«Всё я попал. Ничего в жизни не сделал, меня упрячут в тюрьму, а там Бог знает, я там не выживу. Его фамилия Коршунов. У этого монстра фамилия Коршунов. Как теперь выпутаться? Остается, надеется на лучшее».
После пятнадцати минут одиночества в кабинет вошла Любовь Фёдоровна. Присев в кресло она поправила книги и другие принадлежности у себя на тёмно-оранжевом длинном столе. Директор выглядела обеспокоенно, Андрей Валентинович прежде её такой никогда не видел. После некоторого молчания она заговорила:
Андрей Валентинович, я боюсь вам нужно сегодня отправиться домой. Прямо сейчас, немедленно. Это для вашего же блага.
Хорошо, я понял, но почему?
Участковый, приходил, чтобы что-то сообщить. Он сообщил?
Да.
Мне кажется, вам нужно отдохнуть, поэтому идите домой, я вам и раньше хотела сказать, вид у вас сегодня уставший и да идите домой.
Да, я услышал вас. Но поймите меня, если он вам что-то обо мне наговорил я не виноват. Он говорил вам что-то про меня?
Он сказал, что вы совершили преступление.
Любовь Фёдоровна, прошу вас, ничего не думайте обо мне дурного. Я надеюсь, что всё разложится по своим местам, и я смогу вам, потом всё это объяснить.
Успокойтесь.
До свидания, Любовь Фёдоровна.
До свидания и удачи вам Андрей Валентинович. И да, завтра тоже никуда не ходите.
Спасибо, Любовь Фёдоровна.
Выйдя из кабинета, Андрей Валентинович пошёл в свой класс. Там было пусто, собрав все вещи в свой портфель, он надел пальто с всё ещё порванном плечом. Он удалился из школы и направился домой. По пути Андрей Валентинович пару раз оборачивался из-за чувства, будто за ним следят. Так же по пути ему встречались люди. Учитель всё так же видел в их лицах не безразличие, а осуждение. Дунаев шел, ускоряя шаг, чтобы как можно скорее прийти, домой, закрыться и никому не показываться. И вот Дунаев уже в квартире, повесив пальто, он направился в кухню. Открыв дверь, Андрей Валентинович увидел серую мышь. В голове учителя все мысли перемешались, наступил полнейший бардак. В его голове была и ненависть, и печаль, и радость. Скорчив радостную гримасу, он взял веник и со всей силы ударил по столу. Все внутренние органы и впрочем, само несчастное животное размазалось по квадратной желтовато-зелёной скатерти. Андрей Валентинович вскрикнул и отбросил веник:
Что со мной? Зачем я это сделал? Я ненормальный! А-а-а-а-а! как мне страшно!
Дрожа, Андрей Валентинович поднял и свернул скатерть, вместе с веником отнёс обе эти вещи на ветхий балкон заваленный снегом. Вдруг во входную дверь кто-то постучал, Андрей Валентинович испугался, что это милиция. Он подошёл к двери и настороженно спросил:
Кто?
Это мы Дима и Саша, раздался звонкий голос Димы Шапкина.
Пожалуйста, проходите.
Дунаев открыл дверь ребятам.
Спасибо вам, сказал Дима.
Пройдя в квартиру, мальчики сняли верхнюю одежду, пошли в гостиную. Андрей Валентинович поставил к дивану небольшой столик, пошёл на кухню, погрузил железный чайник на газовую плиту, взял три чашки и заварку, отправился в зал.
Андрей Валентинович, я был обеспокоен вашим состоянием, придя к Дмитрию, я предложил ему сходить к вам.
Да, Андрей Валентинович, что произошло. Поделитесь с нами, мы не кому проболтаемся.
Я я совершил плохой поступок.
Их беседа продолжалась больше часа. Затем вскипел чайник, учитель и дети продолжали разговор, только попивая чай. Они говорили, что происходило в школе, потом что в городе, говорили они о многом. За это времяпрепровождение Андрей Валентинович почувствовал себя счастливым, нет по-настоящему счастливым. Дети ушли, и Дунаев снова остался наедине. После получаса в дверь снова кто-то постучал. Стучащий явно был настроен не на дружелюбный диалог, так казалось Андрею Валентиновичу. Возможно, это был сосед алкоголик, который опять пропил все свои деньги и ходил по соседям прося дать в долг. Нервничая, Дунаев пошёл открывать входную дверь. За ней был участковый. Даже не спросив разрешения войти квартиру, он зашёл в. Пройдя на кухню, он усадил своё седалище на табуретку. Глаз Андрея Валентиновича начал дёргаться из-за волнения.
Я пришёл договорить, начал диалог Жоркинов.
Хорошо, давайте я налью чай?
Да, не откажусь, с баранками желательно.
«Будут вам баранки, подумал учитель».
Дунаев поступал по ситуации. Участковый сидел спиной к нему и что-то говорил. Андрей Валентинович впал в небытие, его взгляд стал стеклянным. Учитель схватил огромный кухонный нож. Натянув на себя счастливую гримасу, он подхватил холодное лезвие второй рукой. И со всей злостью вонзил его в спину Николая Евгеньевича. Его белая рубашка запачкалась алой кровью. Орудие убийства упало на деревянный пол с металлическим звоном. Андрей Валентинович отскочил в сторону, он весь трясся, похолодел от ужаса, тело участкового упало вместе с табуреткой. Дунаев отодвинулся к стенке и смотрел прямо на труп участкового, пристально не отрывая глаз несколько часов. Потом он встал, сходил на балкон за топором. Потихоньку Андрей Валентинович начал расчленил тело на мелкие части. Вся кухня была заляпана алой тягучей жидкостью. Дунаев разложил все части по мешкам и мешочкам. Потом он раскидал «мусор» по всем контейнерам города. Он занимался этим до четырёх часов ночи. Когда Дунаев пришёл домой, не раздеваясь, лёг спать. Он ворочался не долго, в его голове не было никаких мыслей. Наконец он заснул.
Андрей Валентинович проснулся в белой комнате, в белых одеждах. Играла приглушённая оркестровая музыка. Дунаев шёл на неё. Впереди он увидел оркестр. Подходя всё ближе и ближе, музыка становилась громче и страшней. На глазах Андрея Валентиновича этот оркестр начал распадаться на части тел и внутренние органы. Под ногами Дунаева образовалась лужа крови, и из неё вылез труп Щекотуна с пустыми глазницами и отмороженными частями тела. Хрипевшими звуками из его потрескавшихся окровавленных уст выходили обрывки слов:
Ты убийца опасный для общества и детей псих!
Из этой ямы начали выпрыгивать части тел и, собравшись в едино, образовали тело участкового. Из его рта и пустых глазниц начали выползать чёрные мыши с налитыми кровью глазами. Булькающими звуками слышались обрывки слов:
Больной психопат убийца!
Обернувшись, Андрей Валентинович увидел, как он идёт в школу и кромсает всех тех, кто стоит у него на пути. Под его ногами пропал пол и он начал падать, он вопил от страха он кричал:
Я не такой! Я не хотел!
Андрей Валентинович упал на кровать. Вокруг него пылал кровавый огонь, но рядом был колодец Дунаев туда и прыгнул, но там была не вода, а кровь, смешанная со слезами. Наступила темнота.
Андрей Валентинович вскочил от ужаса, он был весь мокрый. В его голове снова путались мысли. Он потерялся абсолютно. Его мысли передать не возможно, возможно лишь сказать какие в нём преобладали эмоции. Это были грусть и злоба. Грусть превозмогала в нём из-за безнадёжности существования, от безвыходности в этой ситуации и от неизбежности того конца, которого учитель совершенно не ждал. А злоба была у Дунаева к самому себе.
«Зачем, думал учитель, я захотел прогуляться в тот день? Лучше бы я сидел, как обычно дома. Какой бес попутал меня на эту прогулку? И даже не дожил до пенсии! Что делать, я не знаю. Знаю только, что я опасен. Да опасен! Какова вероятность того, что я больше никого не убью? Ой! Как мне больно! Я совершил большие грехи. Что теперь делать? Только конец правильный конец».
Он пошёл к рабочему столу, достал лист бумаги, начал писать письмо. Иногда он прекращал и несколько минут сидел и смотрел через окно просто вдаль. Андрей Валентинович много раз вставал из-за стола и прохаживался по комнате. Через полчаса его «исповедь» была написана.