В начале 1990 года Гарик совсем было собрался самолично возглавить лишившуюся лидера группировку, но крутые ребята Злыдня ясно дали ему знать, кто в банде хозяин и где его собственное место. Долго с ним, надо сказать, не церемонились. Просто навестили его два бывших самбиста и, слегка придушив (не насмерть, а для обострения восприятия), объяснили ему, что следующая их встреча может стать для него последней. Гарик и на них затаил обиду. Перекинулся в банду Османа, каким-то образом сумел натравить горячего, но головастого чеченца на свою бывшую банду, и та в результате кровавых разборок была полностью уничтожена.
А потом и Османа не стало (очень глупо зарезал его в ресторане какой-то безвестный подвыпивший музыкант, люто ненавидевший всех без исключения «лиц кавказской национальности»). Так что к началу 1993 года Гарик, с зоркостью впередсмотрящего оглядев местный горизонт, пришел к выводу, что на сегодняшний день в Городе есть лишь три силы, с которыми он мог бы чувствовать себя более-менее уверенно. Вепрь отпадал сразу отношения у них были более чем натянутыми. Второй силой был Громов, и все бы ничего, если бы не ходил у него в любимцах некий Антон Малышев по кличке Малыш, с которым они не переваривали друг друга. Оставался только лишь Круглов Скрудж, к которому в итоге Гарик и примкнул. На первых ролях в его банде он никогда не ходил, но был в неплохих отношениях с Крабом, одним из значительных лиц у Скруджа. За неимением лучшего это был весьма неплохой источник информации, учитывая то, что от Краба осталась лишь голова на шесте далеко за чертой города
Гарик Малахов проживал в нескольких кварталах от старой церкви, в двенадцатиэтажном доме. Его трехкомнатная холостяцкая квартира располагалась на последнем этаже, лифт, естественно, не работал. Кнопка вызова кабины отсутствовала, двери были обожжены давешним, явно не случайным пожаром.
Поднявшись уже на пятый этаж, Маугли остановился закурить и вдруг услышал, как сверху кто-то спускается. Тяжелые мужские шаги. Неторопливые.
Не было в этом, конечно, ничего особенного, но на всякий случай он отошел в правое крыло, которое предусмотрительные хозяева уже начали отделять от общего коридора деревянной перегородкой.
Через минуту на площадку спустился мужчина, коренастый, крепкий кавказец, одетый в короткую кожаную куртку черного цвета, такие же черные широченные штаны и высокие военные ботинки на шнуровках. Заметив движение за перегородкой, на мгновение остановился, покосился на Маугли и, покачав головой, вновь направился вниз.
Стоя за перегородкой, дела не сделаешь.
Маугли подождал, пока кавказец скроется из виду, и, бросив сигарету, бегом, едва ли не на одном дыхании преодолел оставшиеся семь этажей. Между пятым и шестым этажом его чуть не сбили с ног промчавшиеся ему навстречу три полуодетые девицы. Подошел к металлической двери, обшитой поверху мореной рейкой и с двумя довольно устрашающими замками.
Видеоглазок пялился на него взглядом, полным подозрительности.
Замки, однако, оказались незапертыми. Двери очень медленно даром что металлические приоткрылись под толчком его пальцев, и изнутри на него сразу же пахнуло душным застоявшимся запахом. Есть такие квартиры, где пахнет довольно неприятно, но здесь же это было возведено в третью степень целый букет запахов из алкогольного перегара, давно немытого человеческого тела, скисшего борща, сортира, где в смывном бачке давным-давно нет воды, но эксплуатируется он довольно регулярно, и еще чего- то дьявольски неприятного для нормального человека. Но принюхиваться желания у Маугли не возникло. Он только брезгливо поморщился и раскрыл двери на всю ширину.
Хозяин! произнес он во весь голос, переступая через порог. Разговор имеется!
Гарик не отозвался. В дальней комнате приглушенно восторгался телевизор московское «Динамо» громило чехов на их родном поле. Где-то шумела льющаяся из крана вода. Больше никаких звуков слышно не было.
Маугли прикрыл за собой двери и вытащил пистолет. Если замки открыты значит, Гарик дома. Раз он не отвечает значит, что-то задумал. А что может задумать Гарик? Или за эти четыре года он настолько поумнел, что научился принимать решения самостоятельно? Сомнительно
Сделав бесшумный шаг вглубь прихожей, Маугли заглянул в первую комнату сквозь стекло прикрытых дверей.
Никого.
Игорь Николаевич! громко позвал Маугли, держа пистолет в боевом положении на уровне бедра. Вы не уделите мне пару минут?
Ответом и в этот раз была тишина.
Тогда Маугли заглянул во вторую комнату. Спальня, надо полагать. Широченная кровать, на каких любили возлежать герои телесериалов о богатеях, живописное бра, японский телевизор с экраном немыслимой диагонали напротив кровати, белый зеркальный шкаф. Одна дверца у шкафа открыта и из темных недр на пол вывалена куча нестираного белья. Бра почему-то включено, и хотя в комнате царит легкий сумрак из-за задернутых на окнах штор, выглядит это не совсем кстати.
Судя по всему, за эти годы у Гарика стали водиться деньги. Интересно, как он обставил свою гостиную? Со вкусом? Да, но откуда у Гарика вкус?
По-прежнему неслышно Маугли прошел к гостиной и заглянул в нее. Здесь был сплошной бардак. Постарался кто-то на славу. Вся мебель Англия, сверхлегкая, компактная, кожаная обивка была поставлена вверх ногами, кожа кое-где разорвана, под ногами хрустело битое стекло (бутылки? хрусталь?). Толстенный дорогой ковер на полу в самом центре был залит чем-то темным, наполовину впитавшимся в ворс ковра, а наполовину оставшимся покрывать его неаппетитной лепешкой. Маугли понял, что это человеческая кровь.
Держа пистолет наизготовку, Маугли прошел на кухню. Здесь царил полный порядок. И опять же деньги. Гарнитур ручной работы со множеством ящичков, полочек, дверочек, которые сам Гарик вряд ли когда открывал и выдвигал. Повсюду наставлено импортное электрооборудование от «бошевской» плиты до тостера «Мулинекс», причем неясно, зачем все это Гарику понадобилось, в жилище своем он проводил не больше двадцати часов в неделю. Работа на Скруджа требовала времени и сил. Или он остепенился? Завел семью? Ха-ха-ха, это действительно смешно: Гарик отец семейства!
Та-ак, а это у нас что такое?
Присев, Маугли ткнул пальцем в маленькое темное пятнышко на стене у самого плинтуса. Понюхал, хотя и без того знал, что это такое. А вот еще пятнышко, совсем маленькое. И еще.
И на двери ванной.
Ага, кое-что проясняется.
Он выставил перед собой пистолет, взялся за ручку двери в ванную комнату, повернул ее и резко дернул на себя. Дверь подалась как миленькая. Матовая полиэтиленовая занавеска на ванне была задвинута, душ шумел, брызги шуршали по занавеске, бились о глазировку и, с тихим урчанием стекали в слив. На полу, на резиновом коврике оставлены множественные кровавые следы от ботинок. Кровь была и под ковриком, и на стенах, полотенце на крючке тоже было в крови.
А в перемазанном той же страшной краской умывальнике лежала отделенная от тела голова, с гримасой ужаса на белом лице. Кровавые отпечатки чьих-то пальцев явственно горели на его меловом лбу.
Это был Игорь Николаевич Малахов. С некоторых пор он настолько уменьшился в размерах, что даже в умывальнике не чувствовал себя тесно.
Маугли вздохнул. Он оказался прав: Гарик и в самом деле уже не работал на Скруджа.
Снова вздохнув и стараясь не смотреть больше на голову, гость взялся за полиэтиленовую занавеску и отдернул ее в сторону.
Тело лежало в ванне. И даже кровь, смываемая включенным душем, уже не сочилась из него. Руки лежали на груди, пальцы были скрючены и, казалось, хотели разорвать грудную клетку. Ран на нем видно не было. Голову, вероятно, отделяли от живого тела.