Если бы только он вспомнил, что смотреть нельзя.
Стены наверху были тусклого цвета красного мяса, а в воздухе витал кислый, затхлый запах нечищеного рта. В настенных бра застыли погасшие лампочки. Это показалось мне странным, но какая разница для слепой?
Мисс Ипполита? позвала экономка, постучавшись в бледно-золотую дверь прямо у лестницы.
Изнутри в ответ раздался скрип кровати.
Он здесь, один, проговорила миссис Реванд, бросив на меня виноватый взгляд. Слишком поздно я понял, что Индиго это не понравится, но не смог заставить себя развернуться и уйти. Как вы и просили.
Я зашёл. Окна были закрыты тонкими занавесями, а высокий потолок комнаты был едва подсвечен. На стенах висели странные картины в золочёных рамах деревья и завитушки, сердца, кресты, чёрно-белые розы. С десяток ваз, полных цветов из неизвестного мне материала, были задвинуты в угол. В центре комнаты располагалась огромная круглая кровать с алыми, как кирпич на фасаде, простынями.
Ты красивый? раздался хриплый голос, оборвавшийся резким смехом. Она всегда коллекционировала изысканные вещи.
Мои глаза всё ещё привыкали к свету, потому Ипполита показалась мне не больше чем маленькой извивающейся фигурой на кровати. Повернув голову, она заговорила с чем-то невидимым рядом:
Нет, тише-тише, я знаю. Времени совсем мало. Она принюхалась в моём направлении. Подойди, подойди. Ближе.
Я подошёл к постели, и Ипполита предстала передо мной.
Она была миниатюрной, лысой, тёмной, как каштан. Ночная рубашка с оборками кукольно-розового цвета обвисла на её теле, словно тряпьё. Тонкую шею и ещё более тонкие запястья украшали плетёные бусы и браслеты. Её лицо не было красивым, но привлекало внимание. Эти широко расставленные глаза мученицы, которые я видел в публикациях, теперь стали молочно-голубыми с крапинками. Рот представлял собой кривую щель в обрамлении морщин. Из-за толстых выпуклых шрамов кожа казалась странно сложенной, а когда она открыла рот, чтобы заговорить, я почувствовал зловоние её дыхания.
Ипполита склонила голову набок.
Ну и как?
Простите?
Ты красивый?
Я задумался над этим вопрос меня слегка позабавил. Я знал, как смотрели на меня мужчины и женщины, как смотрела на меня Индиго в вечер нашей встречи и в ночь после.
Да.
Серый язык Ипполиты, словно змея, проскользнул по её губам.
Говорят, тебе хорошо удаётся находить разные вещи, проговорила она. Безделушки, сказки тайны.
Стараюсь, ответил я, полагая, что она имеет в виду мою работу историка.
Видишь ли, я потеряла тайну очень скверно с моей стороны Ипполита покачала головой. Терять такую тайну мне было нельзя. Может, это и вовсе не тайна, а скорее идея, выросшая в темноте, подпитанная закатами и сумерками. Что думаешь?
Вопрос был адресован не мне, а невидимому нечто рядом с ней. Мне показалось, что Дом играл со мной, и стены изогнулись под углом. И снова я подумал, что Индиго это совсем не понравится, и эта мысль заставила меня распрямиться, посмотреть через плечо на дверь.
Та была закрыта. Я не припоминал, чтобы закрывал её.
Не думаю, что могу помочь вам, мэм, ответил я, отступая назад.
Рука Ипполиты метнулась вперёд с необычайной скоростью и схватила меня. Браслет соскользнул с её тонкого запястья, ударившись о мою кожу. Материал казался каким-то неправильным. Тёплым. Слишком мягким. Не похоже на нитки или шёлк. В горле защекотало.
Ты ошибаешься, красавчик, сказала она. Скажи, насколько хорошо ты знаешь свою невесту?
Я облизнул губы, силясь сглотнуть что-то, застрявшее в горле, сдвинуть ближе к зубам. Может, это была шерстинка с шарфа.
Она любит тебя? спросила Ипполита, и её молочные глаза нашли мои. Индиго любит тебя?
Да, сумел выговорить я.
Ипполита рассмеялась.
Я больше не мог выносить этого. Потянувшись к губам, я нащупал то, что застряло на языке. А когда вытянул, увидел прядь длинных чёрных волос.
И осознал, что видел их прежде.
Прядь волос, свёрнутых в браслет, и зуб, свисающий на конце, с вырезанной на нём буквой «Л».
Лазурь.
Глава седьмая
Лазурь
Прежде всего вы должны понять, что я любила её.
Я полюбила Индиго с того момента, как только увидела её у Дома Грёз. В руках она держала хрустальную чашу пунша с молоком и кровью; её тень и ритм её шагов призывали магию.
Мы с матерью переехали в городок Хок Харбор две недели назад. Наш дом в штате Орегон был маленьким, красным, окружённый полями подсолнухов. Может, мы бы так там и жили, если бы Юпитер не явился однажды в закусочную, где моя мать работала официанткой по выходным.
Юпитер, похоже, обладал своей собственной магией, потому что хватило одного его взгляда на алый рот моей матери и пустые глаза, как он втиснулся в эти впадины, и всё, что я видела, был только он.
При нашей с Юпитером первой встрече он пытался вручить мне пакет конфет. Я очень хотела конфеты, но не приблизилась к нему. Мне стало отвратительно от того, как его взгляд следил за мной и как он улыбался закрытым ртом. Словно пытался спрятать зубы. Через месяц моя мать вернулась домой, раскрасневшаяся, с сияющими глазами, и показала тусклый камешек на руке.
Несколько недель мы планировали переезд в тощий квадратный дом Юпитера. Я видела его только на фотографиях. Он скрывался за затопленной дорожкой, а окна выглядывали поверх травы, словно полуприкрытые глаза хищника.
Я не ожидала от этого городка ничего особенного в день, когда Юпитер встречал нас на пароме. В том месте, где я провела раннее детство, тоже не было ничего особенного. Хозяйственный магазин, церковь, белая решётчатая вывеска с объявлением о школьной игре, лодочный причал, верфи.
И потому, когда мы свернули за угол и показался Дом Грёз, я подумала, что он просто нереальный. Втянула воздух, прилипнув к окну машины.
Это, проговорил Юпитер, замедляя ход машины, фамильный дом семьи Кастеньяда. Они его назвали как-то вычурно на латыни. Ну, вы же знаете, какие они, эти богатеи.
Моя мать приоткрыла окно и недобро глянула на дом.
В тот самый миг, когда я увидела Дом, я поняла, что в нём заключена магия. Под дверными половицами дремлют драконы, в саду растут деревья с фруктами, исполняющими желания, а в самой высокой башенке живёт королева, и когда она расчёсывает волосы, на землю осыпаются драгоценности. Впервые я поняла, какой была моя жизнь в сравнении с этим. Грязная дешёвая картонная конструкция рядом с этим чудом, выложенным из алых кирпичей. Если бы я только знала, как всё обернётся, закрыла бы глаза и никогда больше не посмотрела на Дом. Но я не могла отвести взгляд.
И всё это для одной семьи? Моя мать сморщила нос.
Даже не для семьи, ответил Юпитер. Родители напились и разбились на частном самолёте. Он со смехом покачал головой. И теперь всё это принадлежит десятилетней девчонке и её полоумной грёбаной тётушке ой. Юпитер замолчал, словно только вспомнил, что я ехала на заднем сиденье. Извини, принцесса.
Я думаю, он безвкусный, заявила моя мать, закрывая окно.
Юпитер посмотрел в зеркало заднего вида, встречаясь со мной взглядом.
А ты что думаешь про дом, принцесса? Девочка, которая там живёт, примерно твоего возраста. Ты только представь, если бы мы жили в этом месте? Можно было бы играть в прятки часами напролёт. Он улыбнулся, сверкнув своими слишком белыми зубами.
Моя мать промолчала. Помада в её руке замерла на полпути.
Она ненавидит эту игру, Ю, сказала мама. Я не понимала, почему в её голосе было раздражение, словно меня откуда-то исключили. Она скорее спрячется под кровать, чтобы почитать очередную книжку. И ты её будешь искать целыми днями.
Я не против подождать, сказал Юпитер, постучав себя по носу.
Машина продолжала движение.