Отставник невесело усмехнулся.
А как же иначе? Это ж моя часть, родная, можно сказать детище. А тут такой пердюмонокль Ну и как, нашел что-нибудь?
Одинцов уклончиво пожал плечами.
А с чего вы взяли, что я должен что-то искать?
Зимин опять усмехнулся.
Правильно, сказал он. Болтун находка для шпиона. Но я-то не шпион. Знаю, что Юрка пытается своего бойца защитить. И правильно делает, я его целиком и полностью одобряю. На его месте я бы сам первым делом вокруг буксира пошарил. Нырять ему Кукушкин месяц назад запретил, а постороннему человеку, как я понимаю, он бы не доверился. Из чего следует, что вы с ним старые кореша
Вместе учились, подтвердил Одинцов. В Питере.
Он расстегнул и спрятал в сумку пояс с пистолетом, бросил туда же нож и ласты.
Подсобить? спросил Зимин, кивая на дыхательный аппарат.
Сам справлюсь, отказался Одинцов. Тем более у вас, по-моему, клюет.
Павел Андреевич оглянулся, помянул черта и смешно запрыгал по камням к своим оставленным без присмотра удочкам.
Удачи, кап-три! крикнул он на бегу. Еще свидимся!
Естественно, сказал Одинцов и, забросив за плечо тяжелый металлический ранец, стал карабкаться в гору.
Глава 6
Ночь выдалась ясная, но безлунная, и, когда Иван выбрался на берег, Машков включил сильный фонарь. Мокрая галька блестела в его свете, как полированный антрацит, невидимые в темноте волны с негромким шорохом набегали на берег, плескались о камни, хлюпали и урчали в расселинах.
Ну? спросил Машков, когда Одинцов содрал с лица маску.
Порядок, ответил тот, ставя на землю сумку. Галька отчетливо хрустнула под ее тяжестью. Увесистая, зараза.
Машков наклонился и взялся за мокрые матерчатые ручки.
Килограммов тридцать будет, согласился он. Ну, и каково чувствовать себя олигархом?
Калифом на час, поправил Одинцов. Холодно и мокро.
Ничего, утешил его кавторанг, это мы мигом поправим. Сейчас выпьем водочки, а под это дело обмозгуем, как быть дальше.
Через четверть часа они уже сидели за столом, врытым в землю под старым, раскидистым абрикосовым деревом, с нижней ветки которого свисала на длинном шнуре голая переносная лампочка. На столе стояла бутылка водки, с которой соседствовали три стакана и глубокая тарелка с нехитрой закуской. Третий участник импровизированного военного совета, приглашенный по настоянию Машкова кавторанг в отставке Зимин, внес свою лепту в застолье, выставив сковородку с наловленной днем рыбой. Золотистые поджаристые ломтики пахли так, что Одинцов неожиданно для себя ощутил зверский голод.
Налегай, морячок, заметив взгляд, которым он смотрел на сковороду, пригласил Зимин. После погружения хорошенько порубать первое дело.
Я второй день только и делаю, что рубаю, вооружаясь вилкой, проворчал Одинцов. Скоро так раздуюсь, что погружаться без балласта перестану. Так и буду болтаться поверху, как рыбий пузырь.
Ну, это еще когда будет, утешил Машков, подвигая к нему только что наполненный стакан.
Мне не наливай, предупредил Зимин.
Что так, Пал Андреич?
Дело у нас, как я понимаю, серьезное, сказал отставник. А серьезные вопросы лучше решать на трезвую голову. Да и вообще Вот ты, Юрок, в курсе, почему я до каперанга так и не дослужился?
Откуда? развел руками Машков.
Странно, хмыкнул Зимин, неужели до сих пор не растрезвонили? Лет пять назад было дело Я тогда как раз новые дырочки в погонах вертел каперанг у меня, считайте, в кармане был. Ну, послали меня в Москву, в академию Генерального штаба, чуток подучиться. И в первый же вечер, как на грех, встречаю я старинного дружка ну, вот вроде как вы встретились. Выпили мы тогда крепко. И то ли водка паленая попалась, то ли просто приняли сверх положенной меры, а только проснулись мы оба в милицейском «обезьяннике».
Много наломали? заинтересовался Машков.
Да не так чтобы очень. До уголовного дела, слава богу, не дошло, но бумага по месту службы, сам понимаешь, отправилась. Ну, и накрылись мои полковничьи звезды медным тазом. Так это еще полбеды! Главная-то беда, что супруга моя покойная, Валентина Степановна, спала и видела себя женой каперанга, а в перспективе, сам понимаешь, адмирала. А тут один праздник проходит, другой, а приказа о присвоении очередного звания нет как нет
Да, сочувственно протянул Машков, который, хоть и не был знаком с покойной супругой своего предшественника на посту командира части, с легкостью представил себе атмосферу, которая царила в доме Павла Андреевича в описываемый период, вам не позавидуешь
Что ты! замахал руками Зимин. Это надо еще покойницу мою знать. Женщина была феноменальной пробивной силы, прямо как кумулятивный снаряд. Что она делает? Одевается, как на банкет, штукатурится, красится и держит курс прямиком на приемную начштаба флота.
И принял? недоверчиво спросил Машков.
Милый ты мой! Да пусть бы попробовал не принять! Не просто принял, а, не поверишь, взял в секретной части мое личное дело и дал ей туда заглянуть ну, естественно, не на вынос, а прямо у себя в кабинете
Не может быть! ахнул Машков. Фантастика!
Фантастика началась, когда моя благоверная домой вернулась, возразил Зимин. Это, братцы, была настоящая Цусима, такого злейшему врагу не пожелаешь. Месяц в отряде жил, у себя в кабинете на столе ночевал, как бомж Зато пить, считайте, бросил. Так только, иногда, за компанию
Одинцов, который за время его рассказа успел не только выпить водки, но и в одиночку умять почти всю рыбу, сыто отдуваясь, откинулся на спинку скамьи, заставив ее жалобно скрипнуть.
Как действовать будем, господа офицеры? спросил он, несильно пнув стоящую под столом сумку, от которой даже на открытом воздухе ощутимо попахивало морской водой, водорослями и тиной. Что делать с этими сокровищами Посейдона?
Глянуть-то можно, или как? спросил Зимин.
Да на здоровье, сказал Машков, а Одинцов просто молча кивнул.
Отставной кавторанг наклонился над сумкой, порылся внутри, шурша мокрым полиэтиленом и звякая металлом, и выпрямился, держа на раскрытой ладони горсть ювелирных изделий.
Я в золоте разбираюсь слабо, сообщил он, но, по-моему, все побрякушки новые. Не иначе как из Турции.
Больше просто неоткуда, согласился Одинцов. А может, дождемся Кука с дежурства и у него спросим? У него дядька золотом торгует, да и у самого доктора рыжуха на шее болтается
К его немалому удивлению, Машков встретил это предложение молчанием и косым хмурым взглядом, как будто Иван только что сказал бестактность или глупость.
Хуже нет, чем ждать и догонять, помолчав, сказал он угрюмо. Я думаю, надо прямо с утра отвезти это дерьмо в прокуратуру. Пусть оприходуют, как положено, и отпустят парня с миром. Ясно же, что он тут ни при чем.
Это тебе ясно, возразил Зимин. А у них взгляд на вещи совсем другой! Во-первых, если малец, по их мнению, мог убить, то и золото в трюме спрятать тоже мог. И потом, кто знает, откуда оно, это золото? Вы, морячки, знаете, а чем докажете? Словом, и парню не поможете, и сами замараетесь. Нет, раз уж влезли в это дело, начали действовать на свой страх и риск, идите до конца.
Это как же? спросил Машков.
Ловите на живца, посоветовал отставник. Тайник вам известен. Устройте засаду, а когда эта сволочь явится за золотом, возьмете его тепленьким. Прижмете покрепче, ахнете пару раз мордой об стол ну, не мне вас учить, он вам все и выложит как на духу. И признание собственноручно напишет, если только вы ему по ходу дела руки не обломаете
А золото? с неудовольствием спросил Машков, которому все это явно очень не нравилось.
А золото спрячьте, посоветовал Павел Андреевич.
Куда я его спрячу? буркнул Машков.
А вот это уже не моя забота, твердо сказал Зимин. Этого, Юрик, я не знаю и знать не хочу. Куда хотите, туда и прячьте, но чтоб ни одна живая душа о тайнике не знала. Только вы двое. А еще лучше один.