И даже ростовский ветер, который гнал с юга мокрый мороз куда-то на север, где такой холод почитался за тепло, показался ей нужным, близким и родным.
Светка шагнула ему навстречу и вгляделась в противоположную сторону шоссе, выискивая местечко для старта назад.
Но обзор ей перегородила очередная фура, подрулившая к заправке. Водила спрыгнул на землю, захлопнул дверцу, хмурно, с подозрением зыркнул на Светку и ушёл в магазин. Из кабины на миг пахнуло теплом и духом жилища. И пока не вернулся хозяин, Светка грелась воспоминаниями о том тепле, в воображении примешивая к нему мамин голос, мурлыканье кота и даже дурацкие Колькины анекдоты, какие, одни и те же по кругу, он рассказывал маме, если напивался достаточно крепко.
Образ глупого отчима тут же смешался со скандальными выкриками, маминой молчаливой ненавистью, безнадежностью и пустотой будущего. Светка зажмурилась больно, а потом до кругла широко раскрыла глаза, чтобы избавиться от воспоминаний.
Надо уехать!
Само собой ничего не происходит.
Она подошла к кабине фуры вплотную, в надежде, что хоть сейчас ей повезёт.
Мне ничего не нужно! холодно отрубил водила, когда, возвращаясь, понял, что Светка его дожидается.
Это был высокий и худощавый, крепкий мужик лет пятидесяти. Седеющий, старый, как по Светке, но пружинистый и весь собою по-волчьи настороженный.
Он быстро и колко оглядел девушку, ловко взобрался на свою "двухэтажную" машину и влез в кабину, прикрыв за собой дверь, но не захлопнув её. И Светка стояла снизу и с надеждой глядела в оставшуюся щель, через которую виделась только нога в утеплённом резиновом галоше без задника и воображаемый призрак далёкой Москвы.
А я не предлагаю! выкрикнула Светка в подвижный мороз отчаянно, и тепло её легких паром унеслось за ветром вдоль дороги. Мне до Москвы. Подвезёте?
Нога двинулась, толкнула дверь, и водитель снова появился в дверном проеме. Он опять оглядел Светку с рентгеновским вниманием, глаза его сузились и холодно всверлились в Светкины испуганные глазёнки. Насколько пускала вечерняя мгла.
Я до Богучара. Там сливаюсь и назад на Краснодар, выкрикнул он и молча уставился на Светку. И она поняла, что это был вопрос.
Ладно, до Богучара, пробормотала она, но ветер пожрал её звуки. Поэтому она повторила, но теперь уже криком: Хоть до Богучара! Подвезёте?
Водитель молча мотнул головой в сторону пассажирского сиденья и захлопнул дверцу.
Светка оббежала головастую машину спереди, слепясь её мощными фарами, вскарабкалась по ступенькам в раскрытую для неё пасть двери и вошла в неизвестность.
Больше её здесь не видели.
2. Рискованный попутчик
Обувь снимай! распорядился хозяин.
Светка закрыла за собой, уселась на сиденье, согнулась и кое-как стащила загрубевшие на морозе дерматиновые кроссовки, кривясь и покряхтывая от боли в заледеневших пальцах.
Водитель вынул откуда-то из-за спины тапочки, бросил на пол, и Светка с облегчением спрятала в них свои ноги в носках, дырявых на больших пальцах.
Паспорт есть?
Есть. А что?
Тебе ж лет четырнадцать, а это дорога, пояснил он, все ещё не трогаясь и по-хозяйски пристально следя за движениями гостьи. Зачем мне проблемы?
Светка закопошилась над молнией куртки, трудно расстегнула стылыми пальцами, вынула «блокнотик» из внутреннего кармана, протянул водителю.
Тот принял, надел очки и со внимательностью доктора, изучающего больничную карту, осмотрел документ. Потом вернул молча, кинул очки на полку выше приборной панели и глянул на Светку:
Ну что, Светлана Андреевна? Поехали? он улыбнулся по-гагарински, если бы Гагарин был старее, битее и злее. Потом выключил фонарь в кабине и отпустил сцепление. Машина вздрогнула, фыркнула, и жёлтая от света фар дорога сунулась им под колеса.
Поехали.
Когда грузовик разбежался, мир удлинился ещё круче, и снежинки растянулись, мелькая за окном ровными белыми полосками. И теперь всё, что не было дорогой, исчезло в стремительной летящей темноте. Видимы были только линии трассы, отбойники, столбы и нитки проводов, похожие на провисшие строчки нотных станов, так и не заполненных музыкой.
Что в Москве? спросил водитель из мерцающей лампочками темноты. Ты куртку-то сними. Тут жарко.
В Москве Кремль, буркнула Светка. Потом привстала, стащила всё ещё холодную курточку, и из её нутра, из подкладки и пустых рукавов в кабину вошел дух печного дыма и нестиранного тряпья.
Утр-ро кр-расит, прорычал водила, протягивая «р»: Нежным светом! Так ты на экскурсию в Кремль?
Он ткнул кнопку, дверное стекло чуть приспустилось, и тёплый воздух, устремляясь во вне, повлёк за собой запах её дома. Грязного и постыдного.
Светка почувствовала, как к лицу приливает кровь.
Она уставилась в зеркало заднего вида, и в свете встречных фар разглядела чужое, осунувшееся лицо девушки с огромными, испуганными глазами, всё ещё ярко-красными от мороза щёками, в дурацком мужском свитере под горло и чёрной вязаной шапке с надписью "Be happy".
Хотя Глаза её всегда были испуганными, внимательными и удивленными.
С детства.
В последние годы к ним примешалась разве что только злость, которая удобно отталкивала таких вот случайных и неслучайных попутчиков.
Но Светка-то знала, что это только защитные очки. Надёжные, прочные и неодолимые с виду, но такие бесполезные, если вдруг что.
Меня Олег зовут, зачем-то представился водитель. У него был голос с брутальной хрипотцой, какою иные мужики напрягают свое горло, чтобы придать словам больше напора. Не хватало только «блатной» походочки и папироски в углу рта. Хотя, кто знает, может в его арсенале имелось и такое.
А отчество? буркнула Светка, подозревая стремление Олега сойтись с ней налегке.
Тоже есть, он глянул на неё коротко, но тут же вперился в дорогу. Да и толково разглядеть её в темноте кабины все равно не смог бы. Только мы здесь, на трассе, все равны. Все без отчества. Водилы «братаны», продавщицы «девушки», менты «начальники». Даже без имён.
Потом ехали молча, и эта тишина давила на Светку. Может быть он просто едет в свой Богучар, чтобы там высадить её на обочине и исчезнуть навсегда где-нибудь в далеком Краснодаре. А может жди от него несусветностей, какие и в голову не придут. Как от её отчима, который даже трезвый для неё был непредсказуем, а иногда глуп и жесток без причины.
А откуда добираешься? Олег опять тронул её жизнь своими любопытными «пальцами».
Из дома, ударила она Олега по «рукам». Но потом, помолчав и смягчившись усилием воли, добавила примирительно, хотя и со снисхождением: Из Ростова.
Понял, кивнул Олег и по-боксерски размял шею, ворочая головой влево-вправо. В бега, значит? Не ладится у тебя?
Светка не ответила.
Мама? Папа? в темноте он не видел её хмурого лица, и «защитные очки» не работали. А словами грубить ему на его же территории Светка не хотела. У мира свои правила, вроде физики. И их лучше не нарушать.
Мама
Олег покивал головой, как автомобильный болванчик, и цыкнул сквозь зубы, будто по ошибке смачно откусил лимон.
Сожитель, выпивка? спросил он и, подумав, добавил с тою же серьезностью в голосе: Подростковое одиночество?
И то и другое с неожиданной для самой себя откровенностью ответила Светка. Обыкновенно раздирающего её одиночества люди касались насмешливо и холодно. Но в Олеговом голосе она не уловила надмения.
А потому вздохнула, и в конце выдоха её гортань мелко задрожала, и этот звук напомнил ей тихий, сдерживаемый плач. Знакомый, болезненный и бесполезный. Она сглотнула, чтобы вернуть предательское горло в привычное напряжение и признала то, что всегда прятала:
И третье.
Проклятое сочувствие всегда делало Светкину душу слабее. Она вздохнула ещё раз, теперь уже во всё туловище, раздавшись ребрами, как воздушный шар, и медленно выдохнула. Медленно, без заметных движений или звуков.