Старик отошёл от окна.
Для начала сядь в кресло и немного расслабься. Постарайся успокоить эмоции. Ты просто отдыхаешь. Возьми флакончик в левую руку. Нет, не двумя пальцами. Обхвати так, чтобы не уронить случайно и не просыпать содержимое. Теперь очень аккуратно отвинти крышку, убедись, что на ней нет крупиц, и отложи её в сторону. Больше пока ничего не делай.
Свер послушно выполнил все указания, впервые глянул на тусклое жёлто-зелёное сияние. Милвус подошёл и тоже посмотрел.
Слушай внимательно. Порошок был первоначально предназначен не для тебя. Он должен признать тебя хозяином, но не сразу. Особенно учитывая то, что ты «невинный». Хорошо, что мы начинаем с маленького хранилища. Видишь ли, песок, отсыпанный из своего главного вместилища, кожаного мешочка, постепенно теряет силу. Отсюда совет на будущее: не бери оттуда зараз помаленьку.
Я постараюсь, буркнул Костя.
Отлично, а сейчас следующий урок. Песок, особенно в сочетании с тем фактом, что мозги у тебя и у Дестана в эпоху Фернандо Мартинеса были, хм, общие, может хранить ещё память о том, что делал этот прохвост, о чём он думал, какими знаниями обладал. Прикоснувшись к порошку (только не делай этого сейчас, пока не объясню всё до конца), ты сможешь получить часть этой информации. Конечно, лучше, если она будет выборочной. Не думаю, что тебе интересно, что делал какой-нибудь двадцатый Дестан тысячу лет назад. Нам надо сосредоточиться на самом полезном и важном. И быть предельно осторожными.
Почему?
Видишь ли, Дестан был одним из самых древних обращённых. Полагаю, он не был склонен к изучению множества наук, совершенно не интересовался химией, физикой, естествознанием. Но долгая жизнь в любом случае огромный опыт и бесконечная практика. Наш обидчик наверняка знал множество языков, географию, неплохо разбирался в политике, бизнесе, банковском деле.
Наверное, и в мореплавании, вставил Костя, вспомнив Сэма Олдбрука.
Да, конечно. У тебя сейчас есть реальная возможность снова получить эти знания, восстановить их в своём мозгу. Но знания опасная вещь.
В каком смысле?
Ну, во-первых, сам процесс надо дозировать. Если форсировать, велика вероятность, что всё пойдёт не так. Заклинит. Проще говоря, сойдёшь с ума.
Понятно, кивнул Костя. У нас это называют «крыша съедет». Или «башка лопнет», «мозги закипят».
Да, только тут всё серьёзно, а не иносказательно. И не говори, что я тебя не предупреждал.
Есть ещё «во-вторых»?
Конечно. Помнишь, я сказал о новой жизни, а ты что-то сразу струхнул. А я имел в виду вот что. Получив сразу огромную порцию знаний, которая в обычных условиях куётся десятилетиями, ты неминуемо изменишься. Станешь мудрее. Твои мысли и эмоции будут отличаться от тех, что характерны для семнадцатилетнего юнца. Изменится само восприятие мира. Это не беда, конечно. Но те, кто знал тебя беззаботным и непосредственным шалопаем, возможно, будут удивлены или разочарованы. Поэтому в общении старайся казаться таким, каким выглядишь. У Фернандо Мартинеса, судя по всему, всё неплохо получалось. Чаще показывай, что чего-то не знаешь или не умеешь. В общем, вспоминай, каким был в своём детском доме, и действуй так, как поступил бы тогда.
А я не могу стать снова этим Дестаном? Из-за его знаний
Зависит от силы твоего характера. Если ты по природе добр и любишь помогать людям думаю, ты в любом случае никогда не станешь таким. Я в тебя верю.
Странный человек Милвус. Называет себя злодеем, виновным в смерти очень многих людей. А рассуждает сейчас как филантроп. Если не лукавит, конечно.
Но как поверить в ещё одно безвозвратное, как принять его? Уже произошло обращение в потенциального монстра. И как будто не видно способа отыграть всё назад. А теперь, выходит, Косте Мелентьеву придётся вдобавок распрощаться с беззаботной юностью, с наивным восприятием мира, с радостями первооткрывателя всего интересного, полезного, волнующего? А как же чувства, ещё не очень зрелые, полудетские, мечущиеся, не способные чётко определиться? Они разложатся по полочкам, сами собой придут в жёсткий, строгий и скучный порядок? Или исчезнут, уступят место всегда холодному и выверенному расчёту? Спросить старика? А что он может ответить? Любил ли он когда-нибудь? Любили ли его? Почему-то не верится.
Но пока природные, натуральные чувства никуда не пропали, Сверчок вдруг открыл в себе появившуюся способность мгновенно прокручивать их в сознании вместе с сопутствующими воспоминаниями
* * *
Пожалуй, она слишком часто возникала на горизонте. Так ведь учатся в одном классе. Постоянно водят компанию. Не припомнить дня, чтобы не виделись. Рамки детдома не больно-то широкие.
Вообще смотреть на неё всегда было приятно. С какой бы стороны ни смотреть. Приятно и всё тут. Только приятность долгое время никуда не двигалась, ни во что не выливалась. Зачем?
Сидели вдвоём как-то на излюбленной лавочке, ждали Алину с Володей. Те почему-то застряли на танцевальном занятии, куда Кэп провожал Джоки, а Тане непременно нужно было срочно сообщить подруге нечто архиважное. Так Таня сидела, всё зевала, прикрываясь ладошкой, а потом взяла да прикорнула у стойкого Костика на плече.
Её волосы коснулись уха и щеки, погладили шею. Он уловил их нежный запах. Пахло травой и полевыми цветами, разве так может быть? Пришлось осторожно повернуть голову. Нет, не показалось. Всё так.
Костя почувствовал непонятный, но острый приступ счастья. Как в детстве, при живой ещё тётке Клавдии, когда случилось выбежать в нераспаханное поле, радостно повалиться в траву, раскинув руки, и долго смотреть в небо. Как здорово было просто валяться, ни о чём не думать и вдыхать пряные запахи лета
С этого приступа счастья что-то сдвинулось. Приступы стали повторяться сами по себе. Они нередко замещали ту, прежнюю, приятность. Вообще-то было здорово, хотя Костя старался не подавать виду. Вот только стала в них быстро проклёвываться и нарастать одновременная тревожность.
Он не мог бороться со смешными, но навязчивыми представлениями.
Таня водопад. Красивая сверкающая лавина, шумно падающая вниз. Маленький Костя любовался таким чудом не раз, хотя до него нужно было топать километров шесть, если не больше. Ему хотелось протянуть и погрузить руки в тысячи мельчайших капелек, образующихся от удара о серо-зелёную каменную плиту. Но тётка сказала, что летящая с двадцати метров красота может не только убить, но и в лепёшку расплющить хлипкое детское тело
А водопад продолжал и продолжал гнать поток, из него рождалась целая река. Горная река тоже была Таней, хоть и носила совсем другое имя. Бурная, своенравная, стремительно бегущая куда-то далеко. Сотни опасных камней приветливо встречали ревущую воду, и не было смельчаков, решившихся пуститься по такому течению на лодке или на плоту.
Куда бежала река, Костя не знал. Наверное, в море. Но, вливаясь в него, она образовывала бешеный, яростный водоворот. Сверчку не приходилось видеть крутящуюся пропасть воочию только в каком-то кино. Что удивительно водоворот тоже был Таней. И Костя знал, что широкий омут может поглотить, затянуть туда, откуда больше не выберешься.
Вот такая тревожная фантазия на тему любви может, и не любви ещё, а так
Костя хотел бы испытать себя на прочность в водопаде, поплыть по реке и даже добраться до водоворота. Но всё как-то не решался
Вскоре произошла памятная история. Всем известная Лиза-вредина притащила жемчужное ожерелье и давай, понятное дело, хвастаться. Может, ничего бы не случилось, но у Лизки тогда не было свиты, как называли двух-трёх девчонок, регулярно подпадающих под влияние лидерши. Тогда они некоторое время ходили вместе, а потом непременно разругивались навек. До следующего примирения.