Весь день, такой странный, наполненный совершенно разными событиями, вмещается в этот поцелуй, который все длится и длится. Как будто он бесконечен в нашей собственной вселенной. Мои руки блуждают по ее открытой спине, и больше всего на свете мне хочется продолжения.
Я отрываюсь от Лизы, понимая, что продолжения не должно быть, провожу рукой по ее щеке, а она смотрит на меня. И в ее глазах отражаются звёзды.
Спасибо, шепчет Лиза и уходит.
А я, как дурак, стою и провожаю ее взглядом. Только позже, когда разум побеждает мое сердце, я корю себя за то, что только что допустил. Чем я лучше Димы, если воспользовался затуманенным коктейлями сознанием девушки? Никогда я такого себе не позволял. Всегда девушки, с которыми я весело проводил время, желали меня и без алкоголя. Лиза какое-то исключение из правил. Но всё-таки, может, утром она и не вспомнит о том, что произошло под звёздами. В конце концов, это просто ничего не значащий поцелуй, который больше никогда не повторится.
Я сажусь в машину и какое-то время размышляю о том, какое продолжение будет у сегодняшнего вечера. Я с трудом сдерживаюсь от того, чтобы догнать Лизу и вырвать у нее ещё один поцелуй. Это какое-то странное наваждение, как будто я прыщавый школьник, познающий радости первых поцелуев.
Я с силой бью по рулю кулаком, не в силах выбрать, что мне делать. Лиза для меня никто, просто девушка, с которой придется жить год в одном доме. Тогда почему же я не могу поехать обратно в клуб? То есть я могу, но почему-то не хочу
Глава 10. Лиза
Я лежу на своей кровати и пялюсь в потолок уже больше часа. Каждое движение приносит нестерпимую головную боль. Да чего уж, я даже дышать стараюсь неглубоко! Но самое страшное не это Самое страшное то, что постепенно, словно кусочки мозаики, в моей голове складываются картинки прошедшего вечера. Каждый раз, когда новый кусочек этой мозаики проясняется, я закрываю глаза и изо всех сил стараюсь его забыть.
Нет, это не Лиза Мещерская пила коктейль за коктейлем, наивно полагая, что они безалкогольные. Это не я рассказывала стихи поэтов серебряного века. Это не я называла Матвея голубоглазым королем. И, о Боже, это не я просила его поцеловать себя!
Всё-таки я дергаюсь от обескураживающих воспоминаний, и в голове начинает орудовать кувалда. Надо бы таблетку выпить от головной боли, но я боюсь спуститься вниз. Там придется столкнуться с Матвеем, который ничего вчера не пил, в отличие от меня, и его сознание было предельно ясным. Внутри меня закипает раздражение. Как он мог поцеловать меня? Как мог воспользоваться моим состоянием и исполнить то, что я просила?
Мне вспоминается наш поцелуй, и по спине бегут мурашки. Это было так приятно. Все, как я себе и намечтала. Такой поцелуй хотела бы заполучить любая девушка Но не я! Да, это случилось под звездным небом, но с кем? С Матвеем Тумановым!
Я резко встаю, отчего кувалда в моей голове вырастает до поистине огромных размеров. За окном льет дождь, и я рада тому, что яркое солнце не слепит глаза. Мне хочется одного выпить таблетку от головной боли и лечь обратно в кровать. Я торопливо умываюсь, запоздало вспоминая, что не смыла с себя макияж ночью, натягиваю спортивный костюм и открываю дверь комнаты. Внизу, кажется, тихо. Может, все уехали по своим делам Идти быстрым шагом сродни жестокой пытке. Но я не могу позволить себе двигаться медленно, потому что не уверена, что смогу выдержать головную боль ещё хоть чуть-чуть.
На кухне, за барной стойкой, сидит Матвей с чашкой кофе в руках. Татьяны здесь нет, но незнакомая мне женщина жарит бекон с яйцами на сковороде. Я удивлённо останавливаюсь в проходе и проговариваю хриплым голосом приветствие. "Наверное, это помощница по хозяйству", с запозданием доходит до меня.
Лиза, доброе утро! Рада с тобой познакомиться! отвечает мне женщина, поворачиваясь ко мне. Я Надя.
Не смотря на плохое самочувствие, мне нравится эта женщина. Ее карие глаза чуть раскосы, а лоб слишком высок, но я не могу не признать, что она красива. Не понимаю, сколько ей лет, но она ещё довольно молода.
Приятно познакомиться.
Садись. Сейчас тебе кофе сделаю, торопливо говорит она, и сама же подталкивает меня к табурету так быстро, что я даже не успеваю ничего ответить.
Ей бы не кофе для начала, а стакан воды, произносит Матвей, протягивая мне так необходимую таблетку обезболивающего.
В его глазах нет никакой насмешки. Наоборот, я могу в них разглядеть еле заметное сочувствие. Это несколько обескураживает. Как только Надя ставит передо мной стакан воды, я тотчас глотаю таблетку. Хотелось бы, чтобы лекарство подействовало в один миг, но так не бывает. Я морщусь, когда приходится пододвигать табурет поближе к стойке.
Сильно болит? спрашивает Матвей, глядя на меня.
На нем сегодня нормальная одежда: темно-синие джинсы и футболку в морском стиле. На волосах нет этого ужасного ободка, они просто аккуратно зачесаны на одну сторону.
До меня вдруг доходит, что я так и не расчесала волосы, а просто собрала их наверх. Потом приходит мысль, что душ я тоже ещё не принимала, и без макияжа, и в, хоть и удобном, но уже старомодном спортивном костюме. Сенсационные новости! Лиза Мещерская появилась на людях не пойми в каком виде, и ей должно быть стыдно, но мне не стыдно.
Да.
Невольно я смотрю на губы Матвея и вспоминаю наш вчерашний поцелуй. А вот от этого мне становится совсем неудобно, и мои щеки розовеют. Матвей не может знать точно, что я все помню, правда ведь? Можно сыграть девушку, которая забыла напрочь о прошлой ночи. Но тогда почему он смотрит на меня, улыбаясь краешками губ, а в его глазах появляются веселые огоньки?
Ситуацию спасает Надя, поставив чашку дымящегося кофе передо мной. Я шепчу ей слова благодарности настолько искренне, что у Матвея бровь поднимается вверх.
Мы пьем кофе в тишине, затем Матвей ест яичницу с беконом, а я пытаюсь осилить несладкий йогурт. Головная боль постепенно стихает, и я так рада этому. Только когда Надя уходит по делам в дальнюю часть дома, Матвей интересуется:
Ты помнишь, что было вчера?
"Вот оно! Начинается!" проносится у меня в голове, и я всеми силами стараюсь делать непроницаемое лицо.
Помню, что поехала в клуб. А дальше провал.
Матвей изучает меня, пытаясь определить, говорю ли я правду. А я тем временем, заканчиваю с йогуртом и поспешно встаю, чтобы трусливо сбежать в свою комнату.
И ты не хочешь узнать, что было? спрашивает Матвей, и я отчетливо слышу в его голосе насмешку.
А что было?
Я останавливаюсь в дверях и поворачиваюсь к нему. Матвей встаёт со своего места и подходит ко мне, оказавшись слишком близко. Можно сказать, он нарушает мое личное пространство. Приходится упереться в стену, чтобы сократить расстояние между нами, но и это не помогает.
Неужели ты совсем ничего не помнишь?
Вообще ничего, отвечаю я, пытаясь сделать свою интонацию как можно более искренней. Неужели я пила алкоголь?
Да, соглашается он, чуть отступая. В его глазах мелькает раздражение. Неужели можно быть такой глупой и позволять чужому человеку приносить тебе напитки? Ты вообще не знаешь, кто такой Дима, и всё-таки села к нему в машину. Ты понимаешь, что он мог сделать с тобой?
Да. Я сделала выводы, и такое больше не повторится, соглашаюсь я и продолжаю: Но одного я не понимаю. Как можно дружить с таким человеком, как Дима? Значит, ты такой же? Намеренно спаиваешь девушек, чтобы
Чтобы что? прерывает меня Матвей и касается моей шеи, на которой пульсирует жилка. Неужели ты не помнишь, как я тебя вез домой? Его пальцы спускаются чуть ниже и наматывают на себя верёвочки от худи. А что случилось по приезду, ты помнишь? со злостью спрашивает Матвей, глядя на мои губы.