Согласию его способствовало и то обстоятельство, что он еще раз хотел убедиться, что он теперь не такой, как обычные люди; что он перешел на новый для себя уровень понимания окружающих его людей. И если это действительно так, он просто обязан направить приобретенную способность на благие дела, помочь другим побороть ложь, гнев или страх, хотя бы в масштабах их души.
По дороге Клавдия выяснила, как зовут молодого человека, а, добравшись до палаты, суетливо усаживала его на стул, предлагала располагаться, как дома. Пожилая женщина, занимающая соседнюю койку по виду ей можно было дать лет восемьдесят с неопределенным хвостиком, подалась вперед, пытаясь разглядеть Дениса. Но, видно, это у нее получалось плохо.
Кто это, Клавдия? спросила она. Не разгляжу.
Да ладно, орел вы наш зоркий, отмахнулась от нее Клавдия. Сидите себе спокойно.
Кто, говоришь?
Мой ухажер! прокричала Клавдия, кокетливо склонив голову к плечу. Это Нина Пантелевна, уже тише представила она Денису соседку. Глухая, как пень, ржава тачка. И видит также. А что, завидки берут?! опять на крике обратилась она к Пантелевне.
Не-е, отзавидовалась, Нина Пантелеевна переплела скрюченные пальцы.
Не переживай, найдем тебе завалящего какого. Не такого видного, конечно. Хлама тут навалом.
Нина Пантелеевна заскрипела кроватью, пошарила возле себя руками, вздохнула, затем сама проскрипела:
Клава, ты не видала мои очки? Куда-то задевались. Я без них как без рук, ничегошеньки не вижу.
Ты уже десятый раз меня сегодня спрашиваешь. Не видела, не знаю, не брала. Заройся под одеяло и притаись. Меньше видишь крепче спишь.
Чего говоришь? Не видела?
Тьфу ты, ржава тачка, Клавдия вместо ответа безнадежно махнула рукой. Успокойся, ешь печенье лучше, кивнула она в сторону тумбочки и поднесла пустые пальцы к открытому рту. Нина Пантелеевна из-за своей глухоты жила больше в мире жестов, они были для нее более информативны в ее молчаливой среде. Ну, как толковать с ней, скажи? Клавдия безнадежно обратилась к Денису. Все время жует что-нибудь. И куда в нее только лезет.
Ничего не слышу, пожаловалась Нина Пантелеевна, но по жесту соседки поняла, что угощенье ей не возбраняется, и потянулась за печеньем. Не сердитесь на старую, потерпите меня еще немного, бубнила она себе под нос.
А нам больше ничего не остается, скривилась Клавдия. Вот навязали.
Совсем аппетита нет, роптала Нина Пантелеевна, энергично пережевывая рассыпчатое печенье. Помру, видно, скоро, она попыталась примерить на себя убогий вид, взывая проявление жалости к ней.
Да уж побыстрее бы, устало вздохнула Клавдия.
Чего говоришь!? так неожиданно визгливо спросила Пантелевна, что Клавдия, вздрогнув, подскочила на кровати.
Да не кричи ты! И так голова болит. Схороним, говорю, в лучшем виде! Вот наказание. Дай поговорить с человеком. Я тебя сейчас угощу, с улыбкой обратилась она уже к Денису.
Клавдия долго, обстоятельно разглаживала салфетку на тумбочке, вынашивая желание смастерить самодельную скатерть и зародить в окружающих уважение к ее чистоплотности. Выудила с полки пузатую баночку с малиновым вареньем.
Полакомься, предложила она Денису.
Спасибо, не хочется, Денис приложил руку к сердцу. Да и обед уже на носу.
Сама делала. А?
Правда, не хочу. В другой раз.
В другой так в другой, Клавдия вздохнула, взвесила баночку на ладони, вернула ее на место.
Денис только собрался осмотреться вокруг, как в дверь шумно вошла девушка. Она показалась ему хорошенькой. Изящная, с веселой улыбкой, открытым взглядом, короткой стрижкой, в сиреневом платье, черных туфлях на среднем каблуке, в руках цветы и целлофановый пакет с гостинцами. Аромат не то цветов, не то духов, сопровождающий ее, все способствовало тому, что при виде ее в воображении Дениса возник пленительный образ женской молодости и свежести. Словом, она обладала всеми предпосылками, чтобы очаровать любого мужчину с первого взгляда. «У такой хватит обольстительности, чтобы в нужных обстоятельствах должным образом пустить в ход все свои чары» наверное, подумалось бы ему, если было бы время для раздумий. Он охотно поддался ее настроению и невольно широко улыбнулся. Казалось, мощные, юные силы, которые переполняли ее, вознесли ее над полом и стремительно опустили у постели Антонины Андреевны.
Привет, маман, приветствовала она мать, не обратив внимания на других присутствующих в палате.
Здравствуй, Леночка, Антонина Андреевна вяло перекатывала языком слова.
Лена навалилась на мать, обняв ее за плечи.
Ой, Ленка, ты меня раздавишь, прохрипела мать, высвобождаясь из объятий.
Что же ты не улыбаешься? с укором спросила Елена. Ты что, не рада мне?
Врачи тоже не улыбались, когда осматривали меня тут.
Дай поцелую тебя в лобик, Лена склонилась над матерью.
Для такого поцелуя еще рановато, ответила мать и отвернула голову в сторону.
Лена щекой коснулась щеки матери, села на край постели, положила цветы на тумбочку, принялась вынимать из пакета сок, виноград и яблоки, предупреждая, что они мыты.
Ну, как дела? спросила она, сложив руки на коленях. Сердце успокоилось?
Успокоилось, увядающим тоном ответила мать. Успокоилось, если это можно назвать покоем.
Елена провела ладонью по волосам матери.
Какое лечение тебе намутили? спросила она довольно равнодушным тоном.
Мать с трудом, заикаясь, перечисляла лекарства, коверкая их названия.
Да Бог с ними, наконец махнула она ладонью, не отрывая руки от одеяла. Что же ты столько времени не приходила? Мне ничего приносить не надо. Просто так приехала бы, навестила мать. Может, ее уже нет в живых.
Ты с головой дружишь? несвоевременно возмутилась Елена. Я же к экзаменам готовилась. Тупею, как овца. Ну, не сердись. А путь-то сюда не близкий.
Да будет тебе, к родной матери можно и за горизонт пешком сходить.
Что верно, то верно, поддакнула Клавдия Петровна.
Елена смерила недовольным взглядом встрявшую в разговор.
А что, верно мать говорит, Клавдия считала своим долгом встать на защиту Антонины Андреевны.
Клавдия Петровна, не мешайте, дайте спокойно поговорить с дочерью, попросила Антонина. А то шли бы погулять.
Чего ж гулять. Ко мне, видишь, тоже посетитель пришел, Клавдия положила руку на колено Дениса.
Чего она говорит? шепотом спросила Клавдию глуховатая старушка.
Вот вас только не хватало, всплеснула руками раздраженная Клавдия. Щас я отложу все дела и буду переводить вам. Жуйте уже печенье!
Ладно, оставим, неторопливо продолжала Антонина, рассчитывая на длинный разговор с дочерью. Я больше о тебе, милая, тревожусь. Как ты там без меня?
Все тип-топ, ответила Лена как можно беспечнее.
Ты хочешь сказать, что тебе хорошо без меня? удивилась мать, заглядывая в глаза дочери.
Чего ты цепляешься к словам, как пиявка? Икскьюз ми, Лена разбросила руки в стороны, я имела в виду, что справляюсь. Так тебя устраивает? с вызовом спросила она.
Тише, тише, ты же в больнице, успокаивала ее мать. Все же чувствую себя неважно, грустно вздохнула она. Кажется, выжала из своего сердца все, что могла.
С таким сердцем многие живут еще долго, как могла, попыталась утешить ее дочь.
Но не с такими детьми.
Ну уж какая есть. Все тебе не так, блин.
Не будем хоть здесь ссориться, мать вплела свои пальцы в пальцы Елены. Как твоя сессия? Какие успехи?
Да не парься ты, пониженным тоном ответила Лена. Экзамены сдала, хвостов нет. Отметки не отличные, конечно, но я на этом не циклюсь. На последнем экзамене спилила все со шпоры. Мы так с девками ржали над разводкой этого тича. У него все со шпорами сдают.
Денис сразу уловил в ее словах обманную нотку. «В ней сидит хороший враль, определил он для себя. С экзаменами, совершенно определенно, у нее проблемы. И взгляд при этом отводит в сторону».