В болоте попадались и участки прозрачной воды, как тот, откуда сегодня утром выходили в море Па и остальные мужчины, в таких местах мангровые заросли уступали место плоскому песчаному пляжу, и лодку легко было столкнуть на воду. Жить рядом с таким местом мечта и редкая удача, здесь селились рыбаки посостоятельнее например, Гим Хуат. От жилища Ли до чистой воды было далеко. Их дом стоял возле густых мангровых зарослей, где в это время суток оглушительно верещали цикады, а дневное солнце, казалось, решило спалить все, до чего дотянется.
Как сходили утром? спросила Ма, не отрываясь от работы.
Боонь почти разревелся, так воды забоялся, ухмыльнулся Хиа.
Но ухмыльнулся он беззлобно. Этим утром между ними зародилось понимание. Теперь они хранили секрет, и даже если о нем уже узнали Ма, Дядя и другие рыбаки, пугающая утренняя диковинка принадлежала лишь им двоим.
Привыкай, сынок, сказала Ма, море никуда не денется. Такой большой, а боишься? И она пощекотала А Бооня, побарабанив пальцами по его ребрам под тонкой майкой.
А Боонь захихикал и вывернулся.
Ничего я не боюсь! сказал он.
Воспоминания о тех секундах, когда он думал, что его вот-вот столкнут за борт и заставят плыть, поблекли.
Па и Хиа, когда остров увидели, тоже испугались. Рты разинули, прямо как обезьяны, вот так. Боонь открыл рот и выпятил нижнюю губу.
Ма засмеялась, весело и переливчато, ее смех напоминал флажок на ветру. Подбородок у Хиа задрожал от обиды, и все-таки братец тоже рассмеялся.
Передразниваешь Па, да? Смотри попадешься ему! И она снова пощекотала Бооня.
Боонь дернулся, потерял равновесие и повалился на спину. Ма воспользовалась возможностью и пощекотала его оголившийся живот, отчего мальчуган засмеялся еще громче, задрыгал ногами и подбросил в воздух тапок.
Э, осторожнее! завопил Хиа. Тут же рыба!
Липкий от пота, А Боонь растянулся на спине и уставился в слепящее небо. Он думал про остров. Возможно, Па, Дядя и все остальные сейчас там. Он представил себе побережье, совсем как это, с мангровыми зарослями в густой морской грязи. Широкие насыпи белого песка, которые обжигают босые ступни, но не жесткие обезьяньи лапы. Представил, как обезьяны с любопытством подходят к Па и остальным мужчинам, когда те вытащат лодку на берег. А может, их там встретят оранг-лауты, настоящие морские люди, когда-то населявшие местные острова, но вытесненные ан мо в Джохор.
Сами Ли тоже жили на острове, но намного крупнее. Их остров носил множество названий: Тумасик, Пулау Уджонг, Наньянг, Синцзяпо, Сингапура, Сингапур все зависело от того, кого и когда спросить.
Когда Ма спрашивали о размерах их острова, отвечала она непонятно. Иногда что он в десять раз больше их кампонга, иногда что хоть целый день кати на велосипеде от одного берега, все равно до другого не доедешь. Бооню никогда не приходило в голову, что Ма, возможно, просто не знает ответа.
Сам же А Боонь знал вот что: их кампонг находится на юго-восточном берегу территории, которую называют Сингапуром одна из четырех крупных деревень возле самых рыбных мест побережья. Два кампонга китайские, живут там в основном китайцы хоккьен, давно живут, с самого начала века. Другие два кампонга малайские, они еще старше. Раньше здесь жили рыбаки, которые научили первых китайских переселенцев строить из мангровых деревьев лодки, ставить плетеные ротанговые ловушки для крабов, сушить на солнце креветок и растирать их в балачан[7]. Из уважения к соседям лишь несколько семей в кампонге Бооня держали свиней, да и то не выпускали их из загона.
Почти все жители их кампонга родились в Сингапуре. Ма и Па тоже выросли тут, и родители Па, и отец Ма. Только ее мать прибыла на корабле с Материка ее привели сюда засуха и бедность. Впрочем, сейчас все они умерли. Боонь застал лишь мать Па правда, он был тогда совсем маленький и не запомнил ее.
А Боонь старательно запоминал все эти факты, хотя и не знал ни что такое засуха, ни какой смысл взрослые вкладывают в слово Материк. В его представлении это место находилось где-то очень далеко, а жили там одни китайцы. Он считал, что помнить очень важно. Особенно же его успокаивало воспоминание о том, как ровно год назад мама сказала ему, что невеста его обязательно должна быть из хоккьен, и желательно, чтобы не с Материка, а, как и он сам, выросла в Наньяне. Тогда А Бооню было шесть лет, и он поместил этот наказ в тот отсек памяти, который отвечал за будущее.
Вернулась лодка поздно. Солнце едва выглядывало из-за горизонта.
Что же расскажут взрослые? Они целый вечер пропадали. От предвкушения у Бооня свело желудок. Мальчик бросился на берег, шлепая босыми ногами по чудесному, прогретому солнцем песку. Как обычно, Хиа бежал впереди. Его майка белела в сумерках. Он влетел в воду и замахал над головой руками. Но из лодки махать не стали.
Па, совсем как утром, медленно направил лодку к берегу. Как странно ведь все это случилось в один и тот же день. Хиа окликнул их, но ответа отца А Боонь не расслышал.
Наконец А Боонь добежал до Хиа. Что-то произошло. Окутанные молчанием, которое нарушали лишь редкие односложные реплики, мужчины вытаскивали лодку на берег.
Что случилось? шепотом спросил А Боонь.
Заткнись. Хиа оттолкнул его в сторону.
Судя по обиде в голосе, Хиа получил нагоняй от Па, и Боонь больше не приставал к брату.
Пришла на берег и Ма. Она тихо переговаривалась с Дядей. Вытащив лодку из воды, мужчины собрались в кружок.
Как это ничего? спросила Ма.
Ничего, подтвердил Дядя, никакого острова. Мы несколько часов искали.
А Ки разочарованно покачал головой, Гим Хуат потер серебристую щетину на подбородке, А Тун непрестанно цокал языком.
Па молчал. На шее обозначились складки, вокруг рта залегли морщины, словно кожу там перетянули тонкими резинками. Боонь впервые осознал, что Па старый.
Они долго молчали. Затем Па тряхнул головой, избавляясь от морока этого дня, и проговорил:
Ничего страшного. Давайте по домам.
Мужчины недоверчиво переглянулись, и А Боонь понял, как они относятся к случившемуся.
Он там был! выпалил он. Я тоже видел. Остров там был!
Взрослые повернулись к нему. Щеки у А Бооня запылали. Мужчины покачали головами.
Молчи, Боонь. Лицо Па посуровело.
Но я видел, уперся мальчик.
Замолчи!
Ведь он собственными глазами видел отчего же они не верят? Слова Па они ставят под сомнение, Па и сам начинает сомневаться, и как же невыносимо на это смотреть!
На сегодня хватит, сказал Гим Хуат, расходимся.
Глава
3
Больше о случившемся не было сказано ни слова. Семья вернулась к своим обычным делам. Па и Хиа выходили по утрам на рыбалку, Дядя и Па отвозили рыбу на рынок, Боонь оставался дома помогать Ма. Если прежде рыбалка Бооня не интересовала, то теперь он затосковал по лодке. Но обычный уклад предполагал, что в море ему путь заказан.
Боонь спал в одной кровати с братом и каждое утро, когда отец будил Хиа, тоже просыпался. Он лежал неподвижно, закрыв глаза, мучимый завистью и стыдом. Боонь не сомневался, что на своей первой рыбалке он проявил себя плохо и теперь отец презирал его иначе почему его больше не берут в море? Он истязал себя, представляя Хиа в лодке рядом с Па, как брат движется навстречу черным неведомым водам, а ветер треплет его волосы.
Похоже, взрослые решили, что Хиа сын Па, а Боонь мамин. И он таскал воду из колодца, развешивал белье, переворачивал соленую рыбу на нагретых солнцем циновках. И то, что прежде доставляло радость, теперь воспринималось как наказание. А Боонь напоминал себе, как спокойно ему бывало здесь, на суше, рядом с матерью, когда он сидел в тени кокосовой пальмы и знай себе давил спичечным коробком красных муравьев. Как ни крути, это ведь он сам воротил нос от рыбы. Рыбья кожа, липкая, когда морская вода на ней высыхала, внушала ему отвращение, а когда прибой размывал под ногами песок, А Бооню делалось не по себе.