не имело. Светало. Завидев восходящее солнце, окрасившее лёгкие утренние облака розовым цветом, птицы кричали, галдели, крякали, ухали, и казалось, что их тысячи.
Донья Нелли покупала большие пакеты кошачьего корма разных видов и перемешивала их. Этой смесью питались не только кошки, но и птицы, и сарихуэлья, живущая у Нелли на крыше. Сарихуэлью она называла Марухой, жалела её и всегда оскорблялась услышанным словом «чуча» пренебрежительным местным названием этих одиноких животных с длинным крысиным хвостом и причудливой походкой. Когда с ароматикой и кофе было покончено, мы вышли и бодрым шагом направились по дороге, огибающей почти весь кампаменто, искать обезьян. Когда мы переходили маленький овражек, на дороге неожиданно возникла игуана. Испугавшись, она со скоростью света убежала в овражек. «Простите, сеньора игуана!» сказала донья Нелли.
Обезьян можно было увидеть только ранним утром, и нам это удалось. Я зачем-то сняла очки и несла их в руке. Донья Нелли углядела обезьян первой и сказала мне: «Смотри, смотри!» Я кинулась надевать очки, сделала неловкое движение, очки упали, и Нелли наступила на них. Подняв сломанные очки, я всё же и сама, наконец, получила возможность лицезреть обезьян, которые ловко прыгали, как будто летали примерно в семи метрах в высоту от нас. Крики их были похожи на хрюканье. Возвращаясь, мы встретили Беатрис на велосипеде. Она, имея в виду явственную демонстрацию здорового образа жизни (в виде ранней прогулки) с нашей стороны, воскликнула: «Ave María! Qué juicio!»17
К моему удивлению, немногие жители кампаменто (а их было около ста) рвались плавать. Постоянным пловцом был муж Беатрис, инженер Элькин. Его можно было встретить в бассейне каждый день после пяти вечера. Плавал он медленно, ритмично и напоминал мне спокойного белого медведя в родных ему водах. Завидев меня, он говорил: «Анаста́сия!» Мне хотелось побыть у бассейна, но я спешила к Нелли, тем более, что сама завела традицию играть ей на флейте сяо, дабы успокоить её ум после очередного рабочего дня. Ей нравился этот звук, она признавала его расслабляющую силу и часто даже засыпала, слушая его.
Итак, в пятницу 1 апреля я первый раз отправилась в Марепу посёлок не слишком, но городского типа к югу от кампаменто. В кишащем детьми колледже18 я вновь встретилась с ректорой Кармен, которая приняла меня очень тепло, усадила в своём кабинете и предложила сок.
Мы делаем любые соки, из любого фрукта. Какой ты предпочитаешь?
Из любого?
Абсолютно! Гуанабана, маракуйя, гуайява, ананас, сапоте
Сапоте! прервала я, выбрав незнакомое слово.
Отлично. На молоке или на воде?
На молоке.
Через несколько минут толстая негритянка принесла в высоком стеклянном стакане жидкость нежного бело-розового цвета. От одного этого цвета у меня потекли слюнки, а вкус своей спокойной и ненавязчивой сладостью и свежестью превзошёл все мои ожидания.
Сейчас мы пойдём в библиотеку. Там соберутся ребята, и ты расскажешь о себе и о проекте, хорошо? начала донья Кармен, глядя на меня большими карими глазами и поправляя свои роскошные вьющиеся чёрные волосы. С трудом оторвавшись от сапоте и открыв рот, я произнесла:
Конечно!
Потом она стала вспоминать нашу позавчерашнюю встречу, рассказала о том, как ей выпала удача учиться в Европе.
Как важно познать другую культуру! Ведь здесь с точки зрения культуры целина! Ведь что произошло исторически? Исторически произошло то, что испанцы пришли сюда, в этот самый залив, но потом ушли отсюда и основали крупные города, которые стали центрами культуры и образования!..
Она могла бы говорить ещё и ещё, но кто-то заглянул с сообщением, что нас ждут в библиотеке.
В уютной, хотя и немного захламлённой, библиотеке нас ждали десять детей, отобранных преподавателями художественного воспитания как интересующиеся музыкой. Донья Кармен окинула их взглядом и вопросительно повернулась к одному из учителей, стоявших тут же, у стены:
А где остальные пять?
Они репетируют с профе.
Ещё чего! Живо позвать их сюда! Потом порепетируют.
Когда пятеро ребят пришли, донья Кармен представила меня всем, и я начала:
Фонд «Бананерос» вот уже второй год осуществляет в регионе проект по созданию симфонического оркестра. Проект только начался, и начался он пока только для учеников Института Бананерос, однако задача этого года привлечь к проекту детей из четырёх municipio, из Афартадо, Марепы, Ригородо и Курбо. Я приехала из России, где закончила Московскую консерваторию и аспирантуру, написала диссертацию, получила научную степень, и теперь тоже участвую в проекте. Речь идёт о музыкальном образовании
Тут донья Кармен прервала меня, обращаясь к детям:
Речь идёт о том, что вы получаете редчайшую и великолепную возможность получить музыкальное образование от человека, профессионала, который приехал с другого континента, из культурного центра! Вы видите, что вам падает с неба?
Когда пассаж ректоры закончился, я продолжала:
Музыку, о которой мы говорим, как я уже поняла, принято здесь называть música sinfónica, симфонической музыкой. Это не вполне правильно, потому что, на самом деле, таким словом здесь называют европейскую классическую, или академическую музыку, а симфоническая музыка это только её часть. Симфоническая музыка это музыка симфонического оркестра.
Тут я провела небольшой опрос по поводу оркестра и его инструментов и выяснила, что на этот счёт в головах, которые я видела перед собой, было пусто. Когда детям было предложено задавать вопросы, один мальчик поднял руку:
А ведь música sinfónica не имеет отношения к нашей музыке?
Под «нашей музыкой» мальчик имел в виду те самые песни, которые своей простой красотой и задушевностью пленили меня когда-то в Москве. Своим вопросом он вновь поднял одну их главных культурологических проблем нашего с Камило проекта, которую кратко можно было сформулировать так: «А зачем козе баян?» Даже работник ресторана кампаменто, добрый и милый парень Хосе уже спрашивал меня с улыбкой: «Зачем здесь нужна эта música sinfónica? Ведь люди её не знают, не любят и не слушают» В ответ на это я объясняла, что испанцы уже приехали и что те самые песни, которые считаются здесь «нашей музыкой» демонстрируют сочетание трёх культур европейской, завезённой испанцами, африканской и индейской. Я уже поняла, что местный народ настолько безграмотен, что им кажется, будто между Моцартом и их песнями и танцами нет ничего общего, тогда как и то, и другое находится в рамках функциональной тональности. Другое дело песни Флор Марии (с которой мы наконец увиделись как раз на той же самой неделе), которые к функциональной тональности никак не относились.
Анастасия, а можешь ли ты написать им задание, чтобы они поискали в интернете эту музыку, дабы составить хоть какое-то представление? сказала донья Кармен.
Я повернулась к доске и написала на ней первое, что мне пришло в голову: Бах, Моцарт, Чайковский, Шопен. Дети потихоньку смеялись слову «Шопен», которое здесь произносят как «Чапан». Мы закончили, и ко мне подошёл высокий и худощавый, интеллигентского вида Альберто, profesor de artística. Он сказал, что очень любит классическую музыку и слушает Баха, что он счастлив иметь возможность прикоснуться к этому и просил дозволения присутствовать на занятиях.