5 февраля. 534-й минометный полк покидает ЖУАЛ и едет грузиться на станцию Житомир-Товарная. Мощные «студебекеры» и «шевроле» с ходу преодолевают дорожные ухабы и рытвины, на которых смешно подпрыгивают наши легкие минометы.
По поручению Коваленко, прихватив с собой Борьку Израилова, еду я на одной из машин в отдел кадров ЖУАЛа за пополнением шоферов. Батарейный «студебекер» высадил нас на какой-то площади и поехал на станцию грузиться. В отделе кадров сказали, что шоферской состав прибудет только завтра и только завтра может быть удовлетворена наша заявка.
Делать нечего, а до завтрашнего дня нужно где-то переночевать не ехать же назад, в лагерь. Житомир небольшой провинциальный городок старинный и мало разрушенный. Переночевать попросились в приглянувшемся нам одноэтажном особняке.
В уютной комнатке, оклеенной цветастыми обоями, топится кафельная печь тепло и как-то особенно по-домашнему интимно. И мне кажется, что я тут не в чужом доме, не случайный посетитель, но жил тут постоянно и все тут мое связанное с моею личной судьбой. Даже висящие по стенам фотографии в рамках незнакомых мне людей старинные фотографии с клеймом «Г.В. Труновъ Придворный фотографъ Москва» кажутся мне своими, такими близкими и знакомыми. А с фотографий смотрят на меня усатые господа в сюртуках и крахмальных стоячих воротниках, дамы в широкополых шляпах, гимназисты, офицеры в фуражках с кокардами.
Интеллигентно! тихо и уважительно произносит Борька Израилов.
Мебель в доме старая и старинная. От всего тут веет покоем, и кажется, будто ни войны, ни революция, ни строительство социализма не тронули этого особняка. Я не могу даже себе представить, как это могли уцелеть на выцветших стенах поблекшие фотографии придворного фотографа Трунова из Москвы и Черепахина из Нахичевани.
Сидя за чайным столом и угощая старушку Алевтину Николаевну хозяйку этого заповедного особняка печеньем, сахаром и сухарями, я думал о том, сколько же людей пило чай за этим столом?! Ведь побывали тут и белые и красные в Гражданскую войну, и комиссары, и зеленые, поляки и немцы, а теперь вот сидим мы. Кругом рушатся города, выгорают дотла села и деревни. А тут хрупкие рамки мореного дуба и красного дерева с фотографиями придворного фотографа висят на стенах, и почему-то никто их не сорвал, не разбил, не выбросил.
6 февраля. Выспавшись и позавтракав, мы простились с добродушной и гостеприимной старушкой Алевтиной Николаевной, так и не спросив у нее, кому все-таки принадлежал этот особняк, кто был его хозяин. Не решились. Во всякой Тайне есть тоже своя привлекательность.
Утро морозное, ясное, солнечное. От дыхания идет пар. Улицы под снегом белые и чистые. Струйки сизого дыма столбиками подымаются вверх над домами.
В управлении отдела кадров ЖУАЛа очередь. За барьером надменно неразговорчивый старшина и такие же лейтенанты административной службы. Никакие вопросы не способны нарушить их гробовое молчание. По коридору идет офицер с красной повязкой на рукаве. Я к нему:
Товарищ капитан.
Все только в порядке живой очереди.
Наш полк уже грузится в эшелон.
Все только в порядке живой очереди, и ушел прочь.
Лишь только в четвертом часу услышал я из-за забора голос:
Представитель 534-го минометного полка!
Подхожу к барьеру. Неразговорчивый и хмурый старшина вполне вежливо, но отработанно коротко перечисляет:
Общий список на двадцать пять человек. Продовольственный аттестат на двадцать пять человек. Личные дела на каждого и вещевые аттестаты на каждого. Проверили? Распишитесь. Люди во дворе. И по телефону: Шоферы в 534-й на построение.
Пошли, говорю я Борису, ребята уже строятся
Во дворе стоят две шеренги по двенадцать человек и рослый, молодцеватый старшина. Старшина докладывает, как положено, по уставу и подает мне список команды. Я вычитываю фамилии и слышу в ответ разноголосое «здесь».
Здравствуйте, товарищи шоферы! обращаюсь я к людям, стоящим в строю. Я представитель того полка, в котором вам предстоит служить. Полк боевой: воевал под Ленинградом в блокаду, на Псковском направлении, на Карельском перешейке. Удостоен звания «Выборгский». Вопросы есть? Нет. Сержант Израилов, командуйте.
Я подаю пропуск часовому, и взвод, в колонну по четыре, выходит за ворота. Вечереет. Горизонт окрашен в малиновый цвет, а воздух вокруг становится как бы все более и более иссиня-серым. Улица тянется под гору видны низовая часть, пригород и товарная станция.
Погрузка закончена. Эшелон стоит на запасных путях, ожидая паровоза. Сдав документы в штаб и передав людей Богданову, я отправился искать свой вагон.
Прибыл, слышу я веселый говорок Николая Микулина, а твое место чуток не заняли.
Кто же это польстился-то?
Да какой-то мимо проходил. Место свободное, а мне ехать надо. Так, говорит, не положено.
Ну вы его, конечно, не пустили.
Как можно. И Микулин засмеялся добродушно и весело.
Голову он тебе морочит, зло сплюнув, подал реплику Федоров.
Так я и сам знаю, что морочит, отозвался я шуткой.
Ничего ты не знаешь, напирает Федоров, эшелон пришел некондиционный. Нар в вагонах наполовину нет, печек нет, дров нет. Скажи спасибо, что ребята лучший вагон захватили, а то бы на чем спать-то?
Ну а как теперь поедут те, кому не досталось? слышу я голос Миши Маслова.
Как?! усмехнулся Микулин. Будут проявлять военную находчивость. То есть драть все, что плохо лежит. Русский солдат не пропадет у него «суворовская школа».
В восьмом часу, сквозь дремоту, я услышал крик дежурного: «По вагонам!» Последовал толчок, другой, и эшелон тронулся, постукивая на стыках колесами.
7 февраля. Проснулся поздно. На улице совсем светло. Эшелон стоит на какой-то станции.
Где мы? спрашиваю я, садясь на нары.
В Бердичеве, отвечает Маслов, вытирая полотенцем раскрасневшееся лицо.
Поедем скоро?
Кто знает. Паровоза нет.
Не спеша умывшись и сделав небольшую разминку, я стал завтракать, разогрев на печке остывшие чай и кашу. В вагон поднялся Микулин, обил снег с валенок и весело произнес:
Дела. «Виллис» Шаблия с платформы снимают.
Зачем? в недоумении спрашивает Маслов.
Говорят: солдатушки бравы ребятушки еще затемно, как только эшелон стал, пивоваренный завод разгромили. Микулин потер руки и подсел к печке. Комендант эшелон не выпускает и паровоза не дает.
Что ж теперь будет? спрашивает озадаченно Маслов.
Ты его больше слушай, вмешался Федоров, солдатня на пивоваренном заводе только доски от забора отдирала. Вон, дрова в углу, ты спросил: откуда?! У печки все мастера греться, а как о дровах заботиться, так вас нет. Один я должон.
Приехав на пивоваренный завод, Шаблий принес извинения директору. И тут же пообещал компенсировать ущерб какой-либо работой, которую могли бы выполнить солдаты. Директор смягчился. Работа нашлась да еще совместно с рабочими завода, то есть с молодыми и здоровыми девчатами. Директор был доволен и выставил солдатам бочонок пива. Естественно, и железнодорожный комендант был рад исчерпанности неприятного инцидента.
8 февраля. Тронулись из Бердичева.
9 февраля. Проехали Казатин, Жмеринку.
11 февраля. Могилев-Подольский. «Едем по Украине, пишу я. Много яблок, пирогов, орехов, молока. Молоко 10 рублей литр».
Эшелон идет на запад
12 февраля. Полдень. Переезжаем Днестр и вступаем в пределы Бессарабии. Снега тут нет и в помине. Только бурые просторы степей, лишь кое-где перерезанные невысокими складчатыми горами. Погода солнечная, ясная. Пользуясь своим положением начальника противовоздушной обороны эшелона, большую часть дневного времени провожу я в кабине «студебекера» на платформе, наблюдая несущиеся мимо и постоянно меняющиеся пейзажи невиданного мною доселе края