Ага, съел? Один ноль! расхохотался Машков, которому явно пришла в голову та же самая мысль. Что ж ты, подводный диверсант, суешься в незнакомую акваторию без предварительной разведки? Даже фамилию командира не потрудился узнать!
Они обнялись. Одинцов, который был приятно изумлен и до смерти рад увидеть знакомое лицо, от души, с треском похлопал своего нового командира по спине. Командир ответил ему тем же; поскольку в руке у него была зажата бутылка коньяку, похлопывание получилось не таким трескучим, зато куда более чувствительным.
Вестовой! все еще держа приятеля за плечи, на весь штаб заорал Машков. Мухой на хоздвор, распорядился он, когда в приоткрывшейся двери возникла физиономия матроса. Огурчиков, помидорчиков ну, словом, сам сообразишь, не маленький.
Есть! расплывшись в невольной улыбке, выпалил матрос и испарился. По коридору дробно простучали его каблуки, внизу знакомо заныла норовистая пружина, после чего дверь гулко, как корабельное орудие главного калибра, ахнула о косяк, заставив мелко задрожать оконное стекло.
Садись, Ованес, садись, дорогой, с сильно утрированным кавказским акцентом пригласил Машков и тоже сел не на свое место, а за стол для совещаний напротив Одинцова. Пробка с негромким хлопком покинула горлышко, и ароматная жидкость благородного золотисто-коричневого цвета с бульканьем пролилась в стаканы. Сто лет тебя не видел. Хоть бы письмецо черкнул, что ли Знаешь, ты кто? Морская свинка. Точнее, свин. Давай рассказывай, каким ветром тебя занесло в наши теплые края. Ты же вроде в последнее время на ТОФе кантовался?
Одинцов с сомнением заглянул в стакан. С тех пор как они вместе ходили в самоволку, охмуряли девушек на Невском и знали друг о друге все, прошло уже очень много лет около двадцати, если быть точным. Времена давно изменились; людям тоже свойственно меняться, и кто знает, как воспримет его рассказ этот лысый, крючконосый кавторанг, внутри которого, как косточка в сливе, запрятан веселый курсант по прозвищу Машка.
А с другой стороны, лучше сразу расставить все точки над «i». Причина перевода все равно рано или поздно станет известна, поскольку шила в мешке не утаишь, а слухом земля полнится. Одинцов не совершил ничего, чего мог бы стыдиться, и скрывать ему нечего. Зато по реакции Машкова будет очень легко определить, насколько сильно он изменился за эти годы
Набил морду адмиралу, сообщил он и залпом выпил коньяк.
За что? быстро спросил Машков.
Одинцов подавил вздох. Двадцать лет назад подобное сообщение привело бы Машку в буйный восторг и если бы он даже пожелал узнать подробности, так исключительно из любопытства, чтобы полнее насладиться рассказом и не потерять ни малейшей крупицы удовольствия. Теперь же перед Иваном Одинцовым сидел командир части, желавший знать причины, толкнувшие нового подчиненного на тяжкий дисциплинарный проступок, и явно намеренный на основании услышанного сделать соответствующие организационные выводы. Что ж, делать выводы умел не только он.
Быстренько все обдумав, Одинцов кратко, без красочных подробностей, изложил свою невеселую историю. Выслушав его, Машков хмыкнул.
Ты не меняешься, констатировал он. Пьешь дорогой коньяк залпом, как ломовой извозчик, и воюешь с ветряными мельницами. Бедные мельницы!
В кабинет, постучав, вошел вестовой. В руках у него была оловянная тарелка из матросской столовой, на которой грудой лежали крепенькие пупырчатые огурцы, налитые красным соком помидоры, пучок зеленого лука, с перьев которого обильно капала на пол вода, и несколько ломтей хлеба.
Тебя только за смертью посылать, сказал вестовому Машков. Свободен! Да, и позвони в медсанчасть. Передай, что я прошу срочно зайти ко мне Погоди-ка
Он с треском вырвал листок из перекидного календаря, быстро нацарапал на нем что-то шариковой ручкой, сложил листок вдвое и протянул вестовому.
Скажи, пусть поторопится, дело неотложное.
Вестовой козырнул, глядя в бумажку, кивнул, давая понять, что разобрал почерк, и исчез.
Значит, я пью, как извозчик, сказал Одинцов, когда за матросом закрылась дверь. А заедать дорогой коньяк огурцами и луком это, как я понимаю, признак хорошего тона?
Чем богаты, тем и рады, ответил Машков, вновь разливая коньяк. Смотрите, он еще и носом вертит, гроза адмиралов Что ж, предлагаю выпить за людей, которые не меняются. За тебя, Одинец!
Надеюсь, врач понадобился не для меня? поинтересовался Одинцов, когда они выпили.
Психиатра у нас в штате нет, с хрустом жуя, сказал Машков. Изо рта у него, покачиваясь в такт движениям челюсти и укорачиваясь на глазах, свисало перышко зеленого лука. А психолог, который промывает мозги матросам, об тебя, пожалуй, все зубы обломает.
Тогда на кой ляд тебе понадобилась санчасть, да еще срочно? Может, я не вовремя?
Сиди! прикрикнул на него Машков. Вовремя или не вовремя, решает старший по званию, а не ты, разгильдяй.
Пожав широкими плечами, Одинцов сосредоточился на закуске. Только теперь он обнаружил, что успел основательно проголодаться. Правда, хлеб, как это водится в южных регионах, был пшеничный, белый, и казался ему безвкусным, но выбирать, увы, не приходилось. Старательно жуя, он обдумал странное поведение Машкова и пришел к выводу, что Машка переменился меньше, чем можно было ожидать. Он всегда пользовался повышенным вниманием слабого пола и как мог старался переключить хотя бы часть этого внимания на друзей в частности, на Одинцова, которого еще в курсантские времена именовал не иначе как бирюком. Возможно, он и теперь решил начать знакомство старинного приятеля с частью, в которой тому отныне предстояло служить, с молоденькой незамужней медсестры, фельдшерицы, а может, даже и докторши. «Да, дела, подумал он. В штабе полы ходуном ходят, ремонта сто лет не было, а командир в рабочее время распивает коньячок и медичек в кабинет таскает. Да не просто таскает, а через вестового»
Он немедленно устыдился этих мыслей, но до конца разобраться в своих ощущениях не успел, потому что Машков заговорил о деле.
Примешь вторую группу, сказал он деловито. Тридцать человек, и все, как на подбор, орлы. М-да
Что такое? спросил Одинцов, чутко уловивший в последнем междометии нотки тягостного сомнения. Орлы подкачали?
Орлы-то как орлы, покачал головой Машков, нормальные орлы. К нам, сам понимаешь, кого попало не берут. Но вот командира толкового у них уже три месяца нет. Было, понимаешь, дело У рыбаков в трале мина запуталась, и, как говорится, ни туда ни сюда. Вызвали нас. На месте подорвать нельзя, слишком близко. Пришлось выпутывать. А она ржавая вся, того и гляди рванет. В общем, полез он сам, в одиночку. Отцепить отцепил, в сторонку отбуксировал, а тут она и В общем, осиротели орлы. Ну и, как водится, подразболтались без должного присмотра. Про дедовщину вспомнили, хвосты распустили А в результате убийство. Убили старослужащего, старшину застрелили во время тренировки по подводному ориентированию
Ого, неопределенно хмыкнул Одинцов. А какой идиот дал им заряженное оружие?
Оружие не было заряжено, явно не в первый и, похоже, не в последний раз отмахнулся Машков. И вообще история эта довольно темная. Хлыщ из военной прокуратуры, который дело ведет, конечно, арестовал молодого матросика нашлись, понимаешь ли, следы порохового нагара на затворе пистолета, а ему больше ничего и не надо. Подозреваемый есть, мотив есть месть за дедовщину, и даже улика имеется. А что в деле концы с концами не сходятся, ему наплевать с высокого дерева. Вот ведь крыса сухопутная! Будто целью задался парня за решетку упечь!