При чем тут Эллиот? удивилась Фредерика. Это все из-за моей матери.
Вздор! возразил Бентли. Ты достойна, чтобы ради тебя преодолеть любые препятствия. Уж поверь, малышка, я знаю, что говорю.
С недоверием взглянув на него, Фредерика испугалась: Ратледж смотрел на нее так, как не смотрел никогда. Он больше не улыбался, карие глаза его стали такими нежными, что у нее перехватило дыхание.
Некоторое время она пребывала в каком-то странном оцепенении. Позже она не могла объяснить даже себе, почему сделала это, но, приподнявшись на цыпочки, крепко прижалась к его груди. И, как ни странно, думала она при этом о Джонни вернее, о том, что напрасно потратила на него столько времени. Ей уже почти девятнадцать, пора набираться жизненного опыта практического. Возможно, Ратледж прав, и Джонни действительно ее не стоит. Конечно, было бы неплохо ему отомстить за содеянное и, возможно, все-таки позволить Бентли переломать ему ноги, но вдруг она обнаружила, что ей больше нет дела до Джонни: она сосредоточилась на тех ощущениях, которые испытала несколько недель назад, когда Бентли ее поцеловал.
Скажи, ты помнишь Рождество? спросила она почему-то севшим голосом.
Почему ты спрашиваешь? удивился Бентли.
Я имею в виду тот поцелуй в День подарков
Он медленно втянул воздух:
Гм смутно.
Мне очень понравилось, призналась она простодушно. Вот я и подумала: а мог бы ты повторить?
Ратледж аж поперхнулся:
Не очень удачная мысль, Фредди.
Но почему? не поняла Фредерика. Мне показалось, что тебе это тоже вроде бы понравилось.
Не сомневайся.
Тогда почему ты не хочешь повторить? Ну пожалуйста, Бентли!
Его сопротивления хватило ненадолго.
Ох, пропади все пропадом и будь что будет!
Со стоном вздохнув, он наклонил голову и завладел ее губами. Последней его отчетливой мыслью было: «Сто раз подумаешь теперь, прежде чем пописать!»
Несмотря на то что мозг Бентли был еще слегка затуманен бренди, у него хватило ума поцеловать ее почти целомудренно. Он понимал, что девушка обижена и сама не понимает, о чем просит. Поддерживая ладонью ее затылок, он легонько провел губами по ее губам, и она, судорожно сглотнув, чуть приоткрыла рот. Фредди отвечала ему так, как и положено неискушенной девственнице: она была совершенно не уверена в своих действиях, но страстно желавшая все познать и всему научиться. И это было восхитительно. Он сказал себе, что от него требуется лишь заставить ее почувствовать себя желанной.
Вот тут-то и возникла проклятая проблема. Дело в том, что она со своей бархатистой нежной кожей теплого медового оттенка и густыми черными волосами действительно вызывала желание, и не у кого-нибудь, а у него самого. Он впервые это почувствовал года три-четыре назад, и мысли, которые у него тогда появились, заставили его ощутить себя похотливым кобелем. Именно поэтому он решил, что куда благоразумнее общаться с ней, как с сестрой. Он даже поддразнивал ее из тех же соображений. Но разве так целуют сестру?
Бентли понимал, что пора остановиться, но, как и в большинстве своих греховных деяний, уже не мог. Ему было слишком хорошо, чтобы прекратить начатое, поэтому другой рукой он прижал ее к себе, и его язык вторгся в ее гостеприимно приоткрытый рот. Фредди тихо охнула, и он понял, что все это и впрямь для нее ново. Инстинктивно она обвила руками его шею и прижалась к нему всем телом, демонстрируя неприкрытое женское желание. От такого приглашения он еще никогда в жизни не отказывался!
Еще более усугубляя и без того опасную ситуацию, она вдруг начала отвечать на движения его языка сначала робко, потом смелее, издавая при этом невероятно соблазнительные тихие стоны. Уж лучше бы она не реагировала на него с такой страстью! Тогда он смог бы еще, пожалуй, собраться с духом и, оторвавшись от ее губ, уйти ко всем чертям наверх и лечь спать. В свою постель. Один.
Только вот беда: самодисциплина никогда не относилась к числу его добродетелей, и, когда ее язык осмелел настолько, что вторгся к нему в рот, он ухватил покрепче ее затылок и отклонил голову так, чтобы взгляду открылся изгиб ее шеи. Оторвавшись от ее губ, он проложил дорожку поцелуев от лица к шее и обратно. Фредерика судорожно втянула воздух, а Бентли, совсем потеряв голову, принялся исследовать руками ее впадинки и выпуклости, задержав ладони на округлости бедер.
Он целовал ее с исступлением до тех пор, пока в его голове не поплыл темный туман искушения. Фредди вызвала в нем первобытное желание заполучить ее, невинную, к которой еще не прикасался ни один мужчина. Только не может он так поступить ни с ней, ни со своим другом Гасом. Каким бы безалаберным ни считали Бентли, другом он был хорошим и преданным.
К его удивлению, Фредерика неожиданно оторвалась от его губ и прошептала:
Бентли, ты действительно считаешь меня красивой и желанной? Ты хочешь меня?
Ратледж в темноте уставился на нее:
Ах, Фредди, неужели ты не чувствуешь? Еще немножко, и Раннок, возможно, пристрелил бы меня на дуэли.
Фредерика облизнула пересохшие губы и торопливо предложила:
Пойдем со мной, здесь нельзя оставаться: кто-нибудь может нас увидеть.
Бентли вдруг подумал, что подобен сейчас агнцу, которого ведут на заклание, и усмехнулся. Она протянула ему руку, и они вместе спустились на несколько ступенек, в тень следующей террасы. Когда Фредерика оглянулась и лунный свет озарил безупречные, немного экзотические черты ее лица, Бентли уже ненавидел себя за то, что его самоконтроль медленно, но верно сдает позиции.
Он попытался охладить свой пыл тем, что в ней говорит обида, а он лишь подвернулся под руку: женщинам это свойственно. Будь она старше, с богатым жизненным опытом, наверняка нашла бы другой способ излечить уязвленную гордость.
Девушка опять прижалась к нему всем телом, и, хотя у него дрожали руки, Бентли решительно взял ее за плечи и, хорошенько встряхнув, остановил:
Не надо, малышка! Никогда не оставайся наедине с такими мужчинами, как я.
Фредерика удивленно взглянула на него святая невинность и соблазнительница одновременно.
Разве ты не хочешь меня?
Отчаянно хочу. Он по-братски чмокнул ее в кончик носа. Безумно. Сильнее быть не может. Но сейчас ты отправишься спать.
Ни слова не говоря, она взяла его за руку, с озорной улыбкой заставила сесть на скамью из кованого железа и повернула к нему лицо для поцелуя. «Силы небесные, а ведь она и правда настоящая красавица», подумал Бентли. Когда подолгу не бывал в Чатеме, ему удавалось забыть, насколько она хороша, в объятиях других дам, на все готовых, но не вызывавших никаких чувств.
Нет, сказал он тихо. Это безумие.
Да, возразила она. Пожалуйста.
Ну что тут поделаешь? Пришлось выполнить ее просьбу. Назовите его хоть распутником, хоть мерзавцем, но он поцеловал ее, больно впившись в губы, в надежде, что грубость может ее вразумить. Он переместился так, что она оказалась зажатой между скамьей и его телом и теперь ощущала внушительные размеры его напрягшегося естества. Он целовал ее, и целовал до тех пор, пока нежность не исчезла совсем, уступив место неприкрытой физиологической потребности. Игра кончилась. Он тяжело дышал. Его язык двигался у нее во рту, имитируя то, чего он в действительности хотел, чего страстно желал, но и это ее не остановило.
Огромным усилием воли он сумел оторваться от ее губ и едва не взмолился, задыхаясь:
Фредди, остановись! Это не рождественский поцелуйчик.
Она взглянула на него из-под полуопущенных век. Взгляд ее стал неожиданно уверенным, все понимающим. Маленькой наивной девочки не было и в помине, и Бентли, тихо застонав, прижался губами к нежной коже ее шеи, потом его губы скользнули ниже.