Вы вы мертвы?
Разумеется. Меня хватил удар, сегодня пополудни, на веранде собственного дома. Врач всего лишь смог констатировать мою смерть. Мне, как и всем здесь, дана последняя отсрочка, проехать на поезде мертвецов до конечной станции Божьего суда.
А вы? спросил Люк у старика.
Какой нелепый вопрос. Вы же видите, что на моей шее зияет огромная рана. Пьяный матрос в питейном заведении, приревновал меня, дряхлого старика, к одной местной красотке, и я получил удар ножом в шею. Убийца тут же был схвачен, но мне от этого не легче. Я собирался поутру ехать в Дерби на два дня, посмотреть на скачки. Теперь этот план не осуществится, и я еду в совсем другом направлении.
Обладатель каркающего голоса не стал дожидаться вопроса и сам рассказал про себя.
А я, повесился сегодня утром в парке. Кредиторы просто доконали меня, и я сделал это, чтобы не попасть в долговую тюрьму. Взял веревку у своего соседа Боба Райта, выбрал местечко, где не было людей, закинул ее на старый дуб и вздернул самого себя. Видите, моя шея тоже не в порядке. Веревка так сильно впилась в горло, что я умер даже раньше, чем рассчитывал.
Он засмеялся своим вороньим голосом, от души веселясь над собственным остроумием. Этот человек был единственным из всех, кто не сидел сейчас внизу. Впрочем, он сообразил, что ему неудобно все время кричать сверху и тоже спустился на нижнюю полку, немного подвинув толстяка. На вид ему было лет сорок, и выглядел он неважно. Впалые щеки, длинный нос, искривленные в нелепой улыбке губы. Похоже, что он не брился несколько дней и это тоже не добавило ему обаяния.
Люк почувствовал, что настало время рассказать о себе больше.
Как я уже сказал, меня зовут Люк Лэнг. Я из Ньюкасла. Работаю в порту, на таможне.
Я Донован Данн, художник, представился каркающий джентльмен.
Гарри Гаррисон, пьяница и сумасброд, сообщил о себе ценные сведения старик.
Френсис Фергюсон, шотландец, сказал толстяк. И тут же спросил:
Итак, вы работали в порту?
Почему же «работал»? Я и сейчас там работаю, меня никто не увольнял. Я на хорошем счету. Скажу даже больше, меня ожидает повышение
Вмешался старик. Он был недоволен тем, что Люк такой непонятливый.
Вы забыли, что вы умерли, черт побери.
Нет, я жив. Ведь я дышу и разговариваю.
В этом поезде все дышат и разговаривают как Цицерон или лучше. Вы видите мою рану? Она смертельна. Или вы считаете, что можно запросто жить с таким увечьем на шее?
Люк осторожно придвинулся к старику и осмотрел рану. Даже в полумраке было понятно, что она ужасна. Казалось, что этого беднягу ударили ножом не один раз, а сразу трижды, при этом без промаха попадая в одно и то же место. Кровь не текла, но рана, без всякого сомнения, выглядела смертельной.
Может вам лучше взглянуть на мою шею? След от веревки никуда не делся. Вот, посмотрите, мистер Лэнг, какая синюшная полоса обвивает мое горло. Красота!
Да, действительно, у вас на шее какая-то полоса, проговорил Лэнг, осмотрев каркающего пассажира. Ума не приложу, как можно было это сделать.
Я же говорю, посредством веревки. Какой же вы непонятливый человек!
А меня осматривать нет смысла. Вы попросту не сможете увидеть мою смертельную болезнь. Она внутри моей головы, важно сообщил толстяк и неожиданно расхохотался.
Люк на минуту поверил, что мистер Фергюсон и вправду мертвец и с ужасом представил, как этот мертвец изрыгает из себя дьявольский смех. Выглядело это ужасно.
Толстяк закончил свое веселье и глумливо сказал всем присутствующим:
Теперь, когда мы так хорошо узнали друг друга, нас осталось понять, отчего умер наш новый пассажир.
Ему гадливо закивали в ответ.
Он посмотрел на Люка и ехидно спросил:
Вы что-нибудь чувствуете, сэр?
Нет, совсем нет, испуганно ответил Люк, глядя на других пассажиров как на инквизиторов.
Нет ли у вас заметных следов на шее или каких-либо ран еще где-нибудь?
Не было и нет.
Длинноносый мистер Данн вплотную приблизился к Люку Лэнгу и стал довольно бесцеремонно принюхиваться, словно старался угадать, что молодой человек ел на ужин накануне вечером. Долго ждать не пришлось. Мистер Данн отвел свой нос в сторону и торжествующе произнес:
Я так и думал, джентльмены!
В чем же дело? Яд? спросил шотландец.
Разумеется. Цианистый калий. У этого юнца прямо разит изо рта этим прекрасным ядом. Да сколько проблем можно решить при помощи обыкновенного с виду пузырька
Люк Лэнг был не на шутку напуган. Ему приписывали смерть от яда и сейчас, он почему-то начинал верить, что все это правда. Истинная правда, а не розыгрыш или просто дурной сон, который снится после позднего ужина, когда, как говорят, желудок отягощен излишней работой, что вызывает кошмары.
Меня отравили?
Никаких сомнений, весело ответил толстый шотландец.
Повезло, как я считаю. Никакой боли. Быстро заснул и больше не проснулся. Прекрасная смерть!
Эти слова произнес старик. Его тон был завистливым, а лицо расплылось в улыбке.
Но кто мог отравить меня и зачем?
А это, любезный друг, вам лучше знать самому. С кем и когда вы пили в последний раз?
Люк немного подумал. Удивительно, но он не сразу вспомнил, когда утолял жажду в чьем-то присутствии. И все же, память выдала нужные сведения.
Мэри! Ну конечно Мэри Робертсон! Работает в конторе порта. Это она поила меня кофе у себя дома.
Прелестно, молодой человек. Как должно быть приятно выпить кофе в обществе знакомой девушки, особенно если она еще и работает вместе с вами и уважает вас настолько, что кладет вам в чашку вполне достойный яд.
Шотландец язвил, как только мог, но его старания прервал мистер Гаррисон.
Однако, джентльмены, мы забываем, что мистера Лэнга отравили быстродействующим ядом, а значит, тело нужно было куда-то спрятать, дабы не навести на себя подозрение полиции.
Верно, сказал мистер Данн, художник, его труп, вероятно, спрятали или закопали. Он повернулся к Люку. Что вы помните из того, что произошло после кофе?
Ничего мне стало вдруг дурно, и я сразу заснул, как после сильного снотворного
А потом?
Я помню только, что проснулся на скамейке в каком-то пригороде, где никогда прежде не бывал и увидел указатель в сторону станции. Было очень поздно и я поспешил куда было указано в надежде попасть на последний поезд.
Да, черт побери, проговорил шотландец, все сходится одно к одному. Выпил кофе, провалился в пучину небытия и попал на поезд, едущий в преисподнюю. Странно только одно. Почему у вас нет билета?
Я не знаю сам. Откуда бы ему взяться? пролепетал Люк, все еще не веря, что его отравили и вся эта страшная история чистая правда.
Я, к примеру, обнаружил его у себя в кармане. Кто-то весьма ловко подсунул мне этот хрустящий корешок.
Шотландец показал свой билет. Люк осторожно взял его в руки с разрешения хозяина. Ему подсветили маленькой зажигалкой. Он долго всматривался в буквы, плохо пропечатанные на жестком куске бумаги. Все было так, как толстяк сказал ранее. Там было написано: «Френсис Фергюсон, умер двадцать первого сентября от апоплексического удара.»
Я тоже нашел у себя в кармане.
И я.
Люк похолодел. А что, если у него в кармане лежит точно такой же билет с его именем, фамилией и указанием, что он умер от отравления ядом?
Рука онемела от страха, но, невероятным усилием воли он заставил ее ощупать сначала внешние карманы пиджака, затем оба кармана в брюках. Билета не было. Люк уже успел выдохнуть с облегчением, как вдруг вспомнил об еще одном кармане, внутреннем. Он зажмурил глаза и наугад пробрался пальцами в узкую щель из плотной материи. Там внутри что-то было!
Не помня себя от страха, все еще с закрытыми глазами, Люк Лэнг вытащил этот кусок бумаги наружу. Вокруг раздался смех. Люк открыл глаза и увидел в руке пятифунтовую банкноту. Он снова полез в карман. Больше там ничего не было.