Наблюдения за собой, другими повзрослевшими взрослыми и детками своего театра показывают, что не все, вырастая, перестают бояться делать шаги в неизведанное и постигать другие плоскости и грани жизни. Большинство считает, что лучше держаться за привычные устои, чем вписываться в новый проект, в котором понятно пока только название, но даже конечная цель скрыта за белёсым туманом задумок и предположений. Видимо, уже тогда я готовилась к неизведанному будущему, в котором не будет места слезам и любым проявлениям слабости.
Только слёзы радости.
И они будут. Были и будут.
***
Школа была местом не только концентрации знаний, но и дружбы. Юля одна из подруг детства, для которой у меня свой уголок в памяти. У Юли были сестрёнка и братишка, и все младшие, за которыми она ухаживала. Оба её родителя выпивали, поэтому драк и ссор было в два раза больше. Она, как и я, готовила своим младшим, убиралась, гуляла. Наша картина мира была в выдержанных тёмно-серых тонах с редкими светлыми пятнами: всё же радость иногда навещала нас. Были спокойные вечера, были признания любви мелких, было просто хорошо. Тогда не было деления «хорошо» или «плохо»: мы не видели другой жизни, поэтому спокойно проживали свою, считая, что так и должно быть.
И сейчас я стараюсь придерживаться того взгляда, что подобные сравнения и деления с чёткими гранями не даёт никаких положительных плодов, кроме постоянного сравнения и выбора в какую сторону двигаться. Нет границ, есть только очертания, которые ты вправе пересекать в зависимости от обстоятельств и сложившихся фактов.
Но был момент, который как раз стал той чёткой границей, прошедшей по памяти отца. Мне было лет пять, когда у нас одних из первых в городе появился Запорожец. Бежевый, блестящий, шумный он привлекал внимания всех, включая заинтересованных в его порче людей. Да, многие завидовали отцу, что он смог. Без блата, а только своими силами и головой. Он, автомобиль, единственный напоминал об отце, когда его не стало: одиноко стоял во дворе почти напротив окон. Куда девать и что с ним делать непонятно было. Сейчас ты сфотографировал авто, выставил на сайт, написал цену и ждёшь. Тогда же машины только появлялись, а до появления интернета и мобильной связи оставалось ещё лет десять.
Машину подожгли прямо во дворе, не стали даже угонять. Не помню, но мы тогда крепко спали. Глубокой ночью прибежали соседи и закричали: «У вас машина горит».
Это произошло через месяц после переезда на ул. Чулман, 17.
Мы выбежали. Яркий факел огня и прошлого заполнил двор. Сначала стало холодно так, что скрутило живот. Затем по спине стали скатываться капли пота. Жар огня, казалось, проникал через кожу, вены, кровь и начинал выжигать тебя изнутри. Крики о помощи никого не выманили во двор: все молча смотрели из окон. Спустя минуту на мои плечи легли холодные ладони мамы, рядом была сестра. Мы стояли, смотрели и не могли ничего сделать. Просто стояли и просто смотрели, как наша машина горит.
Авто ушло также быстро, как папа. Остались лишь воспоминания и кучка железа. И это стало ритуальным костром прощания, после которого начался новый этап.
***
В школу я пошла без знакомых, которые остались в старом дворе. Никого я больше не видела, хотя до сих пор живем в одном городе. Поэтому заступиться за меня было некому. Моя сестра же в новой школе быстро нашла подруг, с которыми и гуляла, периодически беря меня на прогулку.
Перестройка, тогда машины только появляются на неприспособленных для них дорогах. Было страшно переходить любую дорогу, не говоря уже о перекрестках.
Мы пошли гулять. Сестра, я, её подруга Наташа, которая приехала на велосипеде. Я с жадностью рассматривала его, определяя смогу ли когда-нибудь покататься на таком же или подобном. За разговорами мы подошли к концу двора, где надо было переходить дорогу: без светофоров и пешеходных переходов. В общем, страх, гул, клаксоны и ругань из пролетающих авто. Мы стали переходить, вернее, пробовать это сделать. Девочкам не знаю, но мне было страшно. Сестра перешла быстро, Наташа же просто переехала на своём велосипеде. Я одна осталась на другом краю.
Инесса, иди уже, хватит стоять, кричала мне сестра и протягивала руку с противоположной обочины. Нет ведь никого.
Мне страшно, я то оглядывалась, то вжимала голову в плечи.
Наташа не выдержала перепалки, вновь переехала дорогу и подтолкнула меня. Я в два шага оказалась почти на середине проезжей части. И так получилось, что со двора в тот момент выезжал автомобиль, который меня и сбил.
Интересно, ты следишь за собой как бы со стороны и в замедленной съёмке. Вот я падаю. Холодный асфальт. Сестры не вижу, как и Наташи. Где-то слева от меня автомобиль. Чёрный, кажется, он выделяется на асфальте. Какой-то назойливый шум, от которого хочется убежать. Потом темнота.
Без сознания я была минут пять. Это долго по мерках всего, особенно, ребёнка. Открываю глаза: надо мной кружатся люди, бегают, что-то спрашивают. Они словно под грязным и запотевшим стеклом. Звук откуда-то издалека идёт, не разберёшь, что они говорят.
Сделать вдох было очень больно. Прошло время, когда окружающий мир обрушился на меня со всем шумом, тревогами и ощущениями. Болело всё. Меня кто-то посадил и попросил встать. Я отказалась, ещё даже не видя ног и не ощущая ничего, кроме боли.
Инесса, сможешь встать? голос сестры начал возвращать меня в реальность. Давай попробуем.
Правая нога была в крови, где-то внизу была видна одна из её костей. В общем, красоткой я была отменной. Кое-как дошли до дому это сейчас вызов скорой стал более-менее привычным поступком для окружающих. Тогда же с собой и окружающими обращались как с кошками, искренне веря, что само заживёт.
Что случилось? мы не успели зайти в прихожую, как мама уже разглядывала меня. Наташа с нами не пошла, сестра одна вела меня до дому.
С велосипеда упала, ответила сестра. Затем посмотрела на меня, увидела, что я опёрлась о стену и стала раздеваться, и оставила один на один с болью и расспросами мамы. Наташа дала покататься, Инесса упала. Не умеет ведь.
Я даже рта не смогла открыть, чтобы хоть что-то ответить или защититься. Эта функция у меня приобретённая, поэтому тогда я принимала всё, как есть, не пробуя защитить себя и свою репутацию, рассказать, как было на самом деле.
Это даже хорошо. В будущем подобное поведение помогло мне во многом: не жаловаться, не искать виноватых, не оправдываться качества, которые стали для меня решающими, потому что это лидерское поведение.
Шоколад
Тем летом мама отвезла меня на всё лето к бабушке по папиной линии. Та меня выходила, вылечила, научила заново ходить. Это было время, когда ты что-то хочешь понять, но в силу малого жизненного опыта и ещё неумения делать выводы, просто складываешь всё в тайник пройденных уроков. То лето для маленькой Инессы было периодом, когда наконец начинаешь прятать слезы и своё истинное настроение от окружающих, считая, что так будет проще за бронёй безмолвия и стойкости. Сейчас понимаю, что тогда меня что-то колыхнуло внутри, но я не успела это отрефлексировать и осознать. Понимание своего будущего пришло немного позднее я смогу всё.
Чайная ложка не дёгтя, но жгучего перца в банке с шоколадной пастой всё же осталась. Я до сих пор иногда телом ощущаю последствия того происшествия: периодически отказывает правая рука, болит в непогоду нога. Плюс работа на заводе через несколько лет «подкосила» немного и спину. В общем, в копилке опыта прибавилось много новых ощущений.
К слову, о шоколаде. Его у нас было, но немного. При папе мы иногда пробовали это лакомство: он приносил с работы по батончику. Когда отца не стало, сладости в доме почти не появлялись. Я это компенсировала краской для волос. В школе я не хотела быть неприметной, поэтому начала красить волосы в разные цвета: красный, синий. В очередной раз купив краску шоколадного оттенка, я оставила её в ванной, а сама пошла на кухню разогреть младшей обед. Тогда у нас гостила бабушка.