Поначалу старик прикладывал немало усилий, чтобы вернуть вспять их отношения, но все тщетно. Всякий раз, как он пытался дотронуться до нее, она ловко увертывалась. На всех его попытках лежал запрет «не смей подходить ко мне!» Вот он и смирился со своим статусом изгоя. Уже неделю не касается супруги ни рукой, ни словом.
Вон она сидит на диване, старик кивнул куда-то в конец коридора.
Интересная женщина, Денис прищурился, рассматривая седую старушку, читающую книгу в мягкой обложке. Изящная, хрупкая. Как скрипка.
Да уж, на этом инструменте я сыграл немало гамм, закашлялся смехом старик. Жаль таблеток тут много дают, а они не добавляют упругости в штанах, он хитро подмигнул молодому собеседнику.
Ну-ну, постучите по дереву, Денис постучал себе по голове. Желание ваше звучит весьма оптимистично и многообещающе. На вид ей около семидесяти. Не так ли? Прошу прощения за бестактный вопрос, он торопливо дослал извинение.
А-ф, этот возраст она приписывает себе последние десять лет.
Слушайте, бросьте вашу гордыню. Подойдите и попробуйте еще раз поговорить с ней. Она же наверняка переживает.
Кто бы сомневался, ухмыльнулся старик. И гадать не надо. Пережива-а-ет. Но я скорее язык себе отрежу, чем заговорю с ней.
Почувствовав некоторое колебание в области виска, Денис сделал вывод, что испытываемые стариком эмоции не соответствуют его словам. «Ага, переживает, и не хочет в этом признаться», добродушно про себя ухмыльнулся Денис. Какие соображения толкали его на благотворительный поступок, примиряющий явно нуждающихся друг в друге глубоко пожилых, но очень милых трогательных супругов, он не сознавал, но тут же предложил свою посредническую миссию в установлении связи между ними.
Давайте я передам ей от вас теплое послание, прошептал Денис.
Старик не только не пожелал воспользоваться заманчивым предложением, но и вопреки здравому смыслу послал молодого человека по жутко неуютному адресу.
Вы еще не успели понять, что отвязаться от меня не так-то просто, все тем же шепотом продолжал Денис. Так что же вы хотите сказать жене?
Нечего мне сказать ей. Надоела. Видеть ее не желаю, загорячился старик.
Отрицание стариком помощи сопровождалось преувеличенной эмоциональной реакцией, только усиливающей неискренность его слов. При этих словах Денис почувствовал, будто лимонадные пузырьки пробежали вдоль височной артерии, отчего он замер, вслушиваясь в себя, потер указательным пальцем висок.
Давайте попробуем, не отставал Денис. Она все поймет.
Не поймет, резво мотнул головой старик.
Почему не поймет? Не человек она, что ли?
Не человек. Черт в юбке. Строит из себя. И с кем? Со мной! Я в войну взводом командовал.
Но командование женой, вижу, получается у вас несколько хлопот ней. Все же я наведаюсь к вашей жене и передам ей несколько слов от вас, идет?
Не-не-не, застрочил старик, я против. Нет моего согласия на то.
Держу пари, что вы не против, искусительно-змеиным тоном тянул на себя канат Денис. Неужели вы хотите разорить ваше гнездо? Не поверю, что вы кукушка, точнее, кукуш, или как его там, самца то бишь, называют.
Старик наотрез отказывался вновь предпринять попытку заговорить с женой, совершенно не считаясь с логикой, видимо, уверовав, что она была последней в его списке знакомых женщин, самой последней, с которой можно иметь дело. Но вдруг он засветился хитрой улыбкой, точно кто-то надавил внутри него на кнопку выключателя.
Хорошо, согласен. Передай ей вот что: пошли ее куда подальше.
Это куда? уточнял Денис.
Туда, куда уж ей не добраться.
Понятно, кивнул Денис. Передам.
«Откуда все это в людях: необоснованная злоба, упрямое непримирение? думалось ему, пока шел в другой конец коридора. Какая необходимость в них, тем более у этой слабой, увядающей пары, большую часть жизни прошедших рука об руку?» Надо освободить их сердца от глупой ссоры, раскрыть им глаза на всю эту нелепость, вот чего сейчас хотелось ему. Роль у Дениса была настолько щекотливая и деликатная, что ему надлежало вызвать доверительное к себе отношение пожилой женщины. Он зашел в туалет, выбросил очистки от апельсина, сполоснул руки, осмотрел себя в зеркале, вернулся в коридор.
Здравствуйте, можно присесть рядом? спросил он у старушки.
Она пронзила Дениса острым взглядом, но при виде забинтованной головы молодого человека тут же смягчилась, расправила нахмуренные брови.
Садитесь. Не в ресторане: места не заказаны.
Денис устроился поудобнее, принял заговорщический вид, тихо произнес:
А я к вам с посланием.
Старушка невольно отклонилась от него, ее насторожило неожиданное появление непонятного ей человека, развернулась вполоборота, прикрыла книгу, оставив указательный палец между страницами в качестве временной закладки. Похоже, она поняла, что значили эти слова, но все же поинтересовалась:
Каким посланием?
От вашего супруга. Он просил передать вам: «Так долго продолжаться не может». Он очень переживает и просит перемирия.
Думать над ответом старушка не стала, надо отдать ей должное.
А-а, черт, запрыгал на сковороде. Так ему и надо. Пусть помучится. Я очень рада этому. Ваше послание как нельзя кстати.
Подобная речь вызывает досаду, слегка поморщился Денис, опять почувствовав вибрацию в височной области. Ваш муж, насколько я успел узнать его, просто пропитан христианскими добродетелями. Пожалейте его. Он не вынесет размолвки.
Старикам свойственна глупость. Тем паче этому типу, она грозно бросила кивок в другой конец коридора. А глупость у него просто врожденная.
Он, говорит, готов бросить к вашим ногам тысячу роз.
Тысячу? скривилась презрительно старушка. Пускай по одежке протягивает ножки. Ишь, как запел. Тысячу!
Все оказалось не так-то просто, как рассчитывал Денис. Конечно, тут понадобится время и терпение.
Так что же передать мужу?
Чтобы пошел к черту!
В яростном ответе Денис успел заметить глубокую печаль старушки, прикрываемую быстрой, неестественной ухмылкой. Он не понимал, откуда у него умение чтения микровыражений лица старушки, извергающей из себя совсем не то, что хотелось бы ей сказать в этот миг.
Так и передать: «К черту?» уточнил Денис.
Так и передать.
Денис шел к старику и удивлялся про себя, зачем они допускают напрасный гнев, съедающих их изнутри, злобу, только множащую их болезни. Нет, он непременно должен помочь этим заблудшим душам.
Ну как? как можно более безразличным тоном поинтересовался старик, глядя себе под ноги.
Наклон вперед старика и склонение его головы набок эти характерные движения позволили говорить уже о некоем жесте доверия к Денису. «Откуда мне известно про жесты доверия?» удивлялся про себя Денис, но тут же приступил к изложению своих впечатлений.
Поначалу она была сродни стихийному бедствию, от которого ни убежать, ни спастись, полушепотом, в красках Денис начал передавать ход переговоров со старушкой. Старик часто закивал, давая понять, что знаком с силой этой стихии. Но, мало-помалу, успокоилась. Сказала, что она достаточно умна, чтобы не отвечать ударом на удар. Еще сказала, что вы имеете понятие о рыцарской чести и она готова принять ваши извинения.
Старик перекатывал дольку апельсина во рту, как карамель. Он слушал нервами и готов был поверить всему, что слышит, но при слове «извинения» его будто ударило током.
К свиньям собачим извинения! Никаких извинений. Совсем обнаглела. Как сварливая баба у разбитого корыта: и то ей подавай, и это.
Теперь в одиночестве, без общения старику лучше всего можно было дать ярости. Но ярость эта скорее увязывалась с беспомощной злобой на положение, в котором он оказался, чем с натуральной злобой на жену. Нет, он не станет ей навязываться без приглашения.