Тот самый книжный шкаф с дореволюционными изданиями и кресло Ленина, торжественно объявил Яша, когда мы вошли в зал. Можешь знакомиться с библиотекой, а я накрою на стол.
Это тоже было неожиданно. В нашей семье считалось, что мужчина не должен знать, как открывается холодильник. Готовила всегда мама, подавала мама, убирала со стола мама. Иногда я её заменяла. Но отец даже бутерброд сам себе никогда не делал.
Я тебе помогу, решила я и пошла за Яшей на кухню.
Мы развернули свёртки из «Елисеевского», и я обомлела. Там была палка сырокопчёной колбасы, банка камчатских крабов, банка красной икры, банка оливок, которые я никогда не пробовала, шпроты, коробочка миниатюрных пирожных, грузинское вино, ещё что-то Кажется, такого изобилия я не видела даже на Новый год.
Давай сварим картошку, предложила я. Надо ко всему этому что-то горячее. У тебя есть картошка?
Яша пожал плечами:
Мы можем просто порезать хлеб, и будет много вкусных бутербродов.
Но это неправильно. На ужин должно быть что-то горячее.
Опять правила твоего отца? хмыкнул Яша.
Я смутилась. Ну да Часы над кухонным столом показывали половину девятого вечера. Через полчаса я должна была быть дома, если верить Яшиному обещанию. Но меньше всего мне хотелось Яше об этом напоминать. Да он и сам всё понял, перехватив мой взгляд. Мы оба промолчали. И не стали варить картошку. Мы открыли все консервные банки, нарезали хлеб, Яша откупорил вино.
Мы сидели в зале возле журнального столика, на который еле-еле поместилось всё угощение. Яша включил радиолу. Передавали концерт по заявкам слушателей. Я не особенно увлекалась музыкой, а Яша так интересно рассказывал о поездке в Ашхабад, так что радиола работала фоном. Но в какой-то момент в Яшином рассказе возникла пауза, и я услышала голос диктора: «А сейчас прозвучит песня на музыку Сергея Разумовского. Стихи Якова Лучанского. Вальс любви. Исполняет Марат Агдавлетов».
Ну что, давай за встречу! Яша поспешно стал разливать вино по бокалам. Я очень рад, что ты вернулась и что состоялся этот вечер. Пусть не совсем так, как мы планировали.
Яша, подожди! Ты слышал, что сказали по радио? Песня на твои стихи?
Ну да, пожал он плечами. Я вроде не скрывал, что поэт.
Да, но «Вальс любви» Я думала, ты только про партию пишешь и комсомол.
Не только. Мы выпьем сегодня или будем слушать моё бессмертное произведение?
Он явно иронизировал. Кажется, ему было неловко. Но я правда хотела послушать песню на его стихи, тем более про любовь. Положенные на музыку, написанные им строчки мне впервые показались весьма интересными. А Яша уже жалел, что включил радиолу. Он сидел с бокалом в руке и напряжённо смотрел на меня. Пришлось поддержать тост.
Мы выпили; он продолжил рассказ про Ашхабад, перебивая голос Марата Агдавлетова, доносящийся из радиолы. Потом подвинул ко мне поближе пирожные:
Попробуй, они должны быть очень вкусными.
Подожди, я сначала хочу попробовать краба! Никогда не ела столько деликатесов сразу. Ты, наверное, отдал все деньги, которые заработал в поездке?
Какая разница? Ещё заработаю. Яша с безмятежным видом откинулся на диване.
Просто это неправильно. Вот так, без повода
То есть как «без повода»? Он моментально выпрямился, от безмятежности не осталось и следа. Вообще-то я сегодня сделал предложение девушке, которую люблю! И, между прочим, до сих пор не получил ответа!
Яша смотрел на меня пронзительными голубыми глазами, и я поняла, что он волнуется.
Ты делал предложение не мне, а моему папе, усмехнулась я, стараясь сгладить неловкость момента.
Действительно Ну что ж, тогда придётся повторить. Оля, ты выйдешь за меня замуж?
Вот так всё и произошло. Невероятно быстро. Не так романтично, как представляли себе те барышни, которые хотели бы оказаться на моём месте. Они, наверное, представляли себе серенады под луной, миллион алых роз и прочие банальности. А мне навсегда запомнились тот вечер, мой распухший от недавних слёз нос, Яшины внимательные глаза, крабы в консервной банке и голос Марата Агдавлетова, поющий «Вальс любви».
Ночевать я осталась у Яши. И в квартиру родителей больше не вернулась.
***
Я проснулась от щёлкнувшего замка. Различать медперсонал было сложно: они все носили одинаковые защитные костюмы, но Марину я узнавала по фигуре все остальные медсёстры в сравнении с ней казались Дюймовочками. Первая осуждающая мысль сменилась более разумной. Девушке её комплекции куда проще ворочать пациентов, чем тоненьким нимфам. Вот попадётся такой, как Яша, и что Дюймовочке с ним делать? Яша!
Как Яков Михайлович? Вы были у него?
Кажется, я не спросила, а пролаяла голос звучал хрипло, я посадила его постоянным кашлем. Да и о вежливой интонации я не сочла нужным позаботиться.
Марина подошла ко мне, поставила на тумбочку лоток с набранными шприцами и таблеткой «Калетры».
Доброе утро, Ольга Александровна. Вижу, вы только проснулись. Вот эту таблетку нужно выпить после завтрака, завтрак скоро принесут. А уколы сделаем сейчас, хорошо?
Вы знаете, как себя чувствует Яков Михайлович? отчеканила я.
Мне хотелось её убить. Почему она разговаривает со мной, как с пятилетней? И идиотски улыбается я вижу по глазам, остальное скрывает респиратор.
Лучше, Ольга Александровна. Я заходила на реанимационный пост. Но вам нужно думать в первую очередь о себе.
«Иди к чёрту! Ты сначала проживи с ним всю жизнь, в горе и в радости, со всеми его новыми книжками и старыми врагами, прожди его из командировок, стерпи все сплетни и чужую помаду на рубашке, его истерики, когда не пишется, его пьянки, когда пишется А потом рассказывай мне, о ком я думать должна!»
Он в сознании? Он не на ИВЛ?
Конечно в сознании. Температурит, кашляет и требует, чтобы его вернули в обычную палату, к вам.
Я практически ненавидела эту улыбающуюся полную девушку, хотя она не сделала мне ничего плохого. Но у неё сейчас была власть надо мной, над Яшей, над ситуацией. А я чувствовала себя совершенно беспомощной, ждала каждой крупинки информации, которую она могла мне передать. И вынуждена была просить. Я, Ольга Лучанская, должна была унижаться перед девчонкой со средним образованием, в два раза меня младше
Вы можете передать ему мобильный телефон? Я хочу быть с ним на связи.
В реанимацию нельзя проносить телефоны. Да вы не переживайте так, Ольга Александровна. Если до обеда без ухудшений, его переведут в палату. Он очень настаивает.
Он настаивает? Значит, у него есть силы настаивать, это хорошо. Но почему он настаивает? За ним плохо ухаживают? Да господи, какой там может быть уход в общей палате, где лежит куча народа?
Ольга Александровна, давайте сделаем укол.
Марина продолжала сюсюкать. Я взглянула на неё практически с ненавистью. Да делай ты что хочешь, при чём здесь я? А она хочет, чтобы я подняла пеньюар. Пожалуйста, давай уже быстрее и иди к чёрту.
Почему-то Марина раздражала меня больше всех.
Когда придёт врач?
Лечащий врач делает обход в одиннадцать утра.
А сколько времени сейчас?
Восемь двадцать.
Больше я не сказала ни слова, пока она не ушла. Потом ещё долго сидела, глядя в одну точку, пытаясь собраться с силами, чтобы пойти умыться и привести себя в порядок. Болела и слегка кружилась голова, немного знобило, но всего этого можно было бы не замечать, если бы Яша был рядом. Почти три часа ждать появления врача. И пять часов ждать обеда, после которого Яшу могут перевести в палату. Почему я не догадалась записать номер телефона реанимации? Можно ведь позвонить на пост и узнать что-нибудь про Яшу. Впрочем, есть же Гугл.
Я достала телефон, с трудом дождалась, пока загрузится операционная система. Едва подключившись к сети, мобильник запищал десятком уведомлений.