Может, она ещё жива?
Маленькими и неуверенными шагами я направилась к телу. Хлюпающий звук соприкосновения моей босой ступни о кровь заполнил комнату и привлёк моё внимание. Страх парализовал меня, и тело оцепенело. Слёзы начали стекать по моему лицу, обжигая кожу щёк.
Почему кровь такая тёмная? Хаос начал порождать панику.
Кровь. Так много крови.
Я резко проснулась и села на кровати. Открытым ртом я ловила воздух, моё сердце билось стаккато. Пот покрывал мою кожу, одежда липла к телу.
Посмотрев на стоящие на тумбочке часы, я увидела, что сегодня уже среда, 2:17. Три дня я пробыла в пустоте. Я знала, чем это может обернуться для меня.
Ведь самое ужасное для меня это не пустота. Хуже всего снова начать чувствовать после того, как долго ничего не ощущал. Это проявляется как торнадо, уносящее вихрем наверх. Я болтаюсь, но не могу ничего сделать, не могу ничего изменить, не могу ничего контролировать.
Именно это выбивает из колеи, именно это уничтожает меня медленно, именно это заставляет меня захотеть перестать существовать.
Я делаю глубокий вдох и пытаюсь заземлить1 своё тело, как прочитала в одной из статей на тему борьбы с паническими атаками.
Плавно и размеренно дыша, я вспоминаю свою пустоту. Это безопасное и изведанное мной место. Там я чувствую себя увереннее, спокойнее и свободное.
Чувства это зло, и оно сейчас пытается меня поработить.
Спокойствие тела может вернуть меня к тому, чтобы снова жить на автопилоте, и я заставляю себя погрузиться в это. Когда ничего из перечисленного не срабатывает, я сильно щипаю себя за внутреннюю сторону бедра.
Острая боль молниеносно проносится по моему телу, давая мне чувствовать самое желанное из всего спектра ощущений. Боль. Она отрезвляет и даёт понять, что реальность, а что нет.
Задыхаясь, я плетусь на трясущихся ногах в ванную, включаю воду и сажусь под душ, позволяя слезам найти выход. Холодная плитка вместе с ледяной водой заставляют мою кожу покрыться мурашками, а тело трястись от низких температур.
Не знаю, сколько прошло времени, пока я не выплакала все слезы и дрожа не вышла из душа. Подойдя к раковине, я посмотрела на своё лицо и ужаснулась.
Впалые щёки, опухшие красные глаза, которые давно стали для меня безжизненными. Они не такие, как у остальных членов моей семьи. Я вижу, как именно это во мне больше всего ненавидит отец. Каждый раз, когда я осмеливаюсь посмотреть ему в глаза, он стискивает свою челюсть и смотрит на меня с отвращением.
Даже моя комната, которая когда-то была для меня моим безопасным уголком в этой жизни, начала давить на меня. Как будто я проживала свою жизнь по кругу в одном нескончаемом бою.
Включая воду, я перевожу её на холодных режим, и умываюсь ледяной водой и чищу зубы. Зайдя в гардеробную, я быстро надеваю лосины и толстовку. Как обычно, всё чёрное и неприметное. Аккуратно спускаюсь незамеченной.
Энцо уже ждёт меня, припаркованный за сиреневым ренж ровером Аметист. Я сажусь в машину, натянув на голову капюшон от толстовки. Завожу автомобиль и выезжаю с парковки.
Аркаин пестрит всевозможными огнями, освещающими магазины, рестораны, клубы. Фонари около дороги провожают меня, пока я еду по главной дороге к окраинам. Я выжимаю педаль, пока моя скорость не достигает двухсот километров в час, что гораздо меньше возможностей машины.
Открыв окна, я позволяю прохладе ночи ворваться в машину и приятно пощекотать открытые участки кожи. Выбившиеся пряди лезут в лицо, но не мешают. Я еду, потихоньку увеличивая скорость и наслаждаясь поднимающимся в крови адреналином.
Чем больше становится его уровень, тем сильнее я давлю на газ, не отрывая глаз от дороги.
Улыбка медленно появляется на моём лице, я наслаждаюсь пустой дорогой и быстрой скоростью. Слева от меня появляется серый Порше, который пытается меня обогнать. Стекла затонированы и подняты, что мешает мне разглядеть водителя.
Внутри меня разгорается азарт, и я сильнее давлю на газ, не позволяя ему обогнать меня. Мы мчимся по улице, где в конце нас ждёт крутой поворот, но никто из нас не собирается сбавлять обороты.
Он продолжает наступать на меня и пытается обогнать, только я изо всех сил пытаюсь этому помешать. Несколько раз я заставляю водителя Порше резко тормозить, подрезая обгон, пока машина не вылетает со всей мощью на встречную полосу и не сравнивается со мной. Мы едем рядом, и каждый пытается удержать скорость. Я уже вижу поворот впереди и ненадолго отпускаю газ. Именно в этот момент меня и обгоняют.
Конец приближается, поэтому я резко вжимаю в тормоз и поворачиваю. Меня заносит, но я выкручиваю руль и остаюсь на проезжей части. Запах жжёной резины заполняет воздух. Не останавливаясь, я еду дальше на большой скорости, пока не вижу поворот к обрыву. Сворачиваю туда, выхожу из машины и заливаюсь смехом.
Солёный воздух проникает в лёгкие, ветер треплет выбившиеся пряди и остужает меня после такой гонки.
Я жадно вдыхаю побольше кислорода и подхожу к обрыву, где внизу о скалы бьются бушующие волны. Я люблю воду, люблю распростёршийся передо мной океан. Мне нравится смотреть за ним в ночи, когда он постоянно меняется: то спокойно спит, то сходит с ума, вымещая всю свою мощь на камнях внизу, обтачивая их веками.
Я слышу позади себя звук захлопывающейся двери и разворачиваюсь. Порше, с которым я гонялась, припаркован рядом с моей машиной, а рядом с ним стоит небольшая фигура в толстовке с накинутым на голову капюшоном.
Не двигаясь, я наблюдаю за человеком, который так же смотрит на меня, пока не решает двинуться в мою сторону. Я невольно сжимаюсь изнутри и напрягаюсь.
Почти вплотную подойдя ко мне, незнакомец заговаривает:
А ты рискованная. И тут я понимаю, что это не незнакомец, а незнакомка.
Я немного расслабляюсь, и мои плечи опускаются. Не слыша моего ответа, она срывает с головы капюшон, и вокруг её плеч рассыпаются каштановые волосы, в свете луны виден перелив на концах. Они покрашены, только я не могу точно разглядеть цвет.
Её глаза непроглядные, я вижу озорные огоньки в их темноте, но самая немного будоражащая часть её улыбка. Она улыбается, только меня это не смущает. Это не та напрягающая жизнерадостность. Тут чувствуется небольшая толика боли, скрывающаяся за фасадом выстроенной личности.
Она напрягает брови и изучает меня. Следуя её примеру, я скидываю с себя капюшон.
Если я тебе мешаю, я уйду. Просто я мало видела гонщиц женского пола, её голос мелодичен и спокоен.
Я придерживалась правил не заводить дружбу и не пускать посторонних в мою жизнь. Постоянно придумывать оправдания моему отсутствию или сменам настроения было не в моих интересах. Никто бы не смог понять меня, не задавать лишних вопросов и не обижаться, когда я не могу быть рядом с ними в их «трудные времена». Было легче просто обходить стороной любое общение.
Только вот сейчас, в ночи, мне было комфортно с этой незнакомкой, кем бы она не была.
Я не гонщица, ответила я ей. Скорее просто безрассудна.
О, я знаю, обо мне так и говорят, только я себя называю гонщицей.
От её слов лёгкая улыбка появляется на моих губах.
Мы стояли с ней в тишине. Ночь так скрывала наши лица друг от друга, что было трудно понять эмоции, когда мы изредка поглядывали друг на друга. Было что-то приятное в том, чтобы побыть с кем-то в тишине, не чувствуя некую обременённость и тяжесть во взгляде человека.
От моей незнакомки скорее исходил интерес, который не мешал мне.
Ты часто катаешься ночью? поинтересовалась она.
Не особо.
Ого, удивилась она. Те, кто годами участвует в заездах, не могут делать таких поворотов или не сбавлять скорость до самого конца.