Пистолет где? отрывисто спросил Машков.
Вот
Лейтенант неожиданно вынул из кармана и, шагнув вперед, с негромким стуком положил на стол тяжелый четырехствольный пистолет.
Совсем ополоумели, с тихим отчаяньем произнес кавторанг, глядя на пистолет. Это ж не просто табельный ствол, а улика в уголовном деле! А ты с ним по всему расположению расхаживаешь, будто так и надо Ну-ка, что тут у вас?..
Несколькими умелыми, отточенными до автоматизма движениями разобрав пистолет, Машков придирчиво осмотрел затвор, заглянул в стволы, понюхал и снова вернулся к затвору.
Действительно, нагар, пробормотал он недовольно. И действительно старый. Схалтурил Поневоле схалтуришь, если чистишь оружие за себя, за того парня и еще за половину группы Бардак в подразделении, лейтенант! А что он говорит, этот Кокорин?
Лейтенант пожал плечами.
А что он может говорить? Ничего не видел, ничего не знаю, ни в кого не стрелял. На цель вышел одним из последних, когда тело уже обнаружили
Ты ему веришь?
Лейтенант пожал плечами. Он был совсем молодой, белобрысый, как Кокорин, с заметно оттопыренными ушами и по-мальчишечьи вздернутым носом, но на черном сукне форменной куртки была хорошо видна одинокая орденская планка, цвета которой многое могли рассказать человеку, разбирающемуся в боевых наградах.
Верят в церкви, сказал он задумчиво и тут же спохватился: Виноват, товарищ
Все правильно, оборвал Машков. Продолжай.
Обстоятельства ни о чем конкретном не говорят, продолжил лейтенант. Кокорин действительно прибыл на место последним, но это ничего не значит он мог отсиживаться где-нибудь в сторонке, дожидаясь, когда подтянутся остальные. Но вот вопрос: как он ухитрился попасть туда раньше Лопатина? Я специально высадил старшину как можно ближе к объекту учебного минирования, чтобы он мог контролировать процесс. То есть Кокорин был почти в два раза дальше от цели, чем он. К тому же Лопатин мастер спорта по плаванию, да и опыт у него, согласитесь А Кокорин новичок, родом из деревни, где единственный водоем речушка воробью по колено. Он, когда к нам пришел, даже плавать толком не умел, и компас в руки он впервые взял тоже здесь, в учебном классе.
Звучит логично, кивнул Машков, если только этот губошлеп с самого начала не водил тебя за нос.
А зачем? с жаром воскликнул лейтенант. Не хотите же вы сказать, что этот мальчишка спланировал все заранее и добился назначения к нам в отряд только затем, чтобы шлепнуть Лопатина?
А почему бы и нет? подстрекаемый духом противоречия и вполне понятным при сложившихся обстоятельствах человеческим раздражением, сказал Машков.
Да, неожиданно поддержал его капитан Кук. В литературе описана масса таких случаев.
В медицинской? удивился кавторанг.
В детективной.
Тьфу! Машков безнадежно махнул рукой: доктор был неисправим. Излагай дальше, обратился он к лейтенанту, ты ведь наверняка еще не иссяк.
Так точно, сказал тот. То есть никак нет, не иссяк.
Ну?..
Есть еще одно обстоятельство, свидетельствующее в пользу Кокорина, продолжал лейтенант. Месть за дедовщину, говорите? Но Лопатину оставалось прослужить буквально пару месяцев до демобилизации. Он был уже почти гражданский, а такие молодежь не прессуют наоборот, снисходительно ей покровительствуют. А «воспитанием» салаг занимаются «караси» и «бакланы». Если бы убили кого-то, кто прослужил год-полтора, я бы с вами согласился. А если Лопатину отомстили за какието старые, годичной давности дела, то сделал это в любом случае не Кокорин, которого в ту пору здесь и в помине не было, а кто-то призывом постарше. Что мы имеем против него пару неотчищенных пятнышек нагара на затворе?
Слушая его, капитан второго ранга Машков как-то незаметно извлек из кармана черных форменных брюк белоснежный носовой платок. Когда капитан Кук обратил на него внимание, оказалось, что кавторанг Машка уже держит пресловутый затвор в руках и рассеянно трет его платком. Брови капитан-лейтенанта медицинской службы Кукушкина изумленно приподнялись, и он поспешил придать лицу индифферентное выражение. Все было ясно: командир взвесил улики и обстоятельства, сделал выводы и принял решение, взяв, как обычно, всю ответственность за последствия на себя. Это, разумеется, не было попыткой скрыть происшествие: свежий труп с огнестрельным ранением в голову это такое шило, что вылезет из любого мешка. Машков пытался оградить своего бойца от несправедливого, по его мнению, обвинения. С точки зрения уголовного законодательства его поведение, несомненно, выглядело крайне предосудительным, но чисто по-человечески Кук его отлично понимал и полностью поддерживал. В конце концов, не имея в руках так называемой улики, позволяющей сделать из молодого матроса козла отпущения, следствие, быть может, станет работать всерьез и найдет настоящего убийцу
Врач посмотрел на лейтенанта. Взгляд лейтенанта был устремлен поверх головы Машкова, в окно, за которым мерно грохотали по асфальтированному плацу тяжелые матросские башмаки и сотня здоровых молодых глоток не столько пела, сколько выкрикивала: «С нами Бог и Андреевский флаг!» Судя по выражению лица, лейтенант либо увидел на плацу что-то очень интересное, либо был большим любителем строевой подготовки.
На обед пошли? продолжая возить платком по маслянисто поблескивающему затвору, нейтральным тоном спросил у него кавторанг. Благоухающий одеколоном платок буквально на глазах превращался из белоснежного в грязносерый с желтоватыми разводами и черными пятнами.
Так точно, тем же нейтральным, хотя и не столь меланхоличным тоном ответил лейтенант.
А Кокорин где?
В кубрике. Под охраной дневального.
Охрану снять, распорядился Машков, бойца отправить в столовую.
Без конвоя?
Без.
Разрешите выполнять?
Теперь в голосе лейтенанта звучало удовлетворение, почти радость. Машков едва заметно усмехнулся.
Погоди. Он отложил в сторону безнадежно испорченный платок и придирчиво осмотрел затвор. Дьявол, пригорело все, зубами не отдерешь
Он снова взялся за платок, и в этот момент дверь кабинета вдруг распахнулась без стука. Машков поднял голову, и сердитое выражение на его лице мигом сменилось кислой миной.
Уже настучали, сказал он, с откровенной досадой разглядывая стоящего на пороге человека.
Человек был одет в армейские брюки защитного цвета и зеленую офицерскую рубашку с коротким рукавом. Погоны его были украшены четырьмя звездочками и эмблемой со стилизованным изображением щита и двух скрещенных мечей.
Капитан Жигалов, военная прокуратура, представился он, отчетливо козырнув. Прибыл для расследования происшествия Виноват, хищно подобравшись, перебил он себя, а что это у вас, товарищ капитан второго ранга?
Черт возьми, процедил Машков и с отвращением швырнул на стол затвор, который так и не успел отчистить.
Глава 4
Миновав КПП, потрепанный «уазик» покатился по сухому пыльному асфальту мимо двухэтажного здания офицерского общежития, мимо приземистой длинной столовой, вдоль обсаженного старыми платанами, расчерченного полустертыми белыми линиями плаца с дощатой трибуной и флагштоком, на котором бессильно обвисло линялое полотнище военно-морского флага, миновал сложенную из желтоватого ракушечника казарму и остановился перед беленым домиком штаба. На некотором удалении, горланя строевую песню, промаршировала в сторону учебного корпуса короткая колонна одетых в выгоревшие на беспощадном южном солнце робы матросов под командованием двигающегося расслабленной походкой старшины.