О слабости внешней ничуть не жалею,
Ведь гордость в тисках, словно черти в раю.
Я чувствую счастье, касаясь невольно
И слыша за этим твой голос родной:
«Сожми крепко-крепко, чтоб стало мне больно,
Не бойся смелее еще сильней ой!»
Любовь нам дана не отрадой единой,
А штормом с угрозами вечных разлук.
Она огненный меч, двух сердец поединок.
Где я раб иль палач; но уж точно не друг.
Когда она не всегда земля
Прошу тебя оставь меня, пожалуйста, и насовсем;
Хочу, чтоб навсегда, красавица, осталась ты со мной.
Я чувствую, о чем и думать никогда не смел.
Мне холодно, созвездие, и разбирает меня зной.
Ты как болезнь, мучитель мой, и словно дар небесный,
Но надоело мне томится и ютится в двух контрастах.
Мне омерзительно, как в горе, и так же мне чудесно.
Но двойственность свою обрисовал уж всякой пастой.
Мне хорошо и плохо будет при любом с тобой исходе.
Но правды я хочу, да и взлететь как можно выше.
Поэтому, противясь логике, потворствуя природе,
К тебе иду, чтоб голос твой, чтоб тело твоё слышать.
Ты новый мир, загадка вечная, морское дно, вселенная,
Я в этом нахожу спасительный, как вещий сон, ответ.
Я манию свою двоякость видеть даже в самом бренном.
Сменю на превращение ночи прелестной в свой рассвет.
Все звёздочки сожру твои я гоголевским чертом.
И месяц твой раздену до луны, сняв чёрное пальто.
И свет её, что отражается, не будет отраженьем стертым,
А искренним, дневным, всегда живущим в небе том.
Когда прельщусь я светом солнца, что жило луной.
Взобью я тучи, аккуратно, как пуховые подушки,
Их размещу на небосводе так, чтоб скрыло солнце под собой,
Чтоб платье голубое стало чёрным, не подвластным сушке.
Да, я жесток, красавица, но лишь для нашего же блага.
Для своего, чтобы не врать я самолюбья верный сын.
Я свет люблю твой, но полюбить хочу и влагу
Дождём спаси мою планету от размножения пустынь.
Я пояснить готов своё сравненье тебя с небом.
Ведь в горе даже счастлив, зная интерес и сложность
Той жизни, мамою равняющей стихи и нищих зов о хлебе.
Той жизни, где ты и я познаем невозможность.
П. С. Не смог я удержаться прости меня, ты, собственность!
Бежал я от нее, но к ней пришёл я вновь
о, двойственность!
Инквизитор
Убиваю дни,
Убиваю ночи,
Я тебя люблю,
Ты меня не очень.
Стужа ноября
Повод нам поссориться.
Для тебя я шут,
Неверная любовница.
Плечи в облаках,
Ноги над землею.
Дьявол вновь мечтает.
Я привычно ною.
Злобный твой оскал
И милая гримаска.
Какою будет вновь
Очередная маска?
Жалобы и нервы
Нищенки-царицы.
Тому, кто их придумал,
Пора бы удавиться.
Злой змеей кусаешь,
Плачешь после робко.
Пристрелить тебя
Мне хочется винтовкой.
Молча я признаюсь,
Тайн не раскрывая,
Что эти все симптомы
я
Просто обожаю!
Но если угадаешь
Мое желание петь
Союз, игру, сраженье
Уничтожит смерть
Умру я для тебя
Разгаданным любовником
И поцелуешь в лоб
Ты своего покойника.
И станем равнодушно
Камни собирать
У скалы подножья,
Продолжая лгать.
От огня под кожей
Нравы сохраняя,
Наполняя горла
Ложью, как вниманьем
Смысла в этом нет
Нужно до конца
В нежности любви,
В пошлости в сердцах.
Храм воспоминаний,
Дом, где жила любовь,
В конце концов, родная, мне послужит в виде дров
Ты ведьмой на костре моем
Сгоришь, стеная звонко!
Богиня, вещь, любимая
Жестокая девчонка!
Вниз по радуге
Герой под солнцем тихим ранен,
Сражённый стрелами повторов злой весны.
Он просто ранен, он не умирает.
Под тихим солнцем наблюдает сны.
Любимая его счастливая, как прежде,
А он не ведающий горя от ружья.
Любимая его конечно, ты, души его надежда.
А этот он, герой, ни кто иной, как я.
Мы вместе, ты да я, непознанные души
И только в откровении чутком смысл наш и есть!
Кричащая любовь, касанья, тихий ужин.
Всё это будет, правда, милая?
Не здесь.
Ведь в мире этом всем, где всё равно,
Где чудны лишь несбыточные сны,
Я стану гордым королём,
Ты первой станешь у стены.
К царю
(любому)
Вы короли ничтожества и лжи!
Любить готовы только власть,
Монеты золотые всласть
Вам красть; попробуй только покажи!
Вы лишены намерений благих,
Короны русской не снимая,
Одних лжецами обвиняя,
Насильственно мертвя других,
Престол хотите удержать.
Рассыпаться песком готовы
На краденном бездарно троне;
Ведь больше некуда бежать!
Во смраде водородно-серном
Здесь храмы ваши будто бы таверны.
Read My Lipsϟ 04:23
Лили Грайс© победила Джоан Броулинг и отстояла титул Женской чемпионки.
В матч вмешалась Таша. Она поняла, что Макгиллан не виновата в проигрыше ею титула, и вот сейчас действительно атаковала виновную в этом проигрыше. Но это не принесло спасения Таше, так как
Дин Ганович© победил Ташу Смозэрс и отстоял титул чемпиона в Полутяжелом весе.
Перед матчем Дэймон, памятуя предыдущий матч, предугадал намерения Цэтвальтера и приковал его наручниками к канату, лишая его малейшей возможности вмешаться. В ответ на это Джоан заперла Рэйн в раздевалке. Но про Макгиллан почему-то не вспомнили увы, у Таши слишком много врагов. Макгиллан вмешалась в матч и ударила Ташу трубой по голове, в результате чего Таша стала слабоумной. Она перестала считать себя Сиреной и влюбилась в Цэтвальтера просто потому, что тот стоял у ринга, прикованный. Дэймон в прострации. Он пришел к Брэндону, а тот вдобавок напомнил Дэймону о признании Бернса в любви к Рэйн. «Слишком много сегодня потрясений», сказал Дэймон. А Брэндон добавил, что назначил Рэйн и Макгиллан матч, как он выразился, за «сердце Бернса с пристрастным специальным судьей».
Рэйн победила Эмили Макгиллан в матче со специальным судьей Майклом Бернсом.
После победы Рэйн сказала, что Дэймон когда-то ей спас жизнь, поэтому быть с Бернсом ей неловко. Хоть она того и хочет. Но не может предать Дэймона. Хоть она и не такой гад, как Брэндон, как и сам Дэймон к сожалению, не может. Бернс расстроен, а Дэймон, несмотря на «гада», доволен. В это время на ринг поднялся Кабл. Он сказал, что сегодня победил Дэймона ради нее. Ради Эмили. И вообще все делал ради Эмили. Она должна была давно это понять. Все в шоке особенно Эмили. Но она обняла Кабла, и шоу вышло из эфира.
Дэймон, используя, конечно же, Брэндона, назначает матч Бернсу и Каблу «за сердце Эмили». Рэйн против этого, но Дэймон ее не слушает. К нему подходит Цэтвальтер и говорит, что отделаться не может от Таши. Дэймон говорит, что презирает Реновацию и Дина тоже, за то, что тот сделал с его Сиренами и назначает, уже безо всякого Брэндона, трехсторонний матч на следующей неделе. Если Цэтвальтер победит он станет претендентом на титул Гановича. Цэтвальтер соглашается.
Кабл и Майкл Бернс завершили матч вничью.
Потому что в матч вмешался Крис Ласнер.
Бернс говорит Брэндону кое-что важное. И еще говорит, что видел неподалеку Энкефалико. Брэндон в шоке.
Дэймон назначает Макгиллан судьей и переносит сорванный Ласнером матч в мэйн-ивент2. Также он делает этот матч матчем за претендентство на титул чемпиона Содружества Наций. Брэндона все это не волнует он сообщает Дэймону, что Энкефалико вернулся. Дэймон напуган, и хочет было найти Глойбиге и предупредить его, но, понятное дело, передумывает.
Энкефалико настигает Шакана и начинает его избивать, и Брэндон ничего не придумывает лучше, как решить эту проблему в командном почему-то матче.
Дэймон Апостата и Шакан Глойбиге победили Энкефалико и Джэкклаба.
После Великой Битвы, в которой Дэймон предательски выкинул Шакана, Шакан и Дэймон рассорились, но, однако, этот командный матч умудрились выиграть.
Бешеный Шакан одновременно хочет и Мировое чемпионство, и надрать Энкефалико зад. Брэндон назначает трехсторонний матч, но злится (его подговорил Бернс, он сказал, что Дэймон использует их всех, и его, Брэндона, тоже, в неведомых и далеко идущих планах), в общем, Брэндон говорит, что устал от Глойбиге и от Дэймона-подпевалы, устал плясать под их дудку и что пошли они все к черту. В ответ на это Дэймон просто злится, а Шакан не просто он проводит и Брэндону и Дэймону по Выстрелу В Лицо и уходит.