Сколько вас всего?
Много, голос духа едва шелестел.
Сколько нужно, чтобы открыть проход?
Пять.Чтобы открыть небольшую щель.
Капитан, удовлетворенно кивнув, вытащил сердце Каттальтты из постамента, забирая его с собой, и направился прочь. Он нашел юнгу у одной из колон. Мальчишка свернулся калачиком, в страхе прижимая к себе бутылку вина.
Пойдем, Малёк. Мы здесь закончили.
Де Мора! Каттальтта окликнула капитана, пока он поднимал юнгу на ноги. Что теперь будет?
Ничего. Ты продолжишь выполнять свое предназначение, но теперь еще и мою волю, Грахго по-доброму улыбнулся. Я сделаю здесь стоянку. Храни ее от посторонних глаз, дорогая Каттальтта.
А мое сердце?
Я верну его, когда ты больше не будешь мне нужна.
Что-то в глазах капитана заставило духа-хранителя вздрогнуть.
Ты хочешь открыть?
Да.
Мертвых нельзя вернуть.
Я был свидетелем обратного, капитан посмотрел на Малька, подтолкнув его к лесу, и на прощание махнул Каттальтте рукой.
В след ему донеслось едва слышное:
Не удивительно, что тебя прозвали Фанатиком
***
Отверженный недоуменно открыл глаза. Многие слова для него были неясны. Жизнь. Смерть. Проклятый. Зачем все это, если он, живой фрегат, совершенен?
Глава 4. Боцман
" Вам не отыскать путь, капитан. Увы-увы, приторно сладкий голос Каттальтты таил в себе больше яда, чем иной олеандр.
Я все же попытаюсь."
Шах и мат!
Так не честно! Ты жульничал!
А вот и нет!
А вот и да!
Звонкие голоса мальчишек разрывали сонную тишину поместья. Крики спугнули пару птиц, напугали толстобрюхую лягушку и оглушили пролетающую мимо стрекозу. Но, казалось, утомленные сиестой, обитатели резиденции семьи Мора не обращали внимание на загорающуюся перепалку. Только рыжий кот наблюдал за детьми со слабым интересом.
Учись проигрывать.
Первый голос принадлежал худощавому мальчику лет восьми. Манжеты его рубашки были испачканы травой, а ворот расстегнут, будто у какого простолюдина. На щеке виднелась длинная царапина, оставленная котом. Да и красивые черные волосы были растрепанными и торчали во все стороны. Подобный вид казался удивительным, ведь еще полчаса назад, когда учитель оставил мальчиков, ребенка было не стыдно показать и самому папе Римскому.
Учись играть честно!
Второй участник ссоры был не намного старше первого, хотя и выглядел крупнее и крепче. При первом взгляде и вовсе можно было решить, что они одногодки. Практически идентичная внешность, состоящая из черных волос и зеленых глаз, только еще больше способствовала этому. Но если младший выглядел настоящим бунтарем, который чуть ли не в конюшне валялся, то старший представлял собой образец опрятности.
Я честно играл!
Как бы не так! старший, не выдержав распирающей обиды, кинул в младшего искусно вырезанной фигуркой ферзя.
Та пролетела совсем близко от головы мальчика, ударилась о балку беседки и упала к ногам третьего ребёнка, который, притаившись в тени, был практически незаметен. Он являлся полной противоположностью спорящих братьев. Светловолосый и голубоглазый, сын приезжего художника обладал флегматичным характером, а потому смотрел на ссору в точности, как рыжий кот, упомянутый ранее.
Ах значит вот ты как?! младший, не долго думая, полез к брату с кулаками, намереваясь задать хорошую трепку.
Грахго и Арманд де Мора, строгий женский голос прозвучал, как гром среди ясного неба, останавливая драку, что так и не успела начаться: что здесь происходит, позвольте узнать?
" Твои мысли спутаны, капитан. Как ты доберешься до моих, если не властен над своими?
Твой сарказм не помогает, Каттальтта.
А разве похоже, что я хочу помочь?"
Солнце, находящееся в зените, выжигало глаза, плавило кожу и превращало жизнь в попытки выбраться из кипящего котла, которым сейчас был остров в эти мгновения. Дикое зверье пряталось в норы, замирало под тенью деревьев и уходило в пещеры, в избытке разбросанных здесь повсюду. И только призрачная фигура стояла на краю скалы, с безразличием наблюдая, как потрепанный бриг входит в бухту. На обшивке виднелись следы сражения, фок-мачта едва заметно накренилась и только название парусника, "Жемчужина", гордо красовалось у кормы, словно судно посмеивалось над своим плачевным положением.
Что ж они тебя не добили, каракатица ты этакая?
Дух недовольно скривилась, держась лианами-волосами за древние колонны своего дома. Отсутствующий ветер игриво трепал перья на плечах и ласкал несуществующую кожу. Но подобные привилегии неживого существа не могли исправить скверное настроение. Дух-хранитель обязан оберегать свой дом от незваных гостей, чтобы живые не помешали слетающимся сюда духам перейти по нити в Топони и обрести покой. Души живых горели так ярко, что могли сбить с пути тех, чье место было уже не здесь. А тех из них, кто оставался в услужении хранителя, дабы искупить ошибки прошлого, люди дразнили полнотой жизни, сводя с ума уже недостижимым. Этот остров принадлежал мертвым.
" Аккуратнее, капитан! Иначе ты расколешь мою голову на две части своими неумелыми попытками, Каттальтта была зла и недовольна. Грахго, как бы не был осторожен, действовал слишком грубо. Он словно бил по ее призрачной голове молотком в надежде, что после очередного удара из уха хранителя выпадет необходимое ему воспоминание.
Так, может, ты все таки соизволишь помочь? с каждой новой попыткой капитан раздражался все сильнее.
Лучше подожду, пока твое сознание не будет раздавлено потоком собственных воспоминаний. Ай!
Прости.
Послышался тихий вздох. Чей именно, Каттальтты или Фанатика, уже нельзя было сказать.
Расслабься, капитан. Позволь силе свободно проходить через тебя. Не строй плотину, ты же не бобер, в самом деле Направляй ее, а не тормози."
Вечерело. Из воздуха уходила духота, уступая место ароматам акаций и магнолий. Шум прибоя успокаивал, навевая мысли о далеких землях и смелых моряках. На скале, деля одну бутылку вина на двоих, сидели юноши. Они вглядывались в горизонт, за который уходило солнце, но каждый видел что-то свое. Дамиан, пошедший по стопам отца, заворожено разглядывал переплетения облаков, переливы лучей и игру света. В желании сохранить раскрывающуюся красоту, он жалел, что с ним не было холста и красок. Грахго же видел уходящие в море с вечерним отливом корабли. Один из них в скором времени должен был стать его новым домом.
Ты хорошо подумал? Дамиан, не переводя взгляда с неба, забрал у друга вино.
Да.
Может, все же к черту эту морскую службу?
Хах. А у меня есть выбор? Даже Арманд не смог отговорить отца.
Насколько знаю, есть.
Спятил?! Грахго отобрал бутылку назад, сразу же делая большой глоток. Хорош выбор! Либо меня отправят обратно в университет Саламанки, но уже для изучения святого писания и дальнейшего принятия прихода на землях моей тетушки, либо на военный корабль друга семьи юнгой!
А что плохого в принятии прихода? искренне удивился Дамиан.
Из меня святой отец, как из тебя аскет, придурок.
Юноши замолчали. Грахго был прав. Бунтарский нрав, неприличные шуточки и вызывающее поведение, призванное вывести из себя чопорное общество отца, приводили в ужас благочестивых престарелых дам и в тайный восторг более юных леди. Святой отец, чтящий бога и наставляющий на путь истинный заблудшие души, никак не получился бы из парня, принципиально идущего против правил и норм. Но поступление на корабль к капитану Гонсалесу означало, что Грахго будет появляться дома, в лучшем случае, раз в тройку месяцев. Это несло в себе тяжелое плавание и морские сражения. И если подобное Грахго не пугало, то расставаться с Дамианом и Армандом он не желал.