Я слышала, как приехали из ритуальных услуг, как приехал врач. Я слышала те звуки, когда бабушку со скрежетом затаскивали на носилки. Я слышала, как из-за тяжести ее уже мертвого тела пыхтели ритуальщики. Мне так плохо. Машка разревелась мне в грудь, съёжившись в маленький комочек.
Я представил то, о чем мне только что рассказала Маша. Мне самому захотелось взвыть от терзающей меня боли. Меня начало ужасно тошнить. Это так страшно, когда ты собственными глазами видишь пугающую картину смерти. По моей спине пробежал холодок, заставляя волну мурашек прокатиться от шеи до копчика. В желудке стало неспокойно. Стало так горестно, что теперь моей любимой Ба нет в живых. Но больше меня пугал тот факт, что я ходил по полу, где была кровь бабушки. Только сейчас я начал ощущать ту вязкую и тянущуюся жидкость на своих ногах, я утопал в ощущении липкости пола. Даже сейчас я чествовал, как меня затягивает под пол, в сырую землю, где скоро окажется нэнэ.
Я начал гладить сестру по ее длинным волосам. Не зря у нее свое дело в сфере красоты. Ее волосы, словно шелк. Она с детства любила играться с косметикой, и вот уже во взрослой жизни она обзавелась своим бизнесом. «Вижу цель, не вижу препятствий!» это Машкин девиз по жизни.
Пока тебя не было, я слышала, как Глафира с мамой разговаривали в зале. Они нашли бумаги в комоде, где был номер телефона нотариуса. Они позвонили ему, и он сказал, чтобы мы приехали к нему в офис в понедельник. Сестра подняла свои заплаканные красные глаза на меня.
С чего это ты так быстро перепрыгнула на другую тему? Удивился я.
Просто хочу тебе рассказать обо все, что произошло тут.
Ты можешь рассказать мне все, что посчитаешь нужным.
Они обзвонили всех тех, кто придет на похороны.
Почему тебя это беспокоит? Удивился я. Это нормально, когда зовут всех тех, кто знал усопшего.
Я знаю. Но меня это раздражает. Я понимаю, что придут бабушкины соседи, ее знакомые, будет присутствовать наша семья. Но зачем так много народу? Я не понимаю этого. Теперь глаза Маши были наполнены не солеными слезами, а яростью и ненавистью.
Ну, понимаешь, Машка, так принято в обществе. Не раздувай из мухи слона. Тем более тут будут только близкие, те, кто знал бабушку и с кем она хорошо зналась.
Ну, не знаю. Возможно, ты и прав, Яр. Возможно, я перегнула палку. Просто я так расстроена смертью бабушки, до сих пор не могу смериться с этим всем. Вообще не понимаю, что сейчас со мной твориться.
Я понимаю тебя. Ты ни в чем не виновата. Мы все сейчас расстроены случившимся.
Ладно, -выдохнула Маша, спасибо тебе, Яр. Я сильно устала от всего этого. Да и голова сильно болит. Я пойду спать.
Машка встала с кровати и вышла из комнаты. Я так и не понял, почему она так быстро начала этот разговор и так же быстро закончила его. Я даже не успел понять, что сейчас только что произошло. Информация, рассказанная мне, не усвоилась до конца. Что? Кто? Куда? Где? Зачем? Мысли смешались в моей голове. Словно рой бешенных пчел кружился у меня в черепной коробке, жужжа все громче и громче, разрывая барабанные перепонки изнутри. Ну, что сделано, то сделано.
Я вышел из бабушкиной спальни и направился в сторону входной двери. Краем глаза я заметил в глубине соседнего зала Машу. В темноте, разрезанной светом словно ножом, на кровати под огромным одеялом лежа сестра, тяжело посапывая. Убедившись, что с младшенькой все хорошо, я прошел через комнаты и вышел в коридор. На кухне сидела мать с Глашкой и о чем-то негромко разговаривали. Федька сидел и тихонько пил чай в уголочке. Я быстро накинул свою куртку, взял сумку и вышел в сени.
Лестница скрипела, так же как в моем детстве. Я помнил скрип каждой ступеньки. Лампочка Ильича тускло освещала небольшой двор. Старая кафельная плитка на полу, серая дверь из иссохших досок, пристроенный туалет, который потом переоборудовали в сарайчик для кроликов- все это навевало мне воспоминания из детства. Я помнил, как мне тут нравилось. Я тут вырос, за что мог сказать «спасибо» своей матери. Хотя бы за что-то.
На улице было холодно и темно, не так как в городе. По сути город та же самая деревня: все друг друга хоть как-то да знают, со временем привыкаешь к размерам территории, которая становится не такой уж и безграничной, раздражающая освещенность каждого угла, из-за чего не видно ни единой звезды. Но тут, в деревне, мне нравилось больше. Свой огород, красивая природа, огромная местность, богатый внутренний мир людей, которые живут семьей и имеют другие ценности в отличие от городских.
Морозный воздух защекотал в моем носу. Мои ресницы покрылись инеем. При глубоком вдохе легкие заполнились холодом, а при выдохе я был похож на паровоз. Густые клубы теплого дыхания вырывались из грудной клетки и быстро растворялись в огромном пространстве. Осмотревшись по сторонам, я понял, что огород Ба был таким же, как и раньше. Живая ограда из яблонь и груш по всему периметру участка, старый колодец и практически развалившейся туалет, небольшая банька, которая была построена по-новому, не так как строились мунчо4 по всем удмуртским традициям.
Эх, помню, как мне подарили большого медведя, которого я никак не хотел отдавать в стирку. В один день я никак не мог найти его, на что мне сказали, что он ушел погулять в поле через овражек за огородом. Проискав своего плюшевого друга целый день, я расстроился, что нигде его не обнаружил. Но вечером меня повели в баню. Там-то я и увидел его, сидящим в предбаннике. Я тогда так обрадовался, а нэнэ сказала, что мой медведь после прогулки решил почистить свои ушки и лапки, чтобы быть чистым. Я тогда перестал устраивать истерики и каждый раз с удовольствием ходил мыться в баню, практически всегда беря с собой своего игрушечного друга. Уже повзрослев я понял, что это была уловка Ба, чтобы приучить меня к бане и наконец-таки постирать медведя. Мудрая была женщина. Все всегда решала хитростью, а не криками и наказанием. Благодаря ей у меня было прекрасное детство.
Я пошел к бане, из трубы валил дым, из-за которого на весь огород приятно пахло. Ах, этот запах! Только сейчас я понял зачем Федька чистил снег. Он просто делал тропку, чтобы все мы помылись. А я уже был готов искать лопату, чтобы расчистить путь к банному теплу и воде. Зайдя в предбанник, я кинул свои вещи на лавочку. Спустя пару минут я уже сидел на небольшой скамейке в теплой бане. Из-за резкой смены температур моя тушка быстро обмякла, запах мокрых горячих камней заставил мое дыхание успокоиться. Каждой клеточкой своего организма я чувствовал успокоение. Окружавший меня аромат замоченных в кипятке веников расслабил мое тело. Сейчас разные мысли не лезли ко мне в голову, и я мог спокойно смыть с себя усталость и ту душевную боль, которая навалилась на меня.
Все мои тревоги ушли на второй план. Сейчас я был измотан. Сполоснувшись, я вышел в предбанник. Мои щеки горели огнем, опять стало холодновато. Вся комнатушка заполнилась паром от моего горячего организма. Я достал нужные мне вещи из портфеля и начал собираться к небольшому походу от горячей бани по волчьему холоду до теплого дома.
Я быстро выбежал из предбанника на улицу, и все также быстро по узенькой тропе направился к дому.
Машка спала в зале, остальные же сидели в другом зале собирая вещи в баню.
Хорошо помылся? Съязвила Глашка, как только увидела меня в коридоре.
Да. Стараясь на нее не обращать внимания, ответил я. Спасибо большое за баню, Федь.
Да, не за что. Замявшись и округлив глаза, промычал брат.
Чтобы не вступать ни в какой контакт с матерью и Глашкой, я зашел на кухню. Помню, как раньше бабушка всегда после бани давала мне стакан теплого молока с медом. В холодильнике я отыскал молоко и, налив его в свой любимый еще с детства бокал, поставил греться на котел. Сам факт того, что моя кружка не была выкинута и хранилась бабушкой все эти годы, заставил меня легко улыбнуться. Я знаю, что мужчины не плачут, но смерть любимой нэнэ и все воспоминания словно волны прокатились по моему сердцу. Из моих глаз упали крупные слезы, оставляя соленые дорожки на еще красных щеках. Чтобы этого никто не увидел и не начал говорить что-то лишнее, я быстро вытер широким движением слезы с лица рукавом своей водолазки. Мать и Глашка тем временем ушли мыться.