В тезисах фюрера отчетливо просматриваются основные параметры поручения, которое он дал своим подручным. Во-первых, речь идет о полном и окончательном разгроме СССР («уничтожить жизненную силу России»); во-вторых, уничтожить ее необходимо быстро, одним ударом («не допустить отхода противника», сделать, как в Польше). И главное по крайней мере, для нас с вами, читатель, главное: сделать то и другое необходимо для того, чтобы обеспечить скорую победу рейха над Англией.
Иными словами, разгром СССР Гитлер задумывал не как самоцельную операцию, но лишь как эпизод войны с Англией!
Всего лишь как эпизод!
В промежутке между главными делами. Проще говоря, между делом
Кто-то из читателей, привыкший к традиционным трактовкам причины нападения нацистской Германии на СССР, сочтет такую версию и не очень правдоподобной, и даже, пожалуй, обидной, чуть ли не оскорбительной. Нам ведь привычно чувствовать себя гражданами великой державы, задающей повестку дня мировому сообществу, а тут нас пренебрежительно отодвинули на обочину. Но какой еще вывод можно сделать из приведенных фактов и процитированных текстов?
Тот же маршрут «через Москву в Лондон» фюрер обозначил в разговорах с фельдмаршалом фон Боком 1 февраля и 14 июня 1941 года: «Стоящие у власти в Англии джентльмены далеко не глупы и не могут не понимать, что попытка затянуть войну потеряет для них всякий смысл, как только Россия будет повержена»; «Как только Россия будет повержена, у Англии союзников на континенте не останется»[41]. А что будет повержена это для него само собой разумеется.
В сущности, эту же версию Гальдер прямым текстом выражает в записи от 4 июня 1941 года как официальную позицию руководства рейха: «Решение о проведении операции Барбаросса: Оно имеет далеко идущие последствия. Причина лишить Англию последней надежды на поддержку со стороны России и завершить реконструкцию Европы без Англии. После выполнения этой задачи у нас освободятся руки, чтобы в основном усилиями ВВС и ВМС нанести окончательное поражение Англии».
И, наконец, именно эта версия положена Гитлером в основу его выступления перед «немецким народом и национал-социалистами» 22 июня 1941 года по случаю нападения на СССР[42]. Начинается эта пространная речь с обвинений против Англии, которая, по словам фюрера, «после многих войн погубила Испанию», вела войны против Голландии, Франции, «на рубеже столетия она начала окружение тогдашней Германской империи, а в 1914 году мировую войну». Вот, оказывается, кто развязал Первую мировую войну!
Дальше Гитлер говорит про «новый подъем нашего народа из нужды, нищеты и позорного неуважения к нему»: это «авторская оценка» политики нацистов, пришедших к власти. «Англию, утверждает фюрер, это никак не затрагивало и ничего ей не угрожало (ну да: сижу, чиню примус, никому не мешаю. В.Л.). Несмотря на это, моментально возобновилась вдохновляемая ненавистью политика окружения Германии. Изнутри и извне плелся известный нам заговор евреев и демократов, большевиков и реакционеров с единственной целью помешать созданию нового национального государства и снова погрузить Рейх в пучину бессилия и нищеты».
После обстоятельной идеологической преамбулы фюрер обратился наконец к теме дня: «Никогда немецкий народ не испытывал враждебных чувств к народам России. Только на протяжении двух последних десятилетий еврейско-большевистские правители Москвы старались поджечь не только Германию, но и всю Европу. Не Германия пыталась перенести свое националистическое мировоззрение в Россию, а еврейско-большевистские правители в Москве неуклонно предпринимали попытки навязать нашему и другим европейским народам свое господство, притом не только духовное, но, прежде всего, военное».
Получается, что Сталин союзник Черчилля, в том и виноват; «миролюбивый» фюрер тщетно пытался наладить с ним добрососедские отношения, шел на компромиссы, но русские отвечали «новыми и новыми вымогательствами». Фюрер долго терпел и молчал, а тем временем «возникла коалиция между Англией и Советской Россией», и тут уже нацистскому лидеру ничего другого не оставалось, как только осуществить «величайшее по своей протяженности и объему выступление войск, какое только видел мир».
«Задача этого фронта уже не защита отдельных стран, а обеспечение безопасности Европы и тем самым спасение всех.
Поэтому я сегодня решил снова вложить судьбу и будущее Германского рейха и нашего народа в руки наших солдат. Да поможет нам Господь в этой борьбе!»
Вот из таких благородных побуждений, если верить главарю нацистов, Германия 22 июня 1941 года напала на СССР. Заметьте: в этом обращении фюрер ни словом не обмолвился о «жизненном пространстве» для германского народа! Думаю, он все-таки понимал, что заявлявшаяся им прежде «высокая миссия» выглядела бы «не очень комильфо» в свете новых его деклараций и была бы вовсе не к месту в контексте идущей уже второй год мировой войны. А задача устранить главную помеху в борьбе с извечным врагом Англией, напротив, понятно объясняла новый поворот вооруженного противоборства, в которое уже была втянута практически вся Европа. Кому-то (даже не только в самой Германии, но и в тех странах, у которых, по присловью, чубы трещат, когда паны дерутся) подумалось тогда, что нападение на Россию и вовсе к лучшему: наконец-то главный конфликт разрешится и мир возвратится к спокойной буржуазной жизни.
Но в радиообращении фюрера осталось не объясненным нечто более существенное: почему «ответственный вождь Германского рейха» (так он сам себя аттестовал) вдруг решил, что с беспокойной страной, которая мешает ему установить новый порядок на континенте и которой еще недавно он откровенно побаивался, он сможет теперь управиться хотя и не запросто (вон какой фронт «от Восточной Пруссии до Карпат» пришлось ему выстроить!), но быстро и радикально? Он, разумеется, не мог обсуждать такой вопрос публично: это значило бы разгласить военную тайну. Да и кто бы тогда решился задать подобный вопрос диктатору? Но, естественно, в германских штабах концепцию молниеносного разгрома СССР не просто обсуждали, но, раз приняли к исполнению, то взвешивали и просчитывали: им это было по штату положено.
Следы того «мозгового штурма» в документах сохранились.
«Как можно скорее разгромить!»
Упомянутое выше совещание у фюрера 5 декабря 1940 года длилось четыре часа с 15.00 до 19.00, как педантично отмечено в дневнике Гальдера. Вслед за кратким изложением выступления Гитлера автор дневника зафиксировал собственные размышления уже не «летописца» разбойных дел нацистской Германии, а руководителя Генерального штаба сухопутных войск вермахта (такова, напомню, была его должность) о том, как выполнить указания самого главного начальника («Заметки о совещании у Гитлера 5.12.1940»).
Поражает география военно-политических притязаний рейха: Ливия, Албания, Болгария, Сицилия, Гибралтар, Франция и т. д. всех гитлеровские стратеги собирались вписать в свой «орднунг». Круг связанных с этим проблем расписан в пятнадцати пунктах.
И только 16й, заключительный, пункт посвящен России, но не потому, что он второстепенный, а потому что ключевой как магистрал в венке сонетов. На проблеме России сфокусировались для Гитлера все другие геополитические вопросы, которые они тогда по-своему решали. Чтоб их решить, надо побыстрее покончить с Россией на том сходились все деятели из ближайшего гитлеровского окружения.
Пункт о России Гальдер начинает с сильного, с точки зрения его подельников, аргумента: «Русские уступают нам в вооружении в той же мере, что и французы». (Эта оценка подкрепляется довольно уничижительной характеристикой русской военной техники. В первые же дни войны выяснится, что эта оценка оказалась не вполне достоверной.)