Санкоф завещал держать потомков темных колдунов в резервациях, а чудовищ убивать, ведь, как и морты, они продолжали плодиться и размножаться. Но если мортов Натан повидал достаточно, то встретить хоть одного пыяра, ему так и не удалось. Раз в год какой-нибудь патруль обязательно начинал травить байки то о гигантских червяках с женскими лицами, то о летающих медведях с жалом скорпиона, однако после разговора с прасалом ордена говоруны превращались в молчунов. Да и новый вид наказаний тоже добавил рыцарям дисциплины. Как бы там ни было, но северные районы патрулировать никто не любил. Близость к болотам Кальмы и к землям Тардара держала в напряжении даже смельчаков и отчаянных. А таких в рядах Санкофа с каждым годом становилось все меньше.
Отпустив Франа, Натан вернулся к своему манекену, стараясь не замечать взгляды командиров других Троек и Четверок, которые сегодня тренировались вместе. Высказываться открыто никто не смел, но неприязнь ощущалась почти физически. Натан привык к тому, что его недолюбливали, хотя бы по той причине, что это на его деньги был построен новый дворец Санкофа, в котором расположились казармы новичков, тренировочные залы и резиденция прасала главы Санкофа. Рыцари Алого, Белого и Черного плаща тоже имели здесь свои кабинеты, но в силу обязанностей проживали и работали в разных городах Маридонии одни в королевских дворцах, другие на граничных постах, а третьи и вовсе скрывались под разными личинами в соседних странах, занимаясь разведкой и особыми поручениями ордена.
Чувствуя, что злость Франа каким-то образом передалась и ему, Натан ударил деревянное тело куклы, изображающей морта, но, заторопившись, смазал удар и занозил ладонь. Отполированный за многие годы тренировок манекен, оказывается, еще мог дать сдачи в руке Натана торчала почти двухсантиметровая щепка. Боль была даже в радость хоть на миг отвлекла от гнетущего настроения души, в котором Натан пребывал с тех пор, как его лучший друг оставил ему записку, что уходит к мортам, а на следующий день Зорфуса объявили в розыск. К каким мортам он собрался, Зорфус, разумеется, не написал, но с тех пор патрули Зеленого плаща обыскивали окрестности всех резерваций. В сами деревни пока не заезжали, хотя Натану казалось очевидным, что беглый может прятаться именно там. Однако приказ прасала гласил резервации не трогать, и Натаниэль держал свое мнение при себе. Нынешний девятнадцатый прасал ордена Рим Лакадон пообещал поднять на ноги весь Санкоф вплоть до Белых и Алых плащей, если предатель не будет найдет в ближайшую неделю.
Собираясь остановиться, Натан этого не сделал и неожиданно для себя ударил по манекену снова, вгоняя занозу глубже. Нет, ощущения ему не понравились, зато вспомнилась девчонка-морт, которой Лют вогнал в ногу санкристий. Его лезвие было длиной не два сантиметра, а все двадцать. Так санкристий не проводили, достаточно было окунуть в кровь рожденного в резервации человека кончик кристалла. Однако Нат не вмешался, и то, что в его голове в то время блуждали мысли о Зорфусе, оправданием не являлось.
Он знал, что болтали о Санкофе в народе. Предатели морты тщательно множили дурные слухи, роняя их на благодатную почву любопытства вечно скучающих горожан. Но и отрицать очевидное становилось труднее. И если причина ненависти Натана к мортам лежала в его прошлом, в глубоко личной травме, случившейся в детстве и не пережитой до сих пор, то садизм Франа или наставника Марвана отрицать было невозможно. Этот стяг позора рвался на ветру в любую погоду, поднимаясь все выше и ломая прекрасные идеалы, в которые верил молодой Натан, вступивший в ряды Санкофа в девять лет через год после того, как секта Красных Воронов, состоявшая из беглых мортов, зарезала его родителей, проводя обряд вызова Темноликого.
А еще через девять лет, когда Натан стал совершеннолетним и обрел право распоряжаться наследством Кроноса Гильяхора, рыцаря Черного плаща, возглавлявшего королевскую охрану, он передал все банковские сбережения Санкофу, на которые и был построен этот дворец. У Натана оставались еще усадьба и фруктовые плантации, которыми занимался управляющий, чье имя он вспоминал не всегда. Нат с удовольствием отдал бы их ордену тоже, но то имущество было подарено его роду особым королевским указом и передаче не подлежало.
Сам Натаниэль не входил в родительский дом, с тех пор как поселился сначала в казармах, а затем и в новом замке Санкофа. Верил ли он в Двуединого, как, например, Ракеш из Четверки, которая жила по соседству с его казармой? Нет, с религией у Натаниэля было также плохо, как и с женским полом. Но Нат верил в правила Санкофа, который заменил ему семью и притупил боль, сделав ее терпимой. Морты были врагами человечества, а он вступил в ряды тех единственных, кто мог им противостоять. Собираясь всю жизнь сражаться с врагами, Натан постарался освободиться от любого бремени, и в первую очередь от огромного наследства, которое его тяготило. Управляющий регулярно присылал письма с отчетами, но Нат был благодарен наставнику Марвану, который взял на себя эти отвлекающие от служения Санкофу обязанности.
И все было хорошо до тех пор, пока в черно-белой жизни Натаниэля не стали появляться цветные оттенки, не всегда поддающиеся однозначному толкованию. Гадать долго не приходилось раскрашивать все любил Зорфус, единственный сын наставника Марвана Соромского, который принял осиротевшего Натана в свою семью. И только у Зорфуса были шансы стать другом молчуна Натаниэля, который дольше всех ныне живущих в замке рыцарей носил свой Зеленый плащ. Он же был и самым юным рыцарем Санкофа, получив звание в девять лет в порядке исключения. Обычно в ряды Санкофа принимали после совершеннолетия, отдавая предпочтение военным. Многие знатные семьи старались устроить детей на службу в орден, мечтая, чтобы те дослужились до Белого плаща начиная с этого статуса ломались границы и открывались дороги в престижные должности при королевских дворах Свободной Маридонии.
Лют и Фран служили в Санкофе три года и уже ворчали, что слишком засиделись под Зеленым плащом. Никто из них не собирался всю жизнь охранять человечество от пыяров и следить за мортами, что входило в прямые обязанности рыцарей Зеленого плаща. Почти все в этом зале мечтали служить во дворце королевы Гольдены или в таможне на границе, где уже после месяца работы каждый становился богачом.
Прозвучал гонг, и молодые рыцари бурлящим говорливым потоком устремились к дверям, в которые уже давно залетали ароматные запахи из кухни настало время обеда. Лют с Франом нерешительно оглянулись на командира, который остервенело продолжал отрабатывать приемы на деревянной кукле. Нат был, пожалуй, единственным человеком в зале, которому не нужно было вспоминать технику нанесения ударов руками для перелома костей, которую они сегодня тренировали. Он провел в этом помещении больше, чем кто-либо из собравшихся, но Нат же был тем, кто уходить отсюда не хотел. В этих стенах все еще было черно-белое, мир же, куда ушел Зорфус, давно утратил монохромные свойства.
Жаканчивай, Нат, а то мясо шнова шъедят, как в прошлый раж, нам один пуштой бульон оштанеца, протянул Лют, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу. Замковый лекарь обещал поставить ему новые зубы, но желающих было много, и очередь двигалась медленно.
По правилам ордена Тройка не могла явиться на обед без командира.
Не понять ради чего старается, прошептал Фран напарнику, думая, что его не слышат. Ему все равно Алый плащ дадут, с такими-то связами.